примерно пятнадцать минут.
Она хмыкнула, одобряя собственную смекалку, и спросила:
— Интересно, Тараскин и в самом деле был счастлив узнать, что его молодая жена ждет ребенка от другого?
— Может, и счастлив, — я пожала плечами. — Ведь Катькино интересное положение — лучшая гарантия того, что она смирится с узами брака, навязанного ей бессовестными интриганами.
— Вот, значит, почему она не стала есть клубнику! — сказала Ирка с таким видом, словно причина отказа Катерины от сладкой ягоды мучила ее, как самая большая загадка. — Клубника — сильный аллерген, беременным ее есть не рекомендуется!
А я при упоминании интриганов вспомнила, что позавчера вечером Катька в пылу ссоры обзывала Вадима бессердечным Борджиа, и окончательно уверилась в правильности своей догадки. Точно, Катька пала жертвой коварного заговора! Все знают, что Цезарь Борджиа — самый хитроумный и жестокий интриган средневековой истории!
— Пожалуй, я тоже кое-кому позвоню, — я потянулась за телефоном и набрала номер Вадика.
Коллега-оператор нисколько не удивился моему звонку, наоборот, обрадовался:
— Ленка! Ты-то нам и нужна!
— Кому это — вам? — поинтересовалась я.
Вадик — поразительно общительный тип, у него огромное количество знакомых, среди которых попадаются престранные личности. На вечеринках, которые Вадик закатывает в своей просторной холостяцкой квартире, запросто можно встретить знатока дзен-буддизма из Рязани, бородатого рокера с необъятным пивным животом и воинствующего марксиста с вытатуированным на плече портретом Че Гевары, который злобно гримасничает при каждом напряжении бицепса. В последний раз, когда я гостила у Вадика, со мной доверительно делился своими девичьими секретами молодой тайский трансвестит, обучающийся в Институте легкой промышленности по программе студенческого обмена.
— Нам с Гошкой, — ответил Вадик.
Гоша Грохотулин — еще один мой приятель, известный в городе радийщик, в эфире «шифруется» под благозвучным псевдонимом Игорь Раскатов.
— У нас с Гошкой нынче вечером шикарная халтура, мы батрачим на вечеринке партии «Секс- единство», имеющей своей отдаленной целью объединение секс-меньшинств и секс-большинств, — бойко отрапортовал коллега. — На мне видеосъемка торжества, а Гошка будет ведущим. Сценарий мероприятия он уже написал, а вот с обращением к активным членам партийного движения сильно затрудняется. Они главным образом «голубые» и девушки по вызову. Если сказать им, как водится: «Уважаемые дамы и господа!» — это может быть воспринято как издевательство. И не уважаемые они, и не господа, и не дамы. Может, ты подскажешь что-нибудь?
— А чего тут думать? Пусть Гошка начнет с традиционного обращения, но расширит его рамки соответственно ситуации: «Дамы и господа, геи и гейши!» — предложила я.
— Супер! — возрадовался Вадик. — Сенк ю, с нас причитается!
— Отработай этот должок сразу, — попросила я. — Ты же знаком с дамами, которые работают в Ноябрьском загсе?
— Увы, да! — загрустил приятель.
Вадик давно хочет и не может жениться. За последний год он уже шесть раз подавал заявление на регистрацию брака, каждый раз — с новой девушкой и непременно в самый шикарный в городе Ноябрьский загс, но до свадьбы дело никак не доходит. Вадик неизменно забирает заявление не позже чем через неделю. Он высокопарно говорит, что у него матримониально-депрессивный психоз, последствие моральной травмы, которую ему когда-то нанесла бывшая невеста, сбежавшая от него буквально из-под венца[1].
— Позвони своим знакомым регистраторшам и задай им пару вопросов по поводу брака, который заключили в субботу Вадим Иванович Тараскин и Екатерина Андреевна Курихина. Меня интересует, не заметили ли ответственные загсовские дамы каких-нибудь странностей в этом процессе?
— Невнятно формулируешь, — попенял мне Вадик. — Такое ощущение, будто ты сама не знаешь, что хочешь услышать.
— Еще один телепат на мою голову! — посетовала я. — Ты, часом, не читал поучительную книжку «Практические приемы экстрасенсорики»?
— А есть такая? — заинтересовался приятель. — Дай почитать!
— Позже, — пообещала я. — Пожалуйста, позвони бракосочетательницам прямо сейчас, а потом брякни мне на мобильник.
Ирка дождалась, пока я закончу разговор, и вернулась к прерванной теме. Она с глубоким удовлетворением молвила:
— Вот и мотив нашелся! Теперь я понимаю, за что Тим застрелил папочку Курихина. Видно, он быстро понял, кто был главным режиссером свадебного спектакля! — Она весело посмотрела на меня. — Молодцы мы с тобой, такую детективную историю распутали!
— Осталось только пропавшего кролика найти, — заметила я.
— Найдем, — уверенно сказала Ирка. — Вот сейчас съедим по пирожному и что-нибудь придумаем!
И она подняла руку, подзывая официанта.
Одним-единственным пирожным, конечно, дело не ограничилось. Корзиночек с кремом Ирка съела вдвое больше, чем я, и, наверное, поэтому именно ее осенила перспективная идея. Выдала мне ее подруга в несколько приемов, начав с глубокой философской мысли.
— Знаешь, что я думаю? — спросила она, доев последнее пирожное. — Я думаю, что человек не может не есть.
— И ты живое тому подтверждение, — согласилась я.
Пропустив мимо ушей колкость, подруга указала подбородками на здание отеля и сказала:
— В этом скромном пристанище любители зимнего отдыха нашли кров и стол. Причем живут все они в разных номерах, а кормятся у одного шведского стола. Смекаешь, к чему я веду?
— К тому, что пришло время обеда?
Ирка кивнула.
— Ты разве не наелась пирожными?
— Я-то уже наелась, а вот отдыхающие только нагуляли аппетит и скоро начнут стекаться к кормушке. Общий сбор будет в ресторане. По-моему, это самое подходящее место и время, чтобы высмотреть в толпе нашу Леди-ин-ред!
— Ирка, ты голова! — совершенно искренне восхитилась я.
— Помимо прочего, — согласилась подруга.
Мы покинули кафе и пошли в ресторан, но на подступах к нему были остановлены охранником, который вежливо, но твердо попросил нас предъявить гостевые карточки. Очевидно, несанкционированный доступ в заведение общественного питания строго пресекался. Ирка, как мне показалось, немного расстроилась. Наверное, она все-таки надеялась поклевать крошек со шведского стола.
— Ну, ничего, — старательно скрывая разочарование, сказала моя подруга. — Встанем у входа в ресторан или на лестнице.
— На лестнице уже стоит одна девушка, — заметила я.
На широкой лестничной площадке устроилась симпатичная барышня с шаткой стойкой, похожей на музыкальный пюпитр. На подставочке стояли цветные буклетики, а за спиной барышни висел большой глянцевый плакат, приглашающий гостей частным образом и в организованном порядке кататься на лошадях и квадроциклах. Стальные кони зримо представлены не были, с плаката зазывно скалилась одна большая лошадиная морда.
Я перевела взгляд с этого произведения искусства портретной фотографии на скромную табличку у входа в ресторан. На простом белом листе было напечатано расписание приема пищи легализованными отдыхающими гражданами. Обед осуществлялся в три смены — с двенадцати до часу, с часу до двух и с двух до трех. Сообразив, что при неблагоприятном стечении обстоятельств — если Леди-ин-ред кормится в последнюю очередь — нам с подругой придется ожидать ее появления добрых три часа, я решила внести в
