– О! – значительно произнес Моржик, пытаясь показать пальцем на меня, но промахиваясь на полметра мимо, как винтовка со сбитым прицелом. – Вот эт-та д-дикция!
– Так ведь теле... теле... Тело! – не сумев выговорить трудное слово «телевидение», мой любящий супруг сменил предмет речи и игриво шлепнул меня пониже спины.
– И душа! – убежденно сказала Ирка.
Моржик влюбленно посмотрел на жену и растроганно шмыгнул носом. Разбившись на парочки, мы разбрелись по опочивальням.
Оставленный ночевать в гостиной, капитан Лазарчук покачивался на пальме, как обезноживший бабуин.
Мася проснулся среди ночи и потребовал пить. Выпил кефирчику и снова сладко засопел, а на меня неожиданно напала бессонница. Я ворочалась с боку на бок и тоскливо вздыхала. Это была неправильная тактика. На самом деле следовало найти причину беспокойства, не позволявшего мне уснуть, но в состоянии не вполне прошедшего алкогольного опьянения я была решительно не способна к самоанализу. Кроме того, мне тоже хотелось пить.
Я посмотрела на часы, в очередной раз тихо порадовавшись своему уникальному хронометру. В прошлом году Колян подарил мне изумительные наручные часы – какую-то особо прочную модель для любителей экстремальных видов спорта, этакий пулеводонепроницаемый прибор. Или пылеводонепроницаемый? Не знаю. Муж купил мне эти экстремальные куранты в основном из-за браслета с невероятно надежным креплением. Самостоятельно и без слесарного снаряжения снять его с руки довольно сложно, желательна помощь постороннего, лучше всего – профессионального медвежатника. А уж сами по себе такие суперчасики хозяев никогда не покидают. Колян сделал мне этот недешевый подарок после того, как я за два года нашей совместной жизни потеряла три пары часов. Причем третьи я умудрилась уронить с балкона Законодательного собрания края прямо на головы заседающим депутатам – особо нервные из которых здорово переполошились, вообразив, что на них сбросили бомбу с часовым механизмом. Мне пришлось немало постараться, чтобы уверить охрану ЗСК, что я не террористка.
Мой экстремальный хронометр показывал четверть второго. Не самое подходящее время для прогулок по спящему дому – если, конечно, ты не привидение. Впрочем, привидения не страдают от жажды. Чувствуя, что мое горло пересохло, как водосточная труба в жаркий августовский день, я потихоньку выбралась из постели и пошлепала в кухню, где в уютном углу между холодильником и стеночкой еще с вечера заприметила кулер с водруженной на него пятилитровой бутылью чистой питьевой воды. Этот полезный предмет быта появился в доме моей подруги недавно, я еще не имела счастья с ним познакомиться. Минут пять я сражалась с высокоинтеллектуальным устройством, пытаясь надоить из него немного водички, но спросонья и подшофе как-то не вникла, какую часть механизма для этого нужно тянуть, толкать или придавливать. В конце концов я рассердилась на противный кулер, а еще пуще – на собственную вопиющую тупость и в наказание заставила себя выпить воды из-под крана. Сделала пару глотков довольно противной жидкости и додумалась до мысли, показавшейся мне гениальной:
– А не выпить ли мне снотворного? – спросила я сама себя.
– Почему бы и не выпить? – тут же ответила сама себе.
– Мне же после этого не садиться за руль! – вспомнив давешний рассказ Лазарчука, сказала я еще и засмеялась за двоих.
Аптечку в кухонном шкафчике я нашла без труда, и снотворного в ней было столько, что хватило бы, чтобы уложить в столетнюю спячку все население княжества Лихтенштейн. Моя подруга – жутко запасливая дама, у нее в доме все необходимое и не очень имеется в таких количествах, что на месте нашего Генштаба я непременно предложила бы Ирке должность главного начальника национальных стратегических складов продовольствия. Страна могла бы не только спокойно спать, но и есть, и пить!
– Димедрол, элениум, реланиум, – блистеры со знакомыми названиями я откладывала в сторонку. – Ну, что будем пить?
Я потянулась к кучке лекарств, и тут меня как обухом по голове ударило – аж в глазах потемнело!
– Черт побери! – воскликнула я.
– Это не черт, это я, Колян, – прошептал в темноте голос мужа. – Извини, я свет выключил, сейчас опять зажгу...
Лампа под потолком снова вспыхнула.
– Тебе чего надо? – неприветливо спросила я, недовольная тем, что мне помешали.
– Попить, – Колян прошел прямиком к кулеру.
Со смешанным чувством зависти и восхищения я посмотрела, как ловко он обращается с не прирученным мною устройством. Одно слово, программист! Работник умственного труда!
– Ты будешь? – Муж протянул мне чашку.
– Нет, я уже.
– Ага. Ну, я пошел. – Выпив воду и аккуратно поставив в мойку пустую чашку, Колян удалился.
Я придвинула к кухонному столу табуретку, села и выдавила на стол по одной таблетке из каждой упаковки снотворного. Долго смотрела на белый кружочек неглазурированной таблетки димедрола и нашла, что она очень похожа на таблетку сахарола. Разница только в упаковке. Но если наковырять снотворных таблеток из блистера и пересыпать их в пузырек из-под сахарозаменителя, то перепутать будет очень легко...
У меня снова потемнело в глазах, хотя на этот раз свет никто не выключал. «Саркофаг для «Ауди»!» – внезапно вспомнила я слова Лазарчука.
Да ведь Вовка Горохов, знатный любитель сахарола, ездит как раз на «Ауди»! Или о нем уже нужно говорить в прошедшем времени – «ездил»?! Уж не про Вовку ли рассказывал наш капитан, повествуя о самоубийце, напившемся снотворного?
Я вскочила с табурета и пару раз пробежалась по кухне, даже не заметив, что топчу ногами рассыпавшиеся таблетки. Вчера, когда мы с Вадиком убывали на съемку в детскую больницу, Горохов помахал нам ручкой и пошел в телекомпанию. Полагаю, трепать языком и пить обещанный ему кофе.
Вовкина привычка без счету сыпать в кофе сладкие таблетки из флакончика с надписью «Витамины» в наших телевизионных кругах была притчей во языцех. Если какой-нибудь придурок из числа наших шутников решил разыграть Горохова и насыпал в его дежурный пузырек димедрола, Вовка вполне мог налакаться снотворного. Горький вкус кофе не насторожил бы его. Скорее всего, Вовка подумал бы, что насыпал в чашку слишком мало сахарола. И, вероятно, добавил бы еще несколько таблеточек. И снова попробовал! И еще добавил! И опять глотнул!
– Пойду спрошу! – наконец сказала я сама себе и потопала в гостиную, к походному биваку нашего бравого милицейского капитана.
Серега уже благополучно слез с пальмы и перебрался на диван, где свернулся под шотландским пледом, как странствующий Байрон, взлохмаченный и загадочно бледный. Вообще говоря, из нашего сурового мента в сочетании с пледом получился на диво уютный клетчатый калачик. Я бы полюбовалась им подольше, но мне очень хотелось озвучить пару вопросов.
– Лазарчук, ты спишь? – спросила я, понизив голос.
Получилось довольно таинственно. Видимо, спящий Лазарчук как раз смотрел какой-то мистический сон, потому что на мой вопрос он ответил без промедления и весьма своеобразно:
– Ве-ечным сном.
Смекнув, что в сновидении капитана я, похоже, выступаю в роли неких высших сил, я тут же решила использовать данное обстоятельство для получения правдивых показаний, а потому тихонько провыла:
– Не ври мне, Лазарчук! Отвечай честно, как в судный день: кто попал в бетономешалку?
– Бетон, – честно пробормотал в ответ сыщик.
Я тихо чертыхнулась и подправила некорректный вопрос:
– Я спрашиваю тебя, кто был в «Ауди»?
– В ауте были все, – с готовностью признался допрашиваемый.
– «В ауте были все»! – шепотом передразнила я. – Шокирующие откровения капитана Лазарчука!
Серега неспокойно заворочался, и я поспешно сменила тон и умиротворяюще промычала несколько тактов реквиема. Почему-то эта музыка показалась мне подходящей к случаю.
– Лазарчу-ук! Ты меня слышишь? Отвечай, какая была «Ауди»? Красная? – Я снова склонилась над
