– Не знаю, – вздохнула донна Вальехо. – Действительно не знаю, капитан. Я запуталась. Помогите мне! Может, я и натворила дел, но я пыталась спасти Эвана. Вы же понимаете…
– Нет, – честно сказал киммериец. – Я уже давно наотрез отказался понимать женщин. Ладно, придется срочно что-то придумывать. Говоришь, твой дядюшка получил от Фареса хороший куш и собирается его отпустить? Как он может это проделать? И когда – завтра, на глазах у всей толпы? Да горожане его просто растерзают!
– Значит, он что-то задумал, – твердо сказала Агнесса. – И мы просто обязаны найти способ подпортить все его блистательные замыслы. Чин, идем!
Она наклонилась, вытащила плотно засевший в песке кинжал и демонстративно сунула его в ножны. Конан еле слышно хмыкнул, еще раз встряхнулся и два человека в сопровождении крупной собаки зашагали по мокрому слежавшемуся песку в сторону пристаней. Серп нарождающейся луны, висевший над морем, начал медленно сползать по безоблачному небосводу вниз, навстречу смутной полосе горизонта.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Заговорщики и похитители
Строительство виселицы закончилось незадолго до наступления рассвета. Теперь она во всем своем мрачном великолепии торчала на краю ярмарочного луга – угловатое сооружение, похожее на ворота без створок. Как выразился бы какой-нибудь языкатый тип вроде Ди Блайи, ворота, распахнутые только в одну сторону.
Говоря по правде, в столь спешной постройке не было никакой необходимости, кроме распоряжения губернатора. В Карташене имелось по меньшей мере пять подобных сооружений, одно из которых, по прозвищу «Зара Плакальщица», могло похвастать почтенным возрастом в триста без малого годков беспорочной службы.
Но господин градоправитель приказал возвести на окраине луга, ближе к реке, виселицу, и к утру приказ был выполнен. Дело-то нехитрое – дощатый помост, несколько столбов да перекладина. Веревок еще не привезли, а потому место будущей казни выглядело мирно, как и подобает выглядеть равнодушной к людским делам постройке из дерева и железа.
– Хорошо сработано, – тоном знатока оценил добавление к пейзажу Карташены Деррик.
Его спутники ничего не ответили. Маэль – по причине тяжких страданий от утреннего похмелья и осознания своей полнейшей непричастности к событиям минувшей ночи. Ди Блайи – от врожденной неприязни к смерти и ее атрибутам, будь то кладбища, роскошные надгробные памятники или виселицы.
– Нет, в самом деле, она замечательно смотрится на фоне речной долины и убегающих за горизонт холмов, – не унимался Деррик. – Эдакая аллегория вечности и преходящности всего сущего. Блайи, ты у нас тонко чувствующая личность, скажи, разве я не прав?
– Все бы тебе смеяться, – неприязненно ответил бард. – Что мы скажем донне Агнессе?
– То и скажем – виселица стоит и отлично выглядит со всех точек зрения, – бессердечно ответил Деррик и дернул поводья, трогая лошадь с места. – Что еще можно добавить?
На дороге, тянущейся со стороны городских предместий, показалось темное движущееся пятно. Его продвижение сопровождалось мерным топотом, позвякиванием и клубами неохотно поднимающейся пыли.
– Вот и доблестная гвардия прибыла, – наполовину насмешливо, наполовину серьезно произнес Деррик. – Скоро пожалуют почтенные обыватели с семействами – поглазеть на казнь злодеев. Вернее, одного избранного злодея. Никогда не обращали внимания: казнь злоумышленника местного разлива вызывает куда большее столпотворение и волнение, чем какой-нибудь залетной птицы? Жаль, не я командую проведением сей захватывающей церемонии. Есть прекрасная идея – полезная для кошелька и совершенно не требующая никаких усилий. Пропускать зрителей на казнь за определенную мзду. А что? Чем вы недовольны? Зрелища не должны быть бесплатными, иначе они становятся доступными всем и приедаются!
– Тебе его что, ничуть не жаль? – наконец сумел выдавить из себя Маэль. С его языком явно происходило неладное – он отказывался шевелиться, а двигаясь, не соглашался выговаривать простые и понятные слова. Впрочем, разнообразные беды творились со всеми частями тела Монброна – руки дрожали и роняли любой предмет, по недоразумению в них очутившийся, ноги подгибались, глаза норовили съехаться к носу, а голова раскачивалась из стороны в сторону и в ней с грохотом перекатывались мельничные жернова. То ли выпитое вчера в «Островке» вино было не лучшего качества, то ли сказывалось отсутствие привычки. Маэль валил все на первое, остальные поддакивали, но украдкой пересмеивались, отлично понимая, что на самом-то деле виновно второе.
– Моей жалости не хватит на весь мир, – Деррик равнодушно пожал плечами. – Лучше я буду жалеть одного себя. Удобнее и намного проще. Поехали обратно, господа, нас ожидают, если вы еще не забыли.
Деррик развернул свою белую кобылку и, подавая пример, первым направился к городу. Монброн и Ди Блайи ничего не оставалось, как следовать за ним. Собственно, им не требовалось тут задерживаться. Они увидели все, что хотели увидеть, и убедились, что встревожившие их слухи верны. Сие означало, что придется спешно вносить изменения в первоначальные планы, и нужно успеть проделать это как можно скорее, по крайней мере, до полудня. Потому что ровно в полдень, с последним ударом курантов на башне городского совета, начнется казнь «злоумышленников и грабителей, покусившихся на земли Зингарской короны и достояние ее верных подданных». Та самая казнь, о которой было объявлено во всеуслышание сегодня на всех городских площадях и которую по неизвестным причинам любой ценой собиралась не допустить госпожа Вальехо.
Прошедшая ночь выдалась довольно бурной; утро не собиралось ей уступать. Карташену трясло в лихорадке стремительно меняющихся событий, и никто не брался предсказывать, чем закончится наступающий день. Никто, кроме Деррика, чьи предсказания звучали на редкость кратко и зловеще: «Не волнуйтесь, будет еще хуже».
После того, как он повторил это в третий или тридцатый раз, донна Агнесса сердито приказала своему доверенному лицу заняться чем-нибудь полезным. Например, съездить на ярмарочный луг и посмотреть, как там обстоят дела. Деррик открыл рот, чтобы запротестовать или предложить взамен кого-нибудь другого… посмотрел вокруг, подумал и направился к двери. В качестве маленькой мести он утащил с собой неприкаянного Ди Блайи и страдающего головной болью Монброна – якобы для отвода глаз. Мол, благородные господа с утра совершают небольшую конную прогулку по живописным окрестностям города.
«Живописными» окрестности Карташены теперь можно было назвать лишь с большой натяжкой. Недавний разгром ярмарки и вчерашнее сражение в городе повсюду оставило свои мрачные следы в виде следов копоти на стенах, поломанных деревьев, вывернутых камней мостовых и набережной. Но Деррик ни на что не обращал внимания. Он получал удовольствие от жизни, от бесконечного поддразнивания своих спутников и вообще от всего, что попадалось на глаза и было достойно легкого осмеяния.
– Думаешь, донна Вальехо в самом деле собирается помешать казни? – спросил Ди Блайи, когда трое всадников удалились на почтительное расстояние от реки и спускающегося к ней луга. – Интересно, зачем ей это понадобилось?
– Она мне не докладывала, – немедленно откликнулся Деррик. – Но раз задумала – значит, выполнит. Если случится невероятное и она не добьется успеха – значит, всемерно помогающие ей господа корсары просто и незамысловато нашинкуют всех неугодных и мешающихся под ногами в мелкую окрошку. Чего-чего, а это они умеют.
– Что может быть общего между госпожой графиней и этими головорезами? – презрительно фыркнул бард, но тут же прикусил язык, вспомнив, что здешние порядки отличаются своеобразием, и то, что считается недопустимым в Аквилонии, здесь вполне приемлемо и всемерно одобряется.
– Общего? – задумчиво повторил Деррик. – Это как посмотреть… С одной стороны – вроде как и ничего. С другой – все возле одного Океана живем. Он, знаешь ли, тоже своего требует.
Блайи ровным счетом ничего не понял, посему разумно сохранил молчание. Раз госпоже графине угодно водить дружбу с корсарами короны – ее дело. Главное, чтобы она не отказывалась от общества некоего Ди Блайи. И все-таки, что же случилось вчера вечером в таверне «Островок блаженства» и на берегу? Он сам,
