траве ребристыми подметками своих спортивных туфель, встала и громко сказала:
— Ну нам пора!
Подружка потащила меня прочь от водоема, вместо «до свиданья» торжественно возвестив:
— Всем спасибо, мы свободны!
— Чему лично я не перестаю удивляться! — добавил свой ехидный комментарий капитан Лазарчук.
— Ох, привлекут меня за сокрытие следов преступления! — опасливо пробормотала Ирка, внедряясь в хвойные заросли.
Дородная подружка пролезла сама и протащила меня между двумя растопырчатыми елочками, как между щетками, а потом опустилась на корточки и из-под зеленой лапы поглядела в сторону пруда. Там Петенька Белов аккуратно насыпал в пластмассовую плошку белый порошок.
— Это что за порошочек у них такой, беленький? — встревожилась Ирка.
— Это гипсик, — объяснила я. — Следочки твои отливать.
— Чудненько! — буркнула подружка.
Она резво поднялась на ноги и потрусила прочь, без труда пробурив своим телом зеленую стену самшита. Я осторожно выбралась в образовавшийся пролом и заторопилась вдогонку за убегающей Иркой. Она остановилась только на дальней окраине парка, где терпеливо дожидалась хозяйку верная «шестерка». Подружка немного повременила с отбытием, позволив мне занять место в машине, но затем стартовала а-ля Шумахер-старший. Я молча взяла ремень и пристегнулась.
— Ну? — агрессивно молвила гонщица, лихо влетев в крутой поворот. — И что теперь?
— Теперь хорошо бы остановиться на светофоре, как раз красный зажегся, — тактично подсказала я.
— Я не об этом! — проскрежетала Ирка и тормозами, и голосом.
«Шестерка» остановилась, самую малость недотянувшись до заднего бампера новенькой «Мицубиси». Я использовала паузу для того, чтобы мелко перекреститься, а Ирка — для продолжения эмоциональной речи:
— Ты понимаешь, какова наша миссия?
— Сохранить себя в целости и сохранности для будущих поколений? — с надеждой предположила я.
Светофор засиял зеленым, Ирка тяжко уронила свою стопу сорок первого размера на педаль газа и, перекрикивая рев движка, проорала:
— Мы должны найти убийцу этой Маши!
— Зачем? — вякнула я, вжимаясь в кресло.
— Затем, что я не хочу под следствие!
— А под «КамАЗ» ты хочешь, да?! — взвизгнула я, послав кривую улыбку позеленевшему водителю грузовика, опасно подрезанного нашей «шестеркой». — Какое следствие, тебе ничего такого не грозит! Лазарчук с Беловым не идиоты, они сами прекрасно во всем разберутся!
— Знаю я, как они разберутся! — фыркнула Ирка и прибавила газу. — Нет уж, придется нам с тобой им помочь, а то как бы чего не вышло… И не спорь, пожалуйста, не нервируй меня! Я за рулем!
— Вот именно, — прошептала я, после чего закрыла и рот, и глаза.
Ирка еще некоторое время продолжала горячо отстаивать необходимость нашего с ней участия в детективном расследовании, но я мудро помалкивала, и подружка постепенно успокоилась.
К Анке мы доехали быстро и почти без потерь. Пара царапин на крыле и помятый при парковке цветник большой утратой в данной ситуации не считались. При виде поломанных хризантем Ирка — знатная любительница флористики — виновато вздохнула, и только. Анка, мрачно наблюдавшая, как гибнут под колесами «шестерки» ее цветочки, тоже проявила необычное безразличие к судьбе фамильного добра. Я поспешила увлечь одну свою расстроенную подружку в дом другой, твердо рассчитывая там, в уютном гнездышке семейства Тороповых, снять стресс со всех угнетенных масс по собственной Иркиной методе.
Моя дорогая подружка считает наилучшим лекарством от тоски и уныния какой угодно этиологии высокалорийные кондитерские изделия. Она могла бы если не кровью, то собственной слюной и желудочным соком подписаться под каждым словом того самого слона из стихотворения Чуковского, который на вопрос «Что вам надо?» без тени сомнения отвечал: «Шоколада». Только Ирка расширила бы список до двух дюжин наименований: ей регулярно и в больших количествах надо и шоколада, и мармелада, и взбитых сливок, и пломбира, и пирожных с тортиками… Вот тортик-то мы и купили по дороге к Анкиному дому.
Расчет оказался верным. Превосходный многослойный «Наполеон» со второго захода одолел упаднические настроения, поднял наш моральный дух и уверенно утвердил его на высоте двенадцатого коржа. Анка, поначалу сидевшая как пришибленная, постепенно оправилась от первого потрясения и стала думать о том, что кто-то должен взять на себя организацию Машиных похорон. Близкой родни у той не осталось, маму она похоронила в прошлом году, а отца — еще раньше.
Пока Анюта составляла список обязательных в таких случаях безрадостных дел, Ирка отвлекала себя от печальной действительности иначе. Сначала она подбила нас всех хлопнуть под третий кусок тортика по рюмочке коньяка, а потом с пьяной искренностью полезла ко мне обниматься.
— Ты моя самая лучшая подруга! Живи долго и счастливо, а не как Анкина Маша! — прочувствованно говорила она, роняя на мое плечо слезинки — крупные, как леденцы монпасье, и блестящие, как кристаллы Сваровски.
— Спасибо тебе, конечно, на добром слове, но Машину участь лучше лишний раз не вспоминай, — покривившись, сказала я. — Не ровен час, накаркаешь!
— Я?! — Ирка перестала всхлипывать. — Кто бы говорил!
— Ты это о чем? — нахмурилась я.
— А кто вчера говорил, что найдет эту Машу живой или мертвой?
— Кто? — Анка тоже заинтересовалась нашим разговором.
— Вот она! Ленка! — Ирка бесцеремонно потыкала в меня перстом, измазанным заварным кремом.
Она так быстро перешла от поедания торта к драматическому монологу (читай — от хлеба к зрелищам), что не успела облизать все пальцы.
— Я это говорила? — усомнилась я.
— Говорила, говорила! — закивала моя памятливая подружка. — И слово свое сдержала, обещание выполнила и перевыполнила: нашла бедную Машу и живой, и мертвой!
— Мертвой — по чистой случайности! Это было несчастливое совпадение! — запротестовала я.
— Очень странное совпадение! — прошептала Анка, отстраняясь от стола, чтобы изумленно и недоверчиво, как в первый раз, поглядеть на меня с некоторого расстояния. — Ленчик, может, у тебя есть особые способности?
— Да вы что, сговорились?! — рассвирепела я. — Делаете из меня ясновидящую идиотку! Ладно, чокнутая темная бабка и глупый пацан в мистику верят, но вы-то, две умные женщины с высшим образованием! Не стыдно?
Им было не стыдно, им было любопытно. Умные женщины с высшим образованием насели на меня с двух сторон и не успокоились, пока не выспросили все подробности вчерашнего вечернего столкновения с Михеевной и утреннего разговора с ее внуком.
— Да-а-а… — протянула Ирка, нарочито робея. — Мне теперь с тобой прямо страшно разговаривать! Не дай бог, скажешь что-нибудь такое про меня, а оно и сбудется!
— А я бы хотела быть в курсе, что меня ждет, — задумчиво призналась Анюта. — Если впереди что-то хорошее — можно и не знать, пусть будет сюрпризом, но если какая-нибудь гадость, то лучше приготовиться заранее. Может, успела бы соломки подстелить. Что скажешь?
Она выжидательно уставилась на меня, и тут бес попутал меня принять предложенную игру.
— Что я скажу о твоем будущем? — Я напустила на себя значительный вид, скрестила руки на груди и нахмурила брови в подражание Кашпировскому. — Тебя интересуют возможные неприятности, так-так…
— Ну, ну? — вытянула шею Ирка.
