некрасивой дырой в районе застежки, валялась под сиденьем.
— То, что доктор прописал! — постановила Ирка.
Она расстелила куртку на заднем сиденье, с величайшей заботливостью закутала в нее колосистый предмет мужской гордости и с удовольствием полюбовалась делом своих ловких рук. Сверток получился большой, но аккуратный. Сноп удалось упаковать почти герметично, только из не закрывающейся курточной горловины торчал пшеничный хохолок, похожий на задорный русый чубчик.
Главную площадь Машковки архитектор, которому мне очень хотелось устроить затяжной сеанс грязевых процедур под открытым небом, спланировал «на вырост» — с перспективой, что элитный дачный поселок обзаведется приличествующими его статусу объектами цивилизации. Свободного места на площади было полно, а вот света катастрофически не хватало. Два длинношеих фонаря, похожих на пару пригорюнившихся жирафов, освещали только близкие подступы к магазину, дверь и окна которого были наглухо закрыты стальными роллетами. Из глубины квартала доносились приглушенные звуки разудалого народного гулянья, но, несмотря на этот бодрый музыкальный фон, в целом картинка была абсолютно безрадостная. Сеялся мелкий косой дождь, и гладкий мокрый асфальт необозримой площади маслянисто блестел, неприятно напоминая собой жирное болото. Казалось, ступишь на площадь — и черная жижа под тобой жадно чавкнет и затянет на дно. Я замедлила шаг, хромоножка Юля и вовсе остановилась — я уже не слышала позади себя ее неровных шагов.
«Сюрреализм какой-то! — искусственно бодрясь, пробормотал мой внутренний голос. — То, что надо для съемок ужастиков. Добро пожаловать на премьерный показ хоррора «Смертельный туман»!»
Не успел он договорить, как сырой сумрак на другой стороне площади заволновался, и из него бесшумно соткалась человеческая фигура. В первый момент я подумала, что это мое собственное отражение, да только отражаться мне было не в чем. Поэтому уже во второй момент я решила, что вижу своего призрачного двойника: до черноты грязную тетку со спеленутым младенцем на руках. В третий момент неугомонный внутренний голос указал мне на несоответствие: «Твой младенец в синем, а тот в белом!»
Действительно, по настоянию Светланы Леонидовны мы оставили отсыревшую светлую овчинку у профессорши, завернув Васеньку в выданное хозяйкой стеганое одеяльце с наружным слоем из практичной синенькой плащовки.
«Никакой мистики, это просто другая баба! — успокоил меня внутренний голос. — Наверное, тоже несет своего малыша на прием к доктору».
Это было вполне правдоподобное объяснение. Посмеявшись над своими глупыми страхами, я шагнула на площадь — тем более смело, что другая баба уже шагала по асфальту и никуда при этом не проваливалась, хотя была заметно крупнее меня. Я отошла от грязной обочины на пару метров, и вот тут-то и начался триллер!
Мы с той мамашей двигались навстречу друг другу, а со стороны площади, параллельной нашему с ней движению, внезапно послышался рев автомобильного мотора. Звук быстро приближался. Я повернула голову и увидела черную машину, с ускорением летящую по черному же асфальту в нашу сторону.
В этот момент между мной и той женщиной было метров тридцать, не меньше, а вся площадь в ширину раскинулась метров на пятьдесят. Пространства для маневра было хоть отбавляй, но черная машина мчала прямо на меня и, похоже, не собиралась сворачивать! Мне бы отпрыгнуть в сторону, но я с перепугу остолбенела, как будто сбылись мои недавние страхи — ноги вросли в асфальт. К счастью, все люди разные, и реакция на опасность у каждого своя. Пока я очень убедительно изображала глухонемую статую, другая баба, наоборот, громко закричала и рванула вперед.
— Уйди с дороги, дура! — орала она на бегу, одновременно показывая, куда именно я должна уйти.
И вот что странно: фигура горластой тетки мне ничего не сказала, а вот голос я узнала сразу же. А тут еще приближающийся автомобиль круто вильнул и высветил фигуру бегущей женщины фарами. Это была Ирка!
«Господи, где же она взяла младенца?!» — изумился мой внутренний голос.
Можно подумать, это был самый актуальный вопрос!
Рассердившись на себя, я ожила и попятилась, но черная машина уже катила не на меня, а нацелилась на Ирку с ее невесть откуда взявшимся ребенком. Так что теперь уже я дико взревела:
— Назад!!!
И в следующее мгновение черный автомобиль закрыл от меня фигуру подруги.
От собственного крика я оглохла и даже не услышала звука удара. В ватной тишине белый сверток пролетел над площадью, отражаясь в черном зеркале мокрой дороги, как пикирующая чайка в безмятежной морской глади, упал на асфальт, прокатился по нему бесформенным комом и за гранью света и тьмы с плеском бухнулся в канаву.
Я услышала удаляющийся автомобильный рев и отстраненно подумала, что надо было попытаться разглядеть и запомнить номер машины-убийцы. И тут меня накрыло. В глазах потемнело, коленки задрожали. Судорожно прижимая к груди закутанного Васеньку, я села на асфальт, прямо в холодную лужу, громко заревела и спрятала мокрое от дождя и слез лицо в складках скользкой плащовки. Взглянуть на то, что осталось от моей дорогой подруги, я не решалась.
— Ирусик! Дружочек! Как же так? — выла я, не замечая, что разбуженный ребенок тоже захныкал. — У нас же было столько планов! Мы же собирались за зайцами… И где ты теперь?
«В раю, точно, в раю!» — убежденно всхлипнул мой внутренний голос.
— Нет, — скорбно молвил тихий голос моей незабвенной подруги. — Он меня не простит.
— Он простит, конечно, простит! — вскинулась я, подумав, что речь идет о том ответственном лице, которое производит последнее распределение душ: кого в горные выси, кого в преисподнюю. — Он всех хороших людей прощает!
— Кто — Моржик?! — возмущенно фыркнул незабываемый голос. — Да он почитает мщение высшей христианской добродетелью! Представляю, как он накажет меня за этот священный сноп. Сто процентов, не даст денег на новую машину! Черт, а я уже успела попрощаться со своей старой развалюхой!
Этот грешный монолог о суетном побудил меня открыть глаза. Дождь и слезы слепили, но я не могла не заметить, что для бестелесной души Ирка выглядит слишком плотной и румяной.
— Это ты? — недоверчиво спросила я.
— А кто же еще? Папа Карло? — сердито огрызнулась подружка.
После этих ее слов меня снова накрыло, на сей раз — истерическое веселье.
— Папа Карло! А где же твоя курточка? — сквозь блаженный идиотский смех процитировала я максимально близко к тексту. — Ты ее продал?
— Кто б ее купил, рваную? Я в нее сноп одела, — по-прежнему сердито ответила Ирка. — Так старалась сохранить этот дурацкий веник от дождя, замотала его в куртку, и что? Потеряла разом и то, и другое! Главное, сама же грохнула этот чертов сноп, метнула его с перепугу в чертову машину!
— Главное, ты жизнь не потеряла, — перестав хихикать, заметила я. — Ну-ка, помоги мне встать, а то сижу тут в луже, как Царевна-лягушка!
Подружка рывком подняла меня с асфальта и засмотрелась на Васеньку:
— Не пойму, это тот же самый ребенок или уже другой? Вроде тот в белом одеяле был?
«Вот именно!» — очень веско сказал мой внутренний голос.
— Ты это к чему? — насторожилась я.
— Я спрашиваю, это Васенька или не Васенька?
— Вот именно! — победно щелкнув пальцами, повторила я вслух.
— Что случилось?! Я отстала… Что это? Кто?! — из темноты, приволакивая ногу, торопливо приковыляла Юля.
— Что — это? — Ирка жестом изобразила стремительный полет по параболе и сопроводила символическое приземление выразительным звуком «бух». — Ах, это! Это был сноп.
— Какой сноп? — няня ошалело посмотрела на Ирку, на меня, на Васеньку, ахнула и потянулась, чтобы забрать малыша.
— Все в порядке, я его держу, — сказала я.
— Пшеничный, победный, рекордный, — Ирка грустно перечислила замечательные характеристики
