были настолько похожи друг на друга, что у меня иногда возникало подозрение – уж не родня ли они?
– Здрасте, – заискивающе улыбнулась бабушке Ирка.
– Мамаша, у тэбя мой пылимянник, да? – спросила я, слегка перестаравшись с акцентом.
– Какой пельменник? – не поняла старушка.
– Он спрашивает, у вас ли живет его племянник. – Ирка добровольно взяла на себя роль толмача.
– Аслан его зовут, – подсказала я.
– Асланчик? – Баба Маша обрадованно всплеснула руками. – У меня, конечно, у меня! А вы, стало быть, дядя его? Я баба Маша, а вас как зовут?
Как на грех, из моей памяти вдруг улетучились все кавказские имена! Замявшись, я посмотрела на Ирку.
– Артишок! – ляпнула она, посмотрев на пучок кинзы.
Я сделала страшные глаза, Ирка виновато улыбнулась.
– Артишок Казарян, – гортанно повторила я, гипнотизируя впечатленную бабушку антрацитовым блеском стекол в темных очках. – Зови Аслана, мамаша!
– А нету его, – сокрушенно вздохнула баба Маша.
– Пачему?
– Так с работы еще не вернулся. – Старушка посторонилась и шире распахнула калитку. – Да вы проходите, проходите, вместе его подождем!
– Дэржи, мамаша! – Я торжественно вручила бабуле зеленый веник и с намеком булькнула бутылкой. – Гулять будэм! Аслана ждать будэм!
– Звонить ему будем, – подсказала Ирка, жонглируя авоськой с мандаринами. – Вы ж, бабуля, наверное, номерок его мобильника знаете? Вот и позвоните.
Я засемафорила нарисованными бровями, Ирка сделала рукой успокаивающий жест – мол, не волнуйся, помню, о чем договорились. Залихватски подмигнув бабушке, она попросила:
– Только вы сразу Аслану не говорите, что к нему дядя приехал. Пусть это будет сюрприз! Придумайте что-нибудь, чтобы он немедленно домой вернулся. То-то радость будет!
– Щас все устроим! – Старушка с искренним интересом посмотрела на крупные мандарины и засеменила в дом.
– Думаешь, получится? – шепотом спросила меня Ирка.
Я пожала плечами, едва не зацепив низко свисающие поля кепки:
– Что может быть невиннее, чем звонок квартирной хозяйки? Если Леля будет в этот момент рядом с Асланом, она ничего не заподозрит.
Плечом к плечу мы поднялись на скрипучее крыльцо в три ступени и вошли в дом. Старушка уже стояла у тонконогого журнального столика, прижимая к уху старомодно округлую трубку дискового телефонного аппарата. Увидев нас с Иркой, она замахала рукой, приглашая нас не задерживаться у порога, и громко сказала в трубку:
– Асланчик, это баба Маша! У нас беда, приезжай скорее домой, голубчик! У тебя во времянке прорвало трубу, море воды налилось, книжки и кассеты по комнате плавают. И компьютер твой, кажись, намок! Я воду-то перекрыла и свет отключила, но вещи надо выносить, пока не пропали!
– Суперовскую легенду бабка выдала! – уважительно присвистнула Ирка. – Ты, часом, не у нее врать училась?
– Нет, она у меня, – хихикнула я, представляя себе физиономию Аслана Буряка, узнавшего, что его драгоценный компьютер постигла судьба «Титаника». – Ну, теперь Асланчик живо прискачет!
– Сказал – сейчас будет! – подтвердила баба Маша, положив трубку. – А мы пока стол накроем, бутылочку откупорим, сальца нарежем, я за огурчиками в погреб сбегаю.
Гостеприимная старушка засуетилась, соображая на скорую руку праздничное застолье.
– Мы пока выйдем покурить, – сообщила бабке Ирка, прихватывая с печки спичечный коробок. – Не в доме же дымить, право слово!
– Вах! – согласно изрекла я и первой выскочила на крыльцо.
Важно было не пропустить появление Аслана и встретить его без старушки. У Ослика ИО, в отличие от бабы Маши, нормально и со зрением, и с головой, так что он мог совершенно иначе, чем его квартирная хозяйка, среагировать на появление самозваного дяди с огородным именем Артишок и картонным носом. В лучшем случае – начнет нас разоблачать, в худшем – поднимет крик на весь квартал или вообще развернется и драпанет подальше от перенаселенного дурдома, в котором сподобился снять уголок.
– Что курить-то будем? – шепотом спросила я подругу, имея в виду, что мы обе свободны от никотиновой зависимости. Соответственно, наши карманы свободны от сигарет!
– Собразим, – коротко пообещала Ирка, спускаясь в бабкин палисадник.
Растущие в нем цветочки она проигнорировала, подхватила забытый под забором дворовый веник и выломала из его ручки пару коротких прутков, по размеру сопоставимых с сигарами. Чиркнула спичка, огонек выхватил из сумрака сосредоточенную Иркину физиономию. В зубах подруга держала растопыренные рожками веничные сигары, явно намереваясь их раскурить. Я было усомнилась в успехе этого предприятия, но зря. Веничные козьи ножки раскочегарились дай боже! Густой дым повалил вверх, пригасив и без того тусклый свет одинокой лампочки на длинном шнуре, продетом в подобие плоской жестяной тарелки. Этот осветительный прибор баба Маша приспособила не у себя во дворе, а за забором, над тротуаром. Высота фонаря позволяла беспрепятственно биться о него головой каждому, чей рост превышал полтора метра, и издаваемые ушибленными гражданами охи и вздохи служили для бдительной старушки дополнительной сигнализацией.
Бамс! Лампочка на веревочке заплясала, как висельник.
– У, черт, опять! – плаксиво воскликнул мужской голос.
Я прекратила размеренно подносить к губам чадящий пруток и сделала стойку, как охотничий пес. Настоящая собака, такса Дуся, возлежащая в своей конуре в игривой позе – попой наружу, поегозила жирными окорочками и игриво вильнула хвостиком. Я поняла, что пришел кто-то, кого псина считает своим. Аслан? Я спешно влезла коленками на перила крыльца, потом встала, прижимаясь к столбу, в полный рост и с этой командной высоты разглядела на противоположной стороне улицы темно-синюю машину. «Вольво»! Значит, я не ошиблась в своих предположениях: мерзавка Леля, расправившись с нами, устремила свое смертоносное внимание на Аслана.
– Это он! – страшным шепотом сообщила я Ирке, перегнувшись через перила крыльца.
Подруга была ближе к забору, ей достаточно было сделать всего пару шагов, чтобы поравняться с калиткой, и она не заставила себя уговаривать, влипла спиной в забор сбоку от калитки. Тут скрипучая деревянная дверца распахнулась, и в проем, шатаясь, ввалился Аслан Буряк. Ирка, которую калиткой едва не расплющило о стену, подождала, пока дверца качнется в обратную сторону и захлопнется, и только после этого рухнула на спину Ослику. Она упала плашмя, успев только поднять руки, которыми ударила Аслана по плечам. Так мог бы рухнуть подрубленный дуб, и с аналогичным результатом! Аслан пал без сопротивления и без звука. Звуки издавала Ирка, упавшая сверху. Она тихо, но отчетливо прошипела в ухо поверженного: «Молчи, гад, а то хуже будет!» Гад послушно молчал.
– Хто-о та-ам? – послышалось из дома.
На крыльцо поспешно вылезла недремлющая баба Маша. Старушка так спешила, что едва не пронзила меня ножом, которым только что шинковала сало. Поежившись при мысли о том, что мой персональный театр миниатюр едва не пополнился мизансценой «Рябчик на вертеле», я посторонилась и пропустила бабушку к перилам. Оттуда, как с театрального балкона, открывался прекрасный вид на сцену, занятую двумя горизонтальными телами.
– Га-ав! – Такса Дуся развернулась и встретила появление хозяйки ленивым зевком.
Вероятно, в этой собачьей реплике содержалась определенная информация, потому что баба Маша воскликнула:
– Асланчик, ты?
– Я-а-а-а, – протяжно простонал придавленный Ослик.
– Молчи, гнида! – шикнула на него Ирка.
– А что это они делают? – Удивленная баба Маша показала засаленным ножом на Ирку и Аслана, вяло барахтающихся у крыльца.
