жирную свиную сардельку, и поспешно передал высокохудожественное полено Кунаку.
— Хлеб наш насущный даждь нам днесь! — взглянув на насекомую сардельку, пробормотал православный хард-металлист и ненароком уронил полено на ногу Вихреватому.
Тот взвизгнул и торопливо подался в сторону, приседая и приговаривая: «Пардон, пардон, я на одну минутку!»
— А вот еще кто-то бежит! — радостно сказал Кунак, из-под ладони вглядываясь в белую пустошь.
Аюшкин обернулся и увидел маленького мальчика, который мчал по снегу, как глиссер по воде, рассыпая в стороны искристые брызги и оставляя за собой глубокую борозду.
— Детское творчество? Ну-ну! — благосклонно молвил мэтр.
— Брось его! Брось! — донеслось издалека.
— Похоже, творчество не чисто детское, а семейное! Никак, за отроком мать его бежит! — поправил председателя зоркий Эдя Кунак.
— Мать его! — небожественно отозвалось в толпе басовитое эхо.
Ребенок оглянулся на женский окрик, но не остановился, а, напротив, еще прибавил скорости и пролетел сквозь группу жюри, как болид. При этом предмет, который был у него в руках, он все-таки бросил, и Аюшкин машинально поймал подачу.
— А вот и мелкая пластика! — пробормотал он, повертев в руках холодную прозрачную бутылочку. — Ледяной флакон! Интересно, каким образом авторам удалось создать внутренний объем?
Дородная женщина, прибежавшая следом за ребенком (предполагаемая мать и соавтор коллективного творчества), мимоходом спросила председателя конкурсного жюри:
— Тут пацан в голубом не пробегал?
Получив утвердительный ответ, она тоже умчалась. Ветер, поднятый ею, овеял кислую физиономию экс-балерины, и она взбодрилась настолько, что выдала наконец ответ на реплику Юбкина, прозвучавшую несколько минут назад:
— Да, мне тоже не нравится современное искусство! — капризно сказала балерина. — Оно такое… Такое…
Затрудняясь с подбором слов, она поискала глазами, уперлась взглядом в безропотного ледяного слона и уже более воодушевленно продолжила:
— Оно такое животное! Такое агрессивное! Оно буквально бросается на зрителя и насильно выжимает из него эмоции, душит его, иссушает и обескровливает!
— Господи, помилуй! — бухнул в толпе сопровождающих бэк-вокалист Эди Кунака.
— Душенька, Лизонька, вы преувеличиваете! — хохотнул Юбкин. — Вы… Ой, мама!
Аккурат под упоминание юбкинской родительницы из борозды, проложенной бегунами, выскочило некое агрессивное животное. Оно буквально бросилось на Елизавету Тягун, а выжимать эмоции из той не потребовалось, она по собственной инициативе завизжала так, что малодушный Аюшкин присел, закрыв уши руками, а Юбкин восхищенно присвистнул и крикнул Кунаку:
— Эй, Эдичка! Слыхал, как нужно брать верхнее «до»?
Очевидно, многие годы хореографической деятельности, осуществляемой безмолвно, позволили бывшей приме сберечь голосовые связки в идеальном состоянии. Она визжала мощно, ровно, то плавно понижая голос на кварту, то вновь поднимая его, что напоминало разом и сирену «Скорой помощи», и сигнал Гражданской обороны, оповещающий о начале вражеской бомбардировки. Председатель Аюшкин с трудом преодолел порыв наскоро отрыть себе в снегу небольшой окопчик. Опомнившись от первого шока, он громко воззвал, с трудом перекрикивая выдающийся визг Елизаветы Тягун, которую смело можно было переименовать в Ревун:
— Елизавета Матвеевна, прошу вас, не нужно так волноваться! Это всего лишь зайчик! Должно быть, он принял вашу горностаевую шубку за березку!
— О! Надо и мне принять! — щелкнув пальцами, убежденно пробормотал Эдя Кунак и вытянул из кармана фляжку с коньяком.
При этом Аюшкин вспомнил, что до сих пор держит в руке ледяную бутылочку, представляющую собой оригинальный образец мелкой скульптурной пластики. Председатель жюри протянул руку с флаконом, собираясь тематически точно поместить это произведение искусства рядом с ледяным горшком, и в этот момент агрессивный заяц ловко перепрыгнул с шубы Елизаветы Тягун на пуховик самого Аюшкина. Туго обняв его локоть, зверь повис на рукаве на манер богатой меховой опушки. Председатель жюри хрипло вскрикнул и затряс рукой.
— Не нужно так волноваться! — булькнув коньяком, сказал ему хладнокровный Эдя Кунак. — Должно быть, этот зайчик принял вашу ручку за осинку!
— Уберите! Уберите! Кто-нибудь уберите этого чертова зайца! — заверещал Аюшкин, начиная вращаться в надежде стряхнуть с себя дикое животное.
— Стоять! — набежав со стороны, пугающе гаркнул на него какой-то рослый парень.
Председатель жюри мгновенно подчинился командному голосу и застопорился. Парень быстро и ловко, как пластырь, отклеил зайца с курточного рукава и без всяких разговоров и объяснений уволок вырывающегося грызуна прочь.
— Зимний заяц хорош, если его в сметане потушить, с укропом и специями! — с оттенком мечтательности сказал по этому поводу многоопытный продюсер Юбкин.
Аюшкин потряс рукой и выронил из онемевших пальцев ледяной флакон. Затем он машинально наклонился, чтобы поднять склянку, но снова услышал строгий приказ:
— Стоять!
На этот раз командовала женщина.
— Это наше! — голосом, в котором прозвучало строгое предупреждение, сказала она.
Аюшкин поспешно отдернул руку от флакона, женщина сгребла его в перчатку вместе с пригоршней снега и тоже убежала. Председатель жюри растерянно посмотрел ей вслед.
— Вот такое оно, коллективное творчество! — в утешение ему сказал Юрий Юбкин. — Все шедевры остаются в кругу семьи!
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! — продолжая тему похвальной семейственности, металлически забряцала голосистая подпевка группы «Епархия».
— Ам-м-ми-и-инь! — как на сцене, истошно завизжал Эдя, доказав, что и ему иной раз по силам дотянуться до верхнего «до».
— А где Зая? — забравшись в машину, удивленно спросила Алиса.
— Действительно, где он? — встревожился Василий.
— Ты забыл закрыть клетку, и он убежал?! — хлопнув себя по коленкам, возмутилась она. — Идиот!
Ссора, погашенная с большим трудом, возобновилась.
— Сама такая! — вызверился Василий. — Не видишь разве, клетки тоже нет! Думаешь, Зая забрал ее с собой?!
— Как это — нет клетки? — Алиса перестала орать и быстро выбралась из машины.
Через пару минут Василий вновь услышал взволнованный голос супруги:
— Я нашла клетку, но Заи в ней нет! — крикнула Алиса.
Василий поспешно присоединился к жене и осмотрел клетку, лежащую на боку, с открытой дверцей.
— Раз, два, три, четыре, пять — вышел Зая погулять! — пробормотал он. — Алиска, знаешь, что хуже всего?
— Что? — настороженно спросила Алиса.
— Что в клетке нет не только Заи, но и пузырька с остатками фиалковой эссенции! — мрачно объявил Василий. — А без пузырька наши шансы вернуть кролика близки к нулю!
— Их сперли, Заю и пузырек! — немного подумав, убежденно сказала Алиса и кивком указала на снежную пустошь. — По следам видно, что тут прошли две пары ботинок.
— И один босоногий кролик! — согласился Василий.
— Бегом за ними! — мгновенно постановила Алиса. — Догоним и раскулачим!
