спящим.
– Красная, как кровь! – вдруг громко воскликнул капитан, совершенно неожиданно отреагировав на упоминание красного.
Выдав эту ценную информацию, он порывисто сел, открыл глаза и уставился на меня, сонно моргая.
Чтобы не разбудить спящего, свет в гостиной я не включала, и помещение освещал только свет полной луны, с любопытством заглядывающей в окно, которое с вечера забыли зашторить. Допускаю, что в призрачном лунном свете моя фигура в длинной и просторной – с Иркиного плеча – батистовой ночнушке смотрелась несколько потусторонне. Но не настолько же, чтобы повергнуть в мистический ужас бывалого опера! Дальнейшие нелогичные действия капитана я могу объяснить только дезориентирующим сочетанием потребленного алкоголя и страшного сна. Очень, знаете ли, не хочется думать, что появление у постели мужчины моей полураздетой персоны заставило этого самого мужчину опрометью спасаться бегством. Нет, я уверена, Лазарчук просто не понял, что у его изголовья стояла всего-навсего я, а вовсе не Смерть с косой!
Хриплый крик, который издал Серега, неприятно напомнил мне знакомого больного лося из передвижного зоопарка. Приезжала как-то к нам в город такая звериная тюрьма на колесах. Так вот, тамошний сохатый маялся какой-то хворью и периодически басовито ревел, пытаясь сообщить окружающим о своем дурном самочувствии. Лазарчуку, похоже, тоже было здорово не по себе: он слетел с мягкого дивана, как будто это была раскаленная сковорода, и рванул к двери, но в потемках сбился с курса и заблудился в углу.
Доблестный капитан никогда прежде не казался мне истеричной личностью, способной пошло брякнуться в обморок при виде самого заурядного привидения. Удивленная его реакцией, я застыла на месте.
– Кто? Что? – в гостиную один за другим влетели Колян и Моржик.
Запыхавшиеся мужики в трусах напоминали пару марафонцев. Ирка от них поотстала – подруга на ходу пыталась задрапироваться в простынку, но не могла, потому что перепутала стороны полотнища, полутораметровая ширина которого не позволяла охватить ее монументальные формы.
– Там, – сказала я, указывая в угол.
Ирке хватило соображения щелкнуть выключателем, и в гостиной зажегся верхний свет. Стало видно, что на полу под пальмой сидит, потирая руками ушибленные места, взъерошенный Лазарчук в нижнем белье.
– Он что, упал с дерева? – удивился Колян.
– Он что, спал на дереве?! – еще больше удивился Моржик.
– Нет, спал он на диване, – ответила я. – А на пальму полез, когда проснулся.
– Но зачем? – выразила общее недоумение Ирка.
Я промолчала. На этот вопрос должен был ответить сам Серега.
– Зачем! – повторил он, злобно зыркнув в мою сторону. – Затем, что спасался бегством.
– И прыгством, – подсказал Колян, удачной пантомимой изобразив ловкий обезьяний прыжок на дерево.
– Но от кого? – не отставала Ирка.
– Да от меня же, – с досадой ответила я.
– С этого места попрошу подробнее! – напрягся мой муж.
– Ой, да расслабься ты! – воскликнула я, на ходу сочиняя невинную версию своего появления вблизи постели Лазарчука. – Мне не спалось, я пошла на кухню, нашла снотворное и тут услышала голос Сереги. Я подумала, что его тоже мучит бессонница, и зашла предложить ему таблеточку. А он, оказывается, спал и разговаривал во сне.
– Вот бессонница меня никогда не мучила! – проворчал Серега, явно намекая на то, что я, в отличие от бессонницы, причинила-таки ему реальное беспокойство.
– Значит, тебя мучила нечистая совесть! – парировала я. – Ты во сне повторял: «Кровь... кровь... красная!»
Ирка испуганно вздрогнула.
– Кстати, о красном! Я вижу, еще осталось немного вина? – Колян дипломатично сменил тему.
Сообразительный Моржик подхватил со стола с остатками трапезы недопитую бутылку «Хванчкары».
– Давайте вместо снотворного примем по пятьдесят граммов и мирно разойдемся по спаленкам! – предложил мой мудрый супруг.
Так мы и сделали. Через полчаса в доме было темно и тихо. Спали все, даже я. Запитое «Хванчкарой» снотворное подействовало. Последней мыслью, промелькнувшей в моем затуманенном мозгу перед сном, было твердое решение завтра же разузнать все, что можно, о забетонированной «Ауди».
Пятница
Утро, как водится, наступило неожиданно и много раньше, чем хотелось бы: Мася проснулся на рассвете, слез с кровати и пошел на веранду, где с новыми силами принялся добывать с высокого подоконника горшок с геранью. Хорошо выспавшийся малыш был в прекрасной спортивной форме и на сей раз преуспел. Керамическая емкость шарахнулась с метровой высоты – к счастью, не зацепив предприимчивого ребенка! – и рванула так, словно в ней помещался не мирный цветочек, а боевая граната. Осколки глиняного сосуда разбросало по всему полу, а комья хорошо удобренной земли – и по стенам. Сама герань улетела к порогу, прямо к ногам подоспевшей хозяйки дома.
– Дети возложили цветы к подножию монумента! – сказала по этому поводу Ирка, начав при виде учиненного моим потомком разгрома сердито сопеть. – Я чувствую себя памятником. – А после паузы, носком тапки пошевелив увесистый ком сырой земли, добавила: – Надгробным.
– Памятники сохраняют хладнокровие и невозмутимость в любой ситуации, – напомнила я.
– Мне не нравятся ситуации, в ходе которых гибнут мои любимые домашние растения, – призналась подруга. – Вчера Серега помял пальму, сегодня Колюшка грохнул герань. Что будет дальше?
В ответ на ее вопрос из ванной, в которую, проигнорировав нашу тусовку на веранде, только что шмыгнул пробудившийся Колян, донесся шум падения и гневный крик:
– Какая зараза повесила над дверью горшок?!
– Ты сделала перестановку в сортире и как-то необычно расположила унитаз? – обернулась я к подруге, которая страдальчески опустила углы рта, уподобившись греческой маске трагедии.
– Это был цветочный горшок, – без выражения сказала Ирка. – Красивое польское терракотовое кашпо с традесканцией. Она так изящно декорировала дверной проем...
На веранду ступил Колян, похожий на римского патриция в тоге и венке: замотанный в белую простыню и с обрывками зелени на высоком челе.
– Еще горшечные растения в доме есть? – с трудом оторвав взгляд от костюмированного мужа, изящно декорированного традесканцией, спросила я подругу.
Ирка внимательно посмотрела на меня, на испачканного цветочным грунтом Масяню, на Коляна в веночке из оборванной зелени и объявила:
– Пойду переставлю повыше кадку с лимонным деревом.
– Лучше всего на шкаф! – крикнул ей вслед Колян.
Он обернулся ко мне и вполголоса пожаловался:
– Представляешь, захожу я в туалет и с разбегу въезжаю мордой в зеленый куст... Ну, совсем осатанели люди со своей великой любовью к декоративным растениям!
– К вопросу о зелени... Я спросить хочу: омлет петрушкой посыпать или не надо? – крикнул с кухни Моржик.
Не обращая внимания на общую суету, он спозаранку принялся готовить завтрак.
– Лучше колбасой! – крикнул в ответ Колян.
– Колбаска! – обрадовался ребенок.
Пренебрежительным пинком отбросив с дороги помятую герань, он следом за папой порысил в кухню.
Только за завтраком выяснилось, что наш отряд не заметил потери бойца: капитан Лазарчук покинул наши нестройные ряды ранним утром, не сказав нам последнее «прости», а хозяевам дома – спасибо за
