Противоречия: Собрание стихотворений

Земную истину — правдивость, счастье, смех…
И только Ложь, да, Ложь так странно походила
На Божью Истину!.. О, только Ложь и Грех…

III. «На шпиц Исакия иду я деревянной…»

На шпиц Исакия иду я деревянной
И ветхой лестницей, ползущей по стенам,
Меж балок и стропил. Здесь храм ужасно странный
И пыльный, и пустой, скелетно-голый храм.
Здесь вспоминается невольно Квазимодо,
Любивший эту тьму, запутанность и тишь…
Последняя ступень, обрывок небосвода,
Вот шаг еще один, – и море, море крыш!

Вглядимся. Шума нет. Он не дошел до слуха.
Вся груда города видна нам с высоты.
А эта точка там, ничтожная, как муха,
Ползущая внизу – твой ближний, ты, сам ты.
Большие улицы лежат внизу, как щели;
Коробки с окнами – вокруг, назад, вперед;
Колодцы двориков, квадраты, параллели…
Да, мухи строили не хуже пчел свой сот!

Разумно в центр бегут прямые магистрали,
Лежат зеленые, большие острова,
За ними море, ширь, синеют дали, дали,
И город пополам змеею рвет Нева.
Мне нравится найти знакомое строенье,
Иль изучать квартал, понять его всего…
Страх, любопытство, смех и страшное презренье
Охватывают нас, когда мы высоко.
Здесь центр. Обмен вещей и соты самых знатных.
Там рынки жирные и грязных улиц сеть.
Там лес фабричных труб, дымящих, черных, статных,
Глотающих дрова, железо, уголь, медь…

У города есть рот. У города есть ноги.
Как войско с копьями, видны суда в порту,
От города бегут железные дороги,
Полоски белые уходят в широту…
И всюду, всюду труд… Что надо моралистам,
Кричащим о труде? Да разве мало им?
Да разве кто-нибудь живет еще под чистым,
Безбрежным небом дум, под небом голубым?
О, братья-муравьи, зачем нам лгать напрасно?
Не-муравьиное – момент иль маскарад…
Как море хорошо… Да, море так прекрасно!
Как хочется туда, далеко, за Кронштадт…

IV. «Я многое люблю. Моя душа ласкает…»

Я многое люблю. Моя душа ласкает.
Но эта ласковость пуглива и легка…
Такие звуки есть: ведь иногда, бывает,
Затихнешь на момент и ах, издалека
Идет мелодия… Чуть слышная крадется…
Кристально чистая… и всё растет, растет…
Я утончаю слух я… вот она! вот льется!
Но я боюсь, боюсь – сейчас она умрет!
И также я люблю – задумчивые тучи,
Средь стриженных кустов знакомую скамью,
Случайное лицо иль памятник могучий…
Дома… о, да? дома как часто я люблю!

Я знаю умный дом за загородной рощей.
Он мил мне осенью, когда грустит земля…
К нему идешь верст шесть большой аллеей с тощей
И пыльною листвой… Лежат кругом поля,
Немые, черные… Заросшие канавы…
Есть изредка мостки, где доски дребезжат,
Совсем по-старчески… а в черных щелях травы
Прорвались, проросли и будто бы глядят.
Вокруг так широко, так тихо, но не строго;
Здесь не торжественна, как в чаще, тишина:
Природа севера под городом убога,
Забита, ласкова, болезненно нежна…
Там, позади лежат неясные домишки,
Так, что-то серое и жалкое вдали,
На верстовых столбах наклеены афишки,
Крикливо-скучные; они всегда в пыли,
Ярки, разорваны… А грядки огорода
Водою залиты по самые края…