Эллар выразительно закатил глаз, а я захихикала. Мы в самом деле на редкость везучие! Выбрались живыми, и Камень унесли!
– Куда едем? – Мораддин после нашего спешного ухода из парадного зала, более смахивавшего на бегство, наконец произнес первое слово. – Талисман теперь у вас, что вы намерены с ним делать?
– Давайте рассуждать, – изрек свою любимую фразу Рабириец. – Полагаю, нам следует известить друзей и союзников о возвращении к жизни Мораддина Эрде и о том, что мы добились кое-каких успехов.
– Навестить Аквилонию? – отец задумался, привычно оценивая шансы и возможности.
– Там Конан, который всегда тебе поможет, – напомнила я. – И Ольтен. Принцу очень пригодятся твой опыт и знания. Мы, наверное, должны сопроводить отца до Тарантии? – я вопросительно покосилась на своего приятеля.
– Конечно, – согласился Эллар. – История с Троном Дракона обязана завершиться, после чего мы с чистой совестью можем отправиться в те края, где Камень и ты окажутся в безопасности.
– В Рабиры? Нет, я не против, но ради чего?
– Из-за Каримэнона, – терпеливо объяснил маг. – Он, как и мы, нуждается в отдыхе. Нам предстоит многое сделать: поискать средство уменьшить силу притяжения между тобой и Талисманом, разобраться, как вернуть Камню спокойствие Равновесия, ибо ты напомнила ему, как ненавидеть… В конце концов, я рассчитывал обучить тебя чему-нибудь полезному!
– Ты уже научил меня многим чрезвычайно полезным вещам, – проворковала я, услышав в ответ глуховатый смех Рабирийца. – Хочешь узнать, каким?
Я остановила кобылку посреди дороги, убегавшей вниз, к ковыльным равнинам Заморы, дожидаясь, когда Эллар поравняется со мной. Мораддин, без труда поняв, что дожидаться нас – дело бесполезное и безнадежное, хлестнул низкорослого гирканского конька, проехав вперед и наградив самонадеянную дочурку укоризненным взором.
Камень, спрятанный под колетом, внезапно кольнул меня острой тревожной иголкой. Я глянула на песчаный откос по левую руку – может, там крадется какое-нибудь хищное животное? Или обозленные дверги решили устроить погоню?
Отвлеклась я всего на краткое мгновение. Этого оказалось достаточно. Пепельный жеребец Рабирийца пронзительно заржал, и обернувшись, я увидела соскальзывающего с конской спины Эллара. Он падал неуклюже, мешком, как падают мертвецы или потерявшие сознание раненые на поле боя. Упал и больше не шевелился.
Резкий поворот головы, так, что хрустят позвонки. Шагах в десяти от меня топчется гнедая мохноногая лошадка, возле нее лежит коричнево-серая кучка тряпья с выброшенной в сторону рукой. Какое-то время пальцы медленно скребли пыльную землю, потом застыли.
Что происходит? Почему я не могу двинуться? Талисман подстреленной птицей бьется около сердца, исходя отчаянным звоном.
На склоне появляются всадники. Двое, пятеро… Десять человек. Мысли путаются, пальцы выпускают поводья, я бросаю стремена и угловато покидаю седло, опираясь на теплый лошадиный бок. Всадники подъезжают ближе, трое спешиваются рядом с Мораддином Эрде, приподнимают его голову, утвердительно кивают и начинают деловито связывать моего отца. Выходит, на нас напали? Кто?
Напротив останавливается длинноногая пегая лошадь, с нее не спрыгивает, торопливо сваливается человек в черно-красной тунике, зачем-то хватает меня за расстегнутый ворот колета, вытягивает наружу цепочку с висящим на ней Кристаллом и торжествующе кричит. Я хочу предупредить его, чтобы не дотрагивался до Талисмана, но язык не слушается.
Ладонь незнакомца обхватывает Камень. Вопль боли, от которого закладывает уши, а стоявшая сбоку рыжая кобыла делает свечку, сбивая меня с ног. Коснувшийся Каримэнона человек мечется на обочине, судорожно тряся обожженной рукой и непрерывно крича. Крик переходит в задушенный хрип, человек падает, катается и бьется в рыжей пыли, и вдруг замирает. Он лежит ко мне лицом, выпученные от боли глаза стекленеют, изо рта стекает грязно-розовая пена, и я понимаю: он только что умер и я его знаю. Ораст из Сарваша Кофийского. Маг Ораст.
– Сколько раз я его предупреждал, – удрученный низкий голос принадлежит подошедшему к скрючившемуся трупу кофийца человеку в ярко-красной хламиде. – В кои веки он почти сумел довести до конца порученное ему дело. Что ж, будем считать его погибшим от излишней преданности.
От звуков этого голоса в мою душу вползает холодный, липкий, обволакивающий любые мысли страх. Я больше не ощущаю присутствия Талисмана, хотя отчетливо вижу блики заходящего солнца на его гранях.
– Вставай, Дана, – ксальтоун протягивает мне руку, помогая подняться. – Должно быть, ты не слишком хорошо себя чувствуешь? Это пройдет. Видишь ли, я не могу позволить, чтобы ты опять улизнула или уничтожила кого-нибудь из моих людей… Что ты хочешь спросить? Как я тебя нашел? С моего откровенного попустительства ты и твой друг столь романтично и стремительно сбежали из Бельверуса. Следом за вами устремился Ораст. Оставалось набраться терпения и ждать, пока некая упрямая и настойчивая парочка отыщет исчезнувший Каримэнон. Говоря откровенно, я не сомневался, что вы своего добьетесь, хотя порой Орасту приходилось наставлять вас на путь истинный. Вас препроводили до Врат Кезанкии, после чего мой верный ученик сообщил, что вы скрылись в подгорном царстве и неизвестно, когда вернетесь.
Менхотеп совершенно отеческим жестом приобнял меня за плечи и повлек за собой – туда, где несколько человек окружили неподвижного Эллара – продолжая невозмутимо рассказывать:
– Дабы лично присутствовать при завершении долгой и славной охоты, я покинул Бельверус и, использовав кое-какие простейшие заклинания перемещения в пространстве, прибыл сюда. Нет-нет, я не собираюсь насильно отнимать твое сокровище. И убивать дорогих тебе людей тоже. Ты ведь не хочешь, чтобы они умерли? Знаешь, я предпочитаю учиться, добывая знания у других. Ваша предприимчивая троица даст мне ответы на кое-какие вопросы, а потом… Потом посмотрим. Только не надо делать такие яростные глаза. К сожалению, дорогая Дана Эрде, сейчас ты бессильна, хотя твой драгоценный Камешек болтается у тебя на шее. Объяснить, почему? Пришлось перерыть кучу пыльных фолиантов, прежде чем я создал подходящее заклинание, удерживающее в плену твою неугомонную душу и довольно симпатичное тело. Камень не беспокоится, полагая, что ты спишь. Кстати, твои друзья тоже мирно дремлют, – ксальтоун вытащил из складок хламиды полосатый, точно оса, короткий дротик и показал мне. – Немного черного лотоса, немного ароматных вендийских травок, немного магии и совершенно никакого шума.
– Скоро закончим, господин, – с почтительным поклоном уведомил ксальтоуна тип, распоряжавшийся хлопотами вокруг начавшего приходить в себя Рабирийца. – Остался только шлем, и порядок. Желаете взглянуть?
– Смотри-ка, твой друг оказался крепче, чем я предполагал, – с легким изумлением заметил Менхотеп и доверительно наклонился ко мне: – Я знаю, что он сделал в Демсварте, и догадался, кто он такой, но в подобное верится с трудом… Тебе-то, как ученице и заодно любовнице, наверняка известна правда? Скажи, он на самом деле Темный Всадник?
Я посмотрела на Эллара. Его усадили, прислонив спиной к валуну. Черная потрепанная куртка с серебряными нашлепками, которую он обычно носил, лежала неподалеку, в нее тщательно завернули длинный меч моего приятеля. Двое слуг Менхотепа возились с болтами странного вида оков, застегнутых на лодыжках и запястьях мага из Рабиров – браслеты серого с красными искорками металла шириной в три пальца, соединенные длинными цепочками.
– Лайворт, редчайшая вещь, – пояснил ксальтоун. – Поглощает магические волны без остатка, намного лучше холодного железа и серебра. Трудно сказать, подействует ли на воплощенное божество, но, если верить древним летописям, раньше помогало… Дана, отчего ты молчишь? Мне крайне любопытно услышать, кого я одолел. Итак, он – Всадник?
– Да, – беззвучным шепотом проговорила я.
– Забавно, – Менхотеп покачал головой, его серебряные серьги мотнулись туда-сюда. – Ты даже не представляешь, до чего забавно…
Из обычного холщового мешка на свет явился упомянутый шлем, также откованный из пепельного лайворта – гладкий, блестящий морион, лишенный привычных глазных прорезей и с забранным мелкой сеткой отверстием для дыхания.
