устрашающего вида пистолет. Следуя его примеру, Леша тоже стискивал в кармане рифленую рукоятку – на входе в парк он купил с лотка игрушечный пистолет для младшего брата Васьки.
Пистолет, очень похожий на настоящий, стоил совсем недорого, и Леша не стал жмотиться, купил братишке и «макаров», и – на сдачу от него – веселенький свисток в виде футбольного мяча. За курсантом как раз числился должок: на днях он непоправимо сломал автомат, состоявший на вооружении в персональной армии младшего братца. Разъяв игрушечный «калашников» на составные части, Леша так и не смог собрать его обратно. Обезоруженный Васька устроил безобразный скандал, и Леша тоже расстроился. Сборка-разборка автомата «на время» была его слабым местом.
Насвистывая бессмертный корпоративный хит про тех, чья служба и опасна, и трудна, курсант Данилов шагал по аллее и по неизжитой детской привычке высматривал в темной зелени елок парковых белочек. Задача осложнялась тем, что в начале октября пушистые зверьки меняли рыжие шубки на серые. Курсант Данилов остро щурился на елки и совсем не смотрел под ноги.
Девицу на лавочке он заметил только после того, как споткнулся о ее ноги.
– Ешкин кот! – выругался курсант, едва не вспахав носом асфальт. – Извините, девушка...
Девушка молчала. Леша отряхнул колено, на которое приземлился, посмотрел на барышню, поспособствовавшую его падению. Симпатичная девушка в красной курточке и голубых джинсах с вышивкой сидела на лавочке, запрокинув голову и безвольно уронив руки. Курсант Данилов, которого первый месяц учебы в милицейской школе еще не избавил от юношеской сентиментальности, подумал было, что романтичная барышня любуется голубыми небесами в обрамлении темных елок. Но при ближайшем рассмотрении глаза девушки в красном оказались закрытыми.
– Ты жива еще, моя старушка? – вполголоса спросил Леша, маскируя свой интерес к состоянию незнакомой девицы цитатой из Есенина.
«Старушка», которой явно было не больше двадцати лет, ничего не ответила. Краснея, курсант Данилов посмотрел на девичью грудь, обтянутую тканью призывного красного цвета. Грудь размеренно вздымалась и опускалась.
– «Напилася я пьяна, не дойду я до дому»? – вопросительно напел Леша, демонстрируя зачатки цинизма, нажитого за месяц обучения в школе милиции.
Барышня вновь промолчала. Леша приблизил свою озабоченную физиономию к аккуратно накрашенному девичьему личику и принюхался. Алкоголем от незнакомки не пахло. Пахло кофе и шоколадом. Будущий милиционер, с детства сладкоежка, невольно сглотнул слюнки. Подумав немного, он сначала осторожно потрогал спящую красавицу за руку, а потом тихонько потряс за плечо. Барышня что-то сонно пробормотала, и воодушевленный этим небольшим успехом Леша перешел к более активным способам реанимации.
– Глазам своим не верю! – на бегу вскричала Ирка.
– Дежавю, – согласилась я, прибавляя скорости, чтобы не отстать от подруги.
Ветер свистел у меня в ушах, бил в лицо, но даже прищуренными глазами я ясно видела до боли знакомую картину! Выбросив длинные ноги чуть ли не до середины аллеи, на парковой скамейке полулежала девица в красной курточке, и невысокий мужичок в спортивном костюме со вкусом лупил несчастную по щекам.
– Р-р-развелось маньяков! – зарычала Ирка, на ходу закатывая рукава куртки.
Я промолчала. Подпрыгивая на бегу, я пыталась из-за плеча подруги разглядеть дальний конец аллеи. Может, там вновь притаилась съемочная группа «Фабрики героев»? Может, ситуация с парковым маньяком используется неоднократно? А что, хороший сценарий, я бы поняла организаторов программы, сделай они его многоразовым.
Ирка не отягощала себя раздумьями. Она привычно свернула под елку, выдернула из-под нее облепленную рыжей хвоей кривую дубину, вздернула ее вверх, как колодезный журавель, и поперла на маньяка.
Хрясь! Еловый кол огрел мужичка поперек спины.
– Мать твою! – ломким юношеским баском вскричал маньяк, отпрыгнув за скамейку.
– Молодой маньячок, шустрый, – сквозь зубы одобрительно пробормотала Ирка, снова замахиваясь дубиной.
– Стой! Стрелять буду! – приседая за спинкой лавочки, на которую Ирка обрушила сокрушительный удар, завопил «молодой маньячок».
Девица, которую содрогнувшаяся скамья основательно встряхнула, простонала что-то неразборчивое.
– Живая еще! – обрадовалась я, бросаясь к несчастной.
Мимо моего уха со свистом пролетела дубинка, лавочка снова ощутимо вздрогнула и заметно покосилась.
– Я те выстрелю! – зловеще пообещала Ирка, с еловой оглоблей наперевес двигаясь в обход скамейки.
«Маньяк» проворно удирал, свистя, как закипевший чайник, и бессмысленно размахивая пистолетом. Ирка гналась за ним, задрав дубину, как мухобойку. Скорость у них была равная, что не позволяло надеяться на скорое завершение погони. Я бы, впрочем, поставила в этих скачках на подругу, потому что преследуемый ею субъект не выглядел крепким и выносливым. Вдобавок он уже начинал кашлять и задыхаться.
Впрочем, дожидаться естественного окончания погони я не стала. Когда гонщики, ревя и чихая, пошли на пятый круг, я выставила ногу, не особо беспокоясь, кому она подвернется. Попалась Ирка! Споткнувшись, она с ускорением полетела вперед и в падении достала-таки своей дубиной притомившегося маньяка.
– Мама! – выкрикнул он, совсем как мультяшный Винни Пух перед приземлением с дуба в колючий куст.
– Мама, роди меня обратно, – глухо, в землю, проворчала Ирка.
Не обращая внимания на то, что ее грудь, живот и колени густо облеплены мокрой хвоей, она поднялась на ноги, в два шага приблизилась к поверженному «маньяку» и победно поставила ему на спину ногу в сапоге.
– Цирк, да и только! – воскликнула я.
– Весь вечер на арене дрессированные маньяки, – отозвалась подруга.
Она пошарила по карманам и обернулась ко мне:
– У тебя веревки нет?
Я попыталась припомнить, чем набита моя сумка.
– Есть моток вязальной пряжи, пятьдесят метров мохера. Годится?
– Моток мохера для чокнутого хера! – неприлично срифмовала подруга. – Давай! Я свяжу ему руки, пока этот псих валяется в отключке и не представляет опасности для общества.
Соорудив из красивой пряжи персикового цвета путы для «маньяка», Ирка перевернула психа на спину.
– Совсем еще молоденький! – сокрушенно заметила она, взглянув на румяное юношеское лицо с по- детски пухлыми щеками и приоткрытым ртом, в который тут же затолкала скомканный носовой платок.
Краешек батистового платочка с вышитой на нем милой розочкой свешивался из пасти усмиренного «маньяка», как татуированный язык. Ирка аккуратно расправила складочки кляпа и заботливо усадила свою жертву на лавочку.
– Ну, и что будем с ними делать? – спросила я, оглядев парочку на скамейке.
Девица еще не пришла в себя, «маньяк» уже был в глубоком нокауте.
Ирка оглянулась.
– Думаю, я смогу подогнать машину прямо сюда, – сказала она. – Стой здесь, сторожи голубков! Я быстро!
Ирка скоренько сгоняла за машиной, а я тем временем прикинула, что и в самом деле делать дальше. К тому моменту, когда в аллею вкатилась «шестерка» и Ирка, даже не попросив меня о помощи, самостоятельно перегрузила на заднее сиденье нашего «маньяка» и его жертву, план дальнейших действий вчерне был готов.
– Возвращаемся на прежнюю точку, – сообщила я Ирке первый пункт программы.
