— Работаешь над композицией? — приблизившись, съязвила я.
— Ищу концепцию! — отбрила подруга. — Не писать же пошлятину, как некоторые!
Она кивнула на Семендяева, который одолжил у Масяни баллончик с розовой краской и аккуратнейшим кассирским почерком «рондо» вывел на снегу: «Антон + Дина», а теперь заканчивал сакраментальную формулу изображением помидорообразного сердца, безжалостно продырявленного коротким дротиком.
— Стрела амура! — хмыкнула Ирка.
— Стрела гламура! — выдала я каламбур. — Дина-то подчиняется не зову сердца, а моде, широко распространившейся среди молодых красивых девиц с незаконченным высшим образованием.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Колян.
— Я имею в виду огорчительную тенденцию к заключению скоропалительных браков с финансово- состоятельными мужчинами, — высокопарно ответила я. — Кстати…
Стремительно и шумно, как ракета фейерверка, в голове моей сверкнула светлая мысль. Я посмотрела на подругу:
— Ирусик… Кажется, я придумала, как найти третью пару!
Разумеется, я имела в виду тех красно-желтых граждан, которые наотрез отказались оставить свои данные любезной менеджерше Ларисе, но Колян понял меня по-своему.
— Что такое, Кыся? — заволновался он. — Что я слышу? Ты планируешь выйти замуж в третий раз? А как же я?!
— Не бойся, я тебя не брошу, любимый! — я быстро чмокнула благоверного в щечку и вернулась к разговору с подругой, которая тоже не проявила понятливости и хлопала глазами, ожидая объяснений. — Те двое в куртках красного и желтого цвета!
— Ну? — обронила Ирка, ожидая продолжения.
— Это были не две бабы, а мужчина и женщина! То ли муж и жена, то ли просто парочка, она так мило называла его Васюлей! А, долго объяснять! Дай сюда краску! — я вырвала у подруги серебристый баллончик, примерилась и размашисто начертала синим по белому большую прописную букву «В».
17
Алиса Ложкина была сильно не в духе. На номер в отеле у супругов, не планировавших выезд на дорогой курорт, элементарно не хватило денег, а спать в машине Алисе ужасно не понравилось. Там было тесно, холодно и душно. Василий храпел, а Зая беспокойно ворочался в своей проволочной клетке, пугающе хрустя капустными листьями. К богатырскому храпу супруга Алиса привыкла, но звуки, сопровождающие ночную трапезу кролика, не давали ей уснуть. Женщина ворочалась на коротком и узком диванчике заднего сиденья и злым шепотом проклинала свою судьбу. Заснеженные горы, вершины которых она видела в окошко, проявляли к ее страданиям высокомерное безразличие.
Устав слушать раздражающее шуршание, скрежет и хруст, Алиса открыла дверцу клетки и выпустила Заю на волю. Шебуршать свободолюбивый кролик перестал, но зато нагадил на пол, из-за чего по пробуждении громкими проклятиями разразился автовладелец Василий. Это не улучшило Алисе настроения. К тому же она была голодна.
Намаявшись накануне, время завтрака Ложкины проспали, но обед пропускать не хотели. Завистливо покосившись на обглоданную Заей капустную кочерыжку, Василий высказался в том духе, что неплохо было бы чего-нибудь пожевать. Жевать пришлось сухое печенье, чипсы и шоколадки из продовольственного ларька, потому что в ресторан пускали только постояльцев отеля, а бар начинал работать только с шести часов вечера. После скудной трапезы супруги скучно, без удовольствия погуляли по окрестностям — от нечего делать, только чтобы убить время.
Прогуливаясь, Алиса злобно косилась на отдыхающих, которые откровенно и эгоистично наслаждались активным отдыхом на природе. Веселые люди в ярких лыжных костюмах толпились в очереди у неторопливого подъемника, катались со склонов и щелкали фотокамерами, запечатлевая живописные горы на фоне голубого неба и самих себя на фоне живописных гор. Глухая стена пункта проката снаряжения пестрела афишами, приглашающими гостей на мероприятие с затейливым названием «Айс-сноу-шоу». Что это такое, Алиса не знала, но предчувствовала, что они с Василием (и Заей) окажутся чужими и на этом празднике жизни.
Вернувшись с безрадостной прогулки, доели сухой паек и скуки ради снова завалились спать, причем надышавшийся свежего воздуха Василий сразу же вольготно захрапел, а нервная и впечатлительная Алиса еще долго сердитым шепотом оптом и в розницу костерила горы, мужа и кролика, надоевших ей до крайности.
Проснувшись, обнаружили, что Зая опять напачкал в салоне, и чуть не поссорились, споря, кому убирать за животным.
— Ладно, гуляй отсюда, я сам все почищу! — неохотно сдался Василий после пятиминутной перепалки.
— То-то же! — обронила Алиса и гордо удалилась, хлопнув автомобильной дверцей.
Близился вечер. Еще не стемнело, но территорию туристического комплекса уже расцветили многочисленные огни. Это создавало атмосферу праздника, который и в самом деле набирал обороты на просторной площади перед отелем. Началось то самое «Айс-сноу-шоу»— «ледово-снежное представление», перевела Алиса, вспомнив азы английского и увидев шеренгу разновеликих кособоких снеговиков, слепленных азартными отдыхающими. Снежные бабы и деды были увечные, с несимметричными головами и руками разной длины, зато их очень ярко раскрасили светящимися аэрозольными красками.
В центре площади работали настоящие мастера ледовой скульптуры, там визжали пилы, кромсающие ледяные глыбы. На глазах у восхищенной публики из мутно-зеленых кубов возникали стеклянно просвечивающие русалки, рыбки и парусники. Почему-то доминировала именно морская тематика, хотя во множестве присутствовали также фигуры сказочных героев, точнее, героинь. Алиса насчитала шесть Снегурочек, трех Белоснежек и пару Красных Шапочек, среди которых заплутал одинокий Писающий Мальчик, необыкновенно крепкий и мускулистый, высящийся на постаменте, подозрительно похожем на сноуборд — видимо, его ваяли со спортсмена, застигнутого малой нуждой непосредственно на горном склоне. Ледовые скульптуры были подсвечены разноцветными фонариками и просто свечками в самых затрапезных плошках.
В просторном загоне, огороженном, как шнурами, электрическими новогодними гирляндами, творили живописцы, профессиональные и самодеятельные. Они рисовали на хорошо утоптанном снегу аэрозольными красками из баллончиков. Рядом со сложными многоцветными картинами соседствовали незатейливые рисунки в стиле «точка, точка, запятая». Разглядывая оригинальные произведения и усмехаясь, Алиса прогуливалась по этому снежно-ледовому музею и вдруг остолбенела, как ледяная фигура. Ее удивленный и недоверчивый взгляд примерз к обширному, два на три метра, живописному полотну в стиле примитивизма-минимализма. Центральную часть картины, написанной ярко-синей краской, занимали буквы, складывающиеся в шокирующий текст: «Васюля, ты лучший! Позвони мне, повторим!» Ниже — розовой краской — был написан телефонный номер с умилительной припиской «моб.», а сбоку от короткого текста помещалась иллюстрация: незабываемый силуэт «плейбоевского» кролика с круглой башкой и ушами, победно развернутыми буквой «V».
Намек на чьи-то недюжинные кроличьи таланты вызвал бы у Алисы усмешку, если бы в контексте не упоминалось домашнее имя ее супруга. Возможно, она уговорила бы себя считать это совпадением, ведь Василиев на свете много, хотя уменьшительно-ласкательное «Васюля» за пределами семейного круга Ложкиных Алисе прежде никогда не встречалось. Увы, одна небольшая деталь не позволяла ей обмануться. Синее контурное изображение кролика было перечеркнуто горизонтальными полосками ярко-розового цвета!
Алиса была абсолютно уверена, что на целом свете существует один-единственный белый кролик в розовую полоску: их Зая. Таким образом, художественная записка на снегу со всей определенностью уличала Василия Ложкина в супружеской измене.
