ключевыми словами «бойфренд» и «тело». Причем тело имелось в виду очень даже живое — мое собственное, а относительно личности бойфренда у нас с внутренним голосом наметилось расхождение во мнениях. Я еще старалась видеть в этой роли одного лишь Дениса Кулебякина, а внутренний голос уже допускал варианты.
Я посмотрела в окно, убедилась, что интересного варианта в виде владельца большого серебристого джипа по-прежнему не видно, и от нечего делать пошла ужинать.
На кухне сидел Зяма. Он поставил перед собой большую миску с ленивыми равиолями и размеренно работал ложкой, глядя не в тарелку, а в книжку. Я взглянула на обложку и хмыкнула. Братец в десятый раз читал «Властелина колец».
— Что новенького в Средиземье? — ехидно спросила я, под шумок залезая в миску с равиолями своей ложкой. — Не открыт ли эльфийский секрет сексуального долгожительства? Не замечено случаев близкородственного скрещивания хоббитов с хомяками?
— Что такое? Некуда податься, некому отдаться? — Зяма показал, что и он не чужд как фамильного ехидства, так и проницательности.
Формулировка была хамской, но точной, поэтому я не треснула братца по макушке его любимым «Пластилином колец», а задумалась над вопросом: не податься ли куда-нибудь, в самом деле? Раз уж с действием по второму глаголу как-то не складывается… Я выспалась и жаждала активных действий.
— Дюша! — позвала мамуля из прихожей. — Куда ты дела мою любимую расческу? Металлическую, с длинным хвостиком?
Я напрягла память. Расческу с мелкими частыми зубьями и длинной, острой, как стилет, рукояткой мамуля всегда носит с собой, но в ее маленькую сумочку для светских выходов этот парикмахерский инструмент не помещается. Когда мы с родительницей ходили в ТЮЗ на шокирующее «Яблоко раздора», маман доверила свою любимую расческу мне, а я сунула ее карман.
— В моем черном плаще! — крикнула я.
— А где плащ? — не унималась мамуля.
— Ой! Плащ! — Я уронила ложку в миску, заляпав брызгами сметаны священную книгу хоббитов и собственного брата (причем вытирать он бросился в первую очередь не себя, а возлюбленного «Властелина»). — Я забыла его в театре!
«Ну, вот, теперь есть куда податься!» — удовлетворенно молвил мой внутренний голос.
Я залпом выпила чай, приготовленный Зямой для себя, успокоила встревоженную мамулю клятвенным обещанием вернуть ее любимую расческу в самом скором времени и побежала собираться.
Трошкина, которой я позвонила между экипировкой и нанесением боевой раскраски, согласилась составить мне компанию. Но, когда я в условленное время поскреблась в ее дверь, подружка крикнула:
— Сейчас, сейчас, одну минуточку, я только памперс надену!
«Что она наденет? — недоверчиво переспросил внутренний голос. — Памперс?! Ты вообще куда ее звала?»
— В театр, — недоуменно пробормотала я.
Я, конечно, упомянула, что мы идем в ТЮЗ, но не ожидала, что Трошкина настолько серьезно подготовится к роли юного зрителя.
«Может, без Алки обойдешься? — заколебался внутренний голос. — Толку-то с такой инфантильной спутницы! Глядишь, еще на ручки проситься станет!»
— Алка, ты где? — Я решительно внедрилась в прихожую.
— Здесь! — крикнула Трошкина из комнаты, дверь в которую по-прежнему утепляло синее приютское одеяло.
— Всем привет, — растерянно сказала я, заглянув в помещение, где отчетливо пахло аптекой. — Алка, что это? У тебя опять новый кобель? Или это подружка для Фунтика?
— Это он и есть, — непонятно ответила Трошкина, пришлепнув липучку памперса, аккуратно напяленного на попу незнакомой мне черной собаки. — Это сам Фунтик, просто я его покрасила. Для конспирации.
— А в памперс ты его для чего одела?
— Чтобы он мазь не стер, — Алка отпустила непривычно брюнетистого бульдога и пошла в ванную. — Погоди, сейчас руки вымою, и мы пойдем. Вот холера эта ихтиоловая мазь, такая липкая, фиг отмоешь!
— Разве ихтиоловая мазь помогает для профилактики бешенства? — Мне очень хотелось понять, что происходит, но никак не удавалось.
— Этого я не знаю, но ихтиоловая мазь совершенно точно помогает при ожогах первой степени! — проорала Алка, перекрикивая шум воды.
Историю получения Фунтиком ожога первой степени на пятой точке я выясняла уже по дороге в ТЮЗ, и к театральной проходной мы с подружкой подошли, продолжая обсуждать варианты лечения волдырей на попе. Эта тема неожиданно органично вплелась в оживленную беседу группы девиц, куривших на крыльце. Зябко переступая на холодном бетоне ногами в тонких чешках, они проводили сравнительный анализ эффективности патентованных и домашних средств для борьбы с целлюлитом и тоже через слово упоминали проблемное мягкое место.
— А я вам говорю, лучше всего перед сном хорошо размятые капустные листья на ягодицы налепить! — авторитетно заявила долговязая дева в короткой маечке и лосинах.
Широкие плечи любительницы капусты укрывал потрепанный гусарский ментик. Она затушила окурок о подоконник и сказала, закрывая дискуссию:
— Разглаживает, как утюгом!
— Ты спятила, Галка, утюгом?! — не дослышав, испугалась голенастая барышня в спортивных штанах и пушкинской крылатке. — Потом вся задница в пузырях будет!
— Да не будет никаких пузырей, если ихтиолкой мазать! — громко сказала Алка, по ошибке приняв чужой голос за мой.
— Что такое ихтиолка? — Заинтересованные девы взяли нас с подружкой в плотное кольцо и увлекли за собой.
Мы не сопротивлялись, так как собиралась попасть в театр, а с парадного подъезда этим вечером никого не пускали: спектаклей нынче не было.
— Ихтиолка — это ихтиоловая мазь, она продается в любой аптеке, стоит сущие копейки, но весьма эффективна, — как всегда, добросовестно ответила на поставленный вопрос бывшая отличница Трошкина.
За ликвидацией фармацевтической безграмотности театрального населения мы незаметно миновали вахтера. За поворотом коридора частично костюмированные девы нырнули в приоткрытую дверь, из-за которой доносились звуки музыки, дружный топот, скрип прогибающихся досок и раздраженный мужской голос:
— И-раз, два! Вера, отстаешь на полтакта! И-раз, два, три, четыре! Животы подобрали, буренки! Носочек тянем! Тянем, я сказал! Стоп!!! Вашу мать!!! — Далее пошло нецензурное.
— Давненько я не бывала в храме культуры, — пробормотала Трошкина, встревоженно озираясь.
— Посторонись! — толкнув ее плечом, угрюмо буркнул мускулистый гражданин в маске рогатого Быка с выпученными и красными, как спелые вишни, глазами.
Место стыка накладной бычьей головы с человеческой шеей закрывало широкое золотое ожерелье, фасон которого театральному костюмеру явно навеяла этническая коллекция украшений «Булгари». Я сама совсем недавно облизывалась на такой массивный ошейник с каменьями в модном каталоге.
— Простите! — вякнула Алка, влипая в стенку.
И, когда гламурный Бык протопал на сцену, шепотом спросила:
— Это кто?
— По-моему, Минотавр, — ответила я. — Похоже, режиссер Тупиковский продолжает разрабатывать героическую тему мифов Древней Греции. А костюмы у них тут эффектные!
— Да-да, надеюсь, нам не встретятся горгона Медуза и Лернейская Гидра, — пробормотала Трошкина, которая очень хорошо знала мифы и очень плохо относилась к пресмыкающимся.
А я на фразе о богато костюмированных персонажах вспомнила о своем дорогом плаще и завертела головой в поисках каких-нибудь указательных табличек. Плащик мой остался в гардеробе, а дорогу туда я
