заснеженного поселка в город без машины нечего и думать, а выгнать «шестерку» из гаража невозможно, если не расчистить подъездные пути с помощью старорежимной техники типа «лопата». Ирке, будь она в нормальной форме, ничего не стоило бы поработать бульдозером, но удержать разом и лопату, и костыли подруга не сможет, значит, за дворника нынче буду я. Сквозь щелочку в плотных шторах я тоскливо смотрела на пышные сугробы, в которых кувыркался беззаботный пес, и заранее чувствовала боль в намозоленных руках и ломоту в спине.
Вторая причина моей грусти была гораздо серьезнее: сегодня на городском кладбище должны были состояться похороны бедного Никуши. Мы с Иркой собирались присутствовать, хотя одна мысль об этом заставляла меня зябко ежиться.
Взяв себя в руки, а на руки надев трикотажные рабочие перчатки с пластмассовыми пупырышками, я сбегала в подвал за деревянной лопатой и пошла расчищать подъезд к гаражу. Минут десять разгребала и утрамбовывала свежий снег, пока из-за дома не прибежал радостно ухмыляющийся пес в припорошенной белым зимней шубе повышенной мохнатости. Он вырвал у меня лопату и уволок ее на клумбу — подбрасывать и ловить инструмент на потеху выглядывающей в окошко Ирке.
Решив, что я поработала достаточно, гаражные ворота уже откроются, машина пройдет, я вернулась в дом, сменила насквозь промокшую одежду и обувь на сухую и как раз успела ответить на звонок трезвонящего мобильника.
— Лена, это ты? — Голос звучал приглушенно, словно говорящий прикрывал трубку ладонью.
Тем не менее я узнала голос моего оператора Вадика и ворчливо отозвалась:
— Нет, это не я! Это адмирал Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход!
— Ой, точно ты! — непонятно чему обрадовался Вадик.
Он заговорил заметно громче и веселее:
— Ты шутишь, значит, с тобой все в порядке.
— А что со мной могло быть не в порядке? — я слегка напряглась. — Ты вообще по какому поводу звонишь?
— По поводу того, что тебе тут цветы прислали, — ответил Вадик. — Очень красивые, белые.
Я удивилась. До Восьмого марта еще далеко, до Дня святого Валентина тоже неблизко, кто же это вот так, без повода, прислал мне цветы? Белые! Как романтично!
— А какие цветы? Подснежники, наверное?
— Не-а, не подснежники! Здоровенные такие, похожи на развернутые фунтики. Сами белые, а из серединки такое желтенькое торчит, вроде куриной лапы.
— Каллы, что ли?
— Фу, что ты такое говоришь! — Вадик даже немного обиделся. — Это очень красивые цветочки! Сейчас, погоди… Ага, вот тут Наташка мне подсказывает, что это орхидеи!
— С ума сойти, орхидеи! — я мечтательно зажмурилась. — Мне еще ни разу в жизни не дарили орхидеи! Неужто у меня завелся тайный поклонник? Вадька, от кого этот букет?
— А черт его знает! Принес рассыльный из магазина «Флоринда», на карточке написано твое имя и больше ничего. Мы с Наташкой, конечно, посыльного этого немножко попытали, но он ничего не знает. Ему что куда велено, то он туда и везет — хоть орхидеи на телевидение, хоть дубовый веник в баню, хоть еловый венок на кладбище! Извини, конечно, — Вадик смущенно кашлянул. — В общем, мы эти твои охри… архи… цветы, в общем! Мы их взяли, в получении расписались, а что дальше с букетом делать — не знаем. Ты их заберешь или как? Может, у тебя на них какие-нибудь виды?
— В смысле?
— В смысле, может, ты планируешь с ними куда-нибудь пойти? — Вадик отчего-то опять понизил голос.
— В гости, что ли?
— Ну, я бы так это не называл…
— Вадька, не темни! — я рассердилась. — Что там за чертовщина с этими цветами? Почему я должна их кому-то нести, они мне и самой сгодятся!
— Ой, лучше не надо! — жалобно попросил Вадик. — Ты нам пока еще живой нужна!
На это я даже не нашлась, что сказать.
— Лен, ты чего замолчала? — встревожился коллега. — Ты там живая? Ленка, не молчи, не пугай нас!
— Вадя, ты сказал, это орхидеи, да? — медленно проговорила я. — Довольно крупные цветы… Вадя, а сколько их?
— В том-то и дело, что две!!!
Я опять немного помолчала, переваривая услышанное. Хорошо, что я не суеверна, но как-то неприятно еще при жизни получить цветы себе на могилку! Вот интересно, кто это меня хоронит?
— Вадька, успокойся, это чья-то дурная шутка, — наконец решила я. — Или в цветочном магазине обсчитались, положили две орхидеи вместо трех. Или посыльный по пути один цветок потерял, привез остатки. Все, забудьте! Я жива и здорова, орхидеи расставьте в вазы поштучно, тогда они будут выглядеть вполне жизнеутверждающе.
Я положила трубку, минутку постояла в задумчивости, пожала плечами и пошла искать Ирку.
Подруга нашлась в комнате со стеклянными стенами, которую Ирка с Моржиком пышно именуют зимним садом, а я называю «склянкой». Скругленный угол придает помещению, которое в высоту больше, чем в ширину, сходство со стеклянной банкой. В «склянке» полно разнообразных декоративноцветущих растений, Ирка с мужем очень о них заботятся, поливают по схеме, окучивают, обрезают, подвязывают и посыпают всякими патентованными средствами.
— Ира, у тебя тут есть орхидеи? — оглядываясь, спросила я.
— Справа от тебя, — сквозь зубы процедила подруга.
В зубах у нее была небольшая резиновая трубочка, известная мне, молодой матери, под названием газоотводной. Через этот микрошланг Ирка скупо плевала какой-то зеленой жижей на большой колючий кактус. Честно говоря, я бы на него тоже давным-давно наплевала! Абсолютно неудельное растение, по- моему, страшненькое и бесполезное, ни полюбоваться им, ни съесть его! Разве что текилу попробовать сделать?
— Ирка, с трубочкой в зубах и в этом зеленом халате ты похожа на ядовитую жабу, — желчно заметила я.
Подруга обернулась и внимательно посмотрела на меня:
— Что с тобой? Палец прищемила или язык обожгла?
— Прости, — мне стало стыдно за то, что я позволила своему раздражению выплеснуться на хорошего человека. — Мне только что сказали кое-что неприятное. Так, говоришь, у тебя здесь растут орхидеи? Где? Вот эти розовенькие в крапинку, да? И впрямь очень милые…
Я развернулась в дверях и побрела обратно в кухню.
— Ты чего хотела-то? — крикнула мне вдогонку Ирка.
— Пока ничего, — не оборачиваясь, вздохнула я. — Лелей орхидеи, положишь на мою могилку.
Ирке мое погребальное настроение не понравилось, она бросила свои кактусы, похромала на кухню и заботливо приготовила для меня сытный завтрак. Горячая яичница с ветчиной и чай с булкой положительно сказались на моем настроении и самочувствии, и со знакомой директрисой ЗАГСа по телефону я разговаривала уже вполне нормальным голосом, без трагических ноток. Директриса записала ФИО интересующей меня особы и пообещала поискать ее в компьютерном архиве.
— Как ты думаешь, может быть, мне натянуть поверх гипса черный чулок? — дождавшись, пока я закончу разговор, спросила Ирка.
Она уже оделась для поездки на кладбище и теперь стояла в прихожей, критично разглядывая себя в зеркало.
— Не слишком ли легкомысленно смотрится эта белая нога? — Ирка ждала совета.
— Ну и что, что белая? Это же у тебя не кружевной чулочек, это гипс!
— Может, мне его черной ленточкой перевязать? — неуверенно предложила подруга.
— Ага, и еловыми веточками обвить! — съязвила я. — Не говори глупостей, при чем тут твой гипс, какая кому разница, какого он цвета!
