– Пожалуй, – согласился Просперо, бросив взгляд на разворачивающиеся в долине боевые порядки. Легаты Тараска Эльсдорфа, не мудрствуя лукаво, сбивали тяжеловесных мечников в два широких клина, нацеленных остриями на укрепленный лагерь участников Рокода. – Стрелки с арбалетами на флангах прикрывают пехотинцев. Но даже тогда Тараску придется заплатить жизнями троих своих воинов за одного убитого мятежника. За повозками, не забывай, их встретят в мечи и топоры.
– Тогда конницей ударить! – войдя в азарт, рявкнул король Аквилонии.
– Пока всадники будут скакать через равнину, из Демсварта вылезет резервный отряд, и готово дело, – буркнул Эрхард. Просперо и Чабела согласно покивали.
– Месьоры, даже не будучи столь искушенной в ратном деле, могу сказать, что наверняка вы совершенно правы, – негромко сказала зингарка, теребя крупный аметист на навершии изящной даги. – При такой расстановке сил иного и случится не может. Но не думаете же вы, что военачальники Тараска глупее нас? Полагаю, они давно пришли к таким же умозаключениям.
– И не захотят платить тремя жизнями за одну, – хмыкнул король Пограничья. – Эй, что там такое?
Конан повернулся налево и воззрился на неожиданно вспыхнувший у подножия Посольского холма гигантский костер. Огонь разгорелся мгновенно, что доказывало – его создание явно не обошлось без магии.
– Скорее всего, последний обряд в честь несчастного графа Монброна, – вздохнула Чабела. – Какие мы все-таки бессердечные. Райан передал мне через Тотланта просьбу придти, а я…
– Ничего, выпьем за Маэля вечером, когда дело решится, – ответил киммериец, наблюдая за поднимающимся к небу столбом оранжевого пламени. – Жалко парня. Зря я втянул его в эту безумную карусель.
Вскоре на холме появились новые личности – те, кто присутствовал на погребении Маэля Монброна, а теперь спешил присоединиться к группе зрителей у шатра зингарской королевы. Маленькую компанию составляли Хальк Юсдаль, Веллан и Дженна Сольскель, Аластор Кайлиени и державшийся позади всех Тотлант.
– Хорошо стоят и хорошо идут, – заявил замориец, оглядевшись. – Хотя на первый, неопытный взгляд расстановка проста и туповата, подобно варварской мысли…
– Месьор Аластор, – укоризненно сказала Чабела. – Отчего тебе не дает покоя происхождение Его величества? Кстати, где вы потеряли Рейенира и госпожу Меланталь?
– Рейе отправился совершать подвиги, – наябедничал Веллан. – А Меланталь осталась с Райаном. Он стоит у погребального костра и говорит, что никуда не пойдет, пусть даже мир начнет рушиться на части. Так что там с расстановкой сил?
– Ставлю золотой кесарий против рваного башмака, что у обеих сторон припрятано в рукаве по парочке неприятных сюрпризов, – докончил фразу Аластор.
– Магия, – пробормотал Конан.
– Магия, – эхом откликнулся Тотлант. Это было первое слово, произнесенное магом с самого утра. Аластор мельком взглянул на волшебника из Пограничья, отметив его необычную бледность: стигиец выглядел так, будто готовился вот-вот упасть в обморок и только подыскивал подходящее место. – У меня… У меня сердце не на месте. И дурные предчувствия. И вообще…
– Да говори ты яснее! – бухнул простодушный и не понимавший околичностей Веллан. – Какие такие предчувствия?
– Яснее не могу, – вздохнул Тотлант. Пожал плечами и обреченно махнул рукой – отстань, мол, не до тебя.
– Хотелось бы знать, где сейчас юная герцогиня Эрде, – протянула королева Зингары. – При ее решительном характере она вполне способна сунуться в самое пекло. Может, она и сейчас рядом с Ольтеном, в укреплении.
– Уж поверь, принц не дурак, – возразил Конан. – Он обязан настоять, чтобы его драгоценная Долиана носа не казала из Демсварта. Дана Эрде – надежда мятежников, их сила и единственный резерв. Битва ратников – мелочи (при этих словах киммерийца Тотлант встрепенулся), сущая ерунда по сравнению с колдовской мощью Алого Камня!
– Что правда, то правда, – еле слышно произнес Аластор. – В замке она в относительной безопасности. На поле битвы трудно избежать случайного арбалетного болта… Будь ты кто угодно, даже владелец Каримэнона.
– Я слышал, будто сила колдовства убывает с расстоянием, – вмешался Альбиорикс. До сих пор бритунийский витязь молча созерцал подготовку к грядущей битве, согласно кивая в ответ на мнения опытных воителей, коими, безусловно, являлись Конан, Леопард Пуантена, Эрхард и – с некоторой натяжкой – Чабела Зингарская. Когда он повернулся к Тотланту, по его роскошному серебристо-синему бахтерцу пробежала серебристая волна. – Разве не так, месьор маг?
– К возможностям Алого Камня это правило вряд ли относится, – покачал головой Тотлант. Он по- прежнему выглядел бледным, только теперь в черных глазах стигийца появился тревожный блеск. – Закон взаимозависимости справедлив для большинства магических талисманов и заклинаний, но здесь мы имеем дело с Силой настолько огромной, что для нее не имеет значения, пять лиг до цели или пятьдесят.
– А ксальтоун? – спросила Чабела. – Если он будет…
– Всенепременно будет, – заверил королеву Побережья Аластор.
– …Будет участвовать в сражении, он может оставаться в тылу? Или ему придется держаться в первых рядах атакующего войска?
Тотлант промолчал.
– Случится чудо и маленькая Эрде не решится пустить в ход свою зловещую игрушку, – с кривой улыбкой предположил Веллан. – Ее ведь столько просили и предупреждали… Говорят, она сама не до конца овладела магией Камня. Вдруг она просто грозится впустую?
Надежды оборотня не оправдались. Над стеной замка взлетела, изогнувшись огромной дугой, бледно- розовая молния, обрушилась на первые ряды пехотинцев Тараска и с треском рассыпалась тысячами крохотных искр. Значит, Дана Эрде и вправду находилась в крепости, пытаясь оттуда по мере сил и умения помогать своей армии.
Хальк Юсдаль, летописец.
Барон Юсдаль не ночевал в своем законном маленьком владении, то есть в шатре на землях аквилонского лагеря. Он приткнулся в углу палатки Райана Монброна, решив сменяться по очереди с Рейе, Меланталь и Цинтией Целлиг, бдевшими возле походной кровати, на которой лежал Маэль Монброн. Маэль и в самом деле здорово смахивал на мертвеца. Требовалось беззвучно просидеть рядом с ним какое- то время, чтобы уловить еле заметное, прерывистое дыхание. Оно становилось все тише и тише, и, наконец, прекратилось. Сорок второй граф Монброн Танасульский, двадцати семи лет от роду, вдохнул последний раз, и на большее у него не хватило сил. Древняя магия забрала его жизнь, оставив только телесную оболочку.
Первой смерть Маэля обнаружила Цинтия. Истерические рыдания немедийки подняли посреди ночи на ноги всех остальных. Когда стало ясно, что графу Монброну не поможет ни лекарская наука, ни магия, Рейенир отправился седлать коня, намереваясь съездить в Алгиз и раздобыть все необходимое для похорон, а заодно договориться с тамошним жрецом Митры о прочтении традиционных прощальных молитв. Райан молча накрыл почившего родственника вытащенным из вьюка новеньким бархатным плащом винно-алого цвета, постоял рядом и ушел из палатки. Хальк высунулся следом, обнаружив, что маг из Танасула миновал с десяток шагов, сел на подвернувшийся валун и теперь бесстрастно созерцает хлопоты по устройству обороны лагеря Семи Королей. Посмотрев на выражение его лица, Юсдаль решил не торопиться с соболезнованиями. Райан Монброн походил на человека, собравшегося кого-то прикончить и тщательно обдумывающего, каким наиболее мучительным способом это проделать. Даже верная собака не отважилась приближаться к хозяину, и, тихо поскуливая, бродила вокруг палатки.
Цинтия продолжала рыдать, невнятно что-то выкрикивая. Попытки Меланталь успокоить ее закончились провалом, и девице-гулю пришлось прибегнуть к иному способу. Она бесцеремонно повернула залитое слезами и перекошенное лицо Цинтии к себе, заглянула в глаза, и спустя миг немедийская баронесса обмякла, погрузившись в глубокий сон. Цинтию осторожно перенесли в дальнюю часть шатра, завернули в плед и оставили в покое, ибо сейчас помочь ей все равно никто не мог. Должно пройти время, чтобы раны
