мужской журнал. Богато иллюстрированный материал о победительнице конкурса «Мисс Максим» Игорь Валентинович находил необычайно увлекательным и познавательным, однако он понимал, что у его супруги, скорее всего, будет свое мнение на этот счет. Поэтому, когда Наталья Владимировна тихонько приоткрыла дверь и сунула в кабинет безупречно причесанную голову, хитрый Игорь Владимирович, имитируя глубокую погруженность в финансово-экономическую тему, задумчиво пробормотал:
— Инвестиционная привлекательность очевидна, м-да… Что такое, Наташенька?
— Игоречек, извини, что беспокою, но к тебе пришли, — негромко сообщила жена.
— Кто? — голосом Игорь Валентинович выразил недоумение, в равной пропорции смешанное с неудовольствием.
В развернутой форме вопрос звучал бы так: «Кто возымел наглость беспокоить высокого чиновника в краткие минуты отдыха, вынужденно совмещаемого с работой?» Игорь Валентинович откровенно неохотно закрыл на редкость увлекательный «Экономический вестник» и спустил ноги с дивана.
— Я не помню, как ее зовут, — призналась супруга. — Это соседка твоего папы, смешная старушка, с которой Валентин Иванович в дружеских отношениях…
Она не успела договорить. Игорь Валентинович отбросил в сторону журнал с девицами и ринулся в прихожую с такой скоростью, словно его посетила не смешная старушка, а живой секс-символ современности.
Впрочем, почти так и было. Старушка пришла не одна, а с гораздо более юными и привлекательными подружками. Игорь Валентинович с разбегу наткнулся на дивно стройную девицу модельного роста, слегка опешил и пробормотал:
— Пардон… Вы ко мне? Чему обязан?
— Здравствуйте, Игорь Валентинович, — безупречно вежливо, но при этом отнюдь не дружелюбно сказала красавица. — Мы к вам, как вы догадываетесь, наверное, по поводу батюшки вашего, Валентина Ивановича.
Старушка Раиса Павловна молчала, буровя переносицу хозяина дома взглядом, полным острой неприязни.
— Я, простите…
Игорь Валентинович по застарелой чиновничьей привычке попытался изобразить полное непонимание, но тут в коридоре возникла Наталья Владимировна, и он резко сменил тактику, предложив:
— Милые дамы, давайте пройдем ко мне в кабинет. Наташенька, свари нам кофе.
Дамы, заметно различающиеся по возрасту и степени миловидности, с готовностью проследовали в указанном направлении. Не причисленная к числу милых дам Наталья Владимировна неохотно удалилась на кухню.
— Наташенька, и печенье нам, пожалуйста, сделай свое фирменное! — попросил вдогонку Игорь Валентинович.
Приступ гостеприимства был вынужденным. Игорю Валентиновичу ужасно не хотелось, чтобы Наталья Владимировна присутствовала при грядущем разговоре. Заказав кофе и печенье, он ловко нейтрализовал любознательную супругу минут на пятнадцать.
Пропустив в кабинет старуху и девиц, Игорь Валентинович вошел за ними следом, плотно прикрыл дубовую дверь и опустился в кресло, отгородившись от дружной женской компании массивным столом. Он чувствовал, что разговор предстоит неприятный. И не ошибся.
— Что ж ты, Игоречек? — с грустным упреком произнесла Раиса Павловна, не дождавшись особого приглашения к началу разговора.
— Раиса Павловна, милая вы моя, разве вы не должны быть в больнице? — перебив старушку, преувеличенно заботливо спросил Игорь Валентинович.
— Ага, щас! — язвительно ответствовала она. — Запер меня в больницу и думал, что я оттуда не выберусь?
— Запер? — показательно обиделся Игорь Валентинович.
— А разве не вашими заботами бедная пенсионерка получила статус VIP-больной, палату повышенной комфортности и персонального сторожа? — с недоброй улыбкой поинтересовалась девица — не та, которая запросто могла оспаривать титул «Мисс Максим», а другая, обыкновенной наружности.
— А разве это плохо — заботиться о бедных пенсионерах? — ловко парировал выпад Игорь Валентинович.
— Он заботливый! — фыркнула бедная пенсионерка. — Обо мне позаботился, о папе родном позаботился! Иуда!
— Да как вы смеете! — оскорбился хозяин дома. — Отца моего, будьте любезны, не трогайте! Это святое!
— Со святыми упокой, — пробормотала красавица, внимательно посмотрев на Игоря Валентиновича.
Взгляд ее был полон задумчивости и опасного интереса. Так мог бы смотреть на фаянсовую кошку- копилку жадный ребенок. Игорь Валентинович почувствовал себя неуютно.
— Давайте говорить начистоту, — предложила вторая девица, та, которая пигалица.
Говорила она мягко, задушевно, но вопросик задала такой, что закачаешься:
— Гражданин Солоушкин, признайтесь честно, это по вашему распоряжению некая Анжелика прикармливает бедненького Валентина Ивановича каким-то ядом?
— О господи! Нет, конечно! — громко ахнул шокированный Игорь Валентинович.
— Только не ври, что ты ничего об этом не знал! — вредная пенсионерка наставила на него костлявый пальчик. — Я тебе звонила, про Анжелику с ядом рассказывала, думала, ты спасешь старика отца от коварной злодейки. А ты что сделал?
Солоушкин тяжко вздохнул и тихо выругался.
— Покайтесь, гражданин Солоушкин, — проникновенным голосом призвала его пигалица. — Чистосердечное признание смягчает вину.
— Покаяться? — Игорь Валентинович нервно хмыкнул. — Кому, вам? А вы, вообще, кто такие?
— Инночка и Аллочка — тоже соседки Валентина Ивановича, — с достоинством объяснила Раиса Павловна. — Мы все в одном подъезде живем.
— И все вместе обратимся в милицию, если вы предпочитаете объясняться со следователем, а не с нами, — очаровательно улыбнувшись, сказала красавица.
— Вы еще на каждом углу об этом раструбите! — буркнул Игорь Валентинович.
Хозяин дома сердито посмотрел на Раису Павловну, пробормотал что-то нелестное про назойливых старушонок, которые скуки ради лезут не в свои дела, и открыл дверцу тумбочки, встроенной в стол. Я следила за его действиями с напряженным вниманием.
За деревянной дверцей обнаружилась металлическая. Открыв ее, Солоушкин достал из сейфа небольшой пластиковый пакет, надрезанный уголок которого был завернут и аккуратно прижат желтой канцелярской скрепкой. Раиса Павловна громко вздохнула.
— Спокойствие, только спокойствие! — ободряюще сказала ей Трошкина и сама подалась вперед, жадно рассматривая пакет в подрагивающей руке Солоушкина.
Сквозь прозрачный полиэтилен хорошо был виден мелкий белый порошок. На простой бумажке, прилепленной к пластику, чернели буквы, написанные криво, от руки.
— «Для мужъего конца быстроя и жесткоя», — по слогам прочитала Алка. — Это как же понимать?
Я перевела взгляд с пакета на лицо Солоушкина и неуверенно хихикнула. Краска, залившая толстощекую физиономию Игоря Валентиновича, подтвердила мою догадку. Похоже, тот, чья рука вывела витиеватую надпись на ярлычке, был иностранцем. Носитель русского языка вполне обошелся бы парой коротких словечек из тех, что украшают заборы.
— Об этом порошке речь? — сердито спросил побагровевший Солоушкин побледневшую Раису Павловну.
Она молча кивнула, а он снова прошептал пару нехороших слов и сказал:
— Это не яд.
