— Сэр…
Чандрис не стала дожидаться окончания спора, который в любом случае выиграет Ханан. Проскользнув за его спиной, она подошла к пустому столу и тайком положила на него конверт из своего собственного рукава. Мельком глянув на табличку — хозяином стола был некий Булунда, — она прошла мимо, направляясь к пожилому мужчине, который хмуро смотрел в экран компьютера. Табличка на его столе гласила: «Мистер Самак, сельскохозяйственный департамент».
— Прошу прощения, — робко произнесла она.
Мужчина с явным раздражением оторвался от работы.
— В чем дело? — бросил он.
— У меня письмо для вас, господин Самак, — ответила Чандрис, вынимая из бокового кармана куртки еще один конверт и протягивая его Самаку.
Он скосил недовольный взгляд на конверт.
— Здесь нет обратного адреса и официальных пометок, — заметил он. — Откуда его прислали?
Чандрис развела руками.
— Я всего лишь рассыльный и ничего не знаю, — сказала она. — Я не знала даже, куда его нести, пока этот человек мне не объяснил.
— Он назвал вам мое имя?
— А как бы я вас нашла? — терпеливо ответила Чандрис. — На конверте вообще ничего не написано. Этот человек показал дверь, назвал ваше имя и велел его доставить.
— Стало быть, он дал вам это письмо уже здесь, в здании? — осведомился Самак, подозрительно взирая на конверт. Чандрис поняла, что перед ней человек, лишенный чувства юмора и долгие годы бывший мишенью «поучительных розыгрышей». Интуиция не подвела ее; она выбрала идеальную жертву. — Как он выглядел?
— Трудно сказать, — ответила Чандрис, сместившись так, чтобы иметь возможность смотреть в ту сторону, откуда пришла. Булунда уже сидел за своим столом и, хмуря лоб, рассматривал письмо, которое она ему подкинула. — Темные короткие волосы, черные глаза, круглое лицо, — перечисляла она, стараясь как можно точнее описать Булунду, но чтобы это не бросалось в глаза. — На нем короткая темно-синяя куртка и серый шейный платок. По-моему, на платке какой-то красный рисунок, но я не помню, какой именно.
— Хм… — проворчал Самак, вскрывая конверт ножом. — Очень хорошо. Можете идти.
— Да, сэр, — покорно отозвалась Чандрис, отступая от стола. По пути она захватила стопку документов с другого пустующего стола и продолжала шагать, делая вид, что изучает бумаги, и дожидаясь, когда разразится гроза.
Ждать пришлось недолго. По мере того как Самак читал сочиненное Хананом письмо, его взгляд все больше свирепел, а щеки приобретали зловещий багровый оттенок. За соседним столом Булунда теребил в пальцах свое письмо, оставляя на нем вмятины, и с ним происходила та же метаморфоза — с той лишь разницей, что рассеянное безразличие на его лице уступало место испуганному изумлению.
Первым в бой ринулся Самак. Его мечущиеся глаза остановились на Булунде; он вскочил на ноги и торопливо подошел к мужчине.
— Это вы мне прислали? — требовательно осведомился он, протянув письмо Булунде.
Булунда показался Чандрис человеком спокойным и уравновешенным, но теперь, когда ему под нос сунули смятый лист, от его добродушия не осталось и следа.
— Уберите эту бумажку от моего лица! — рявкнул он, злобно взирая на Самака. — Что за чушь вы несете?
— Серый шейный платок с красным узором, — обвиняющим тоном произнес Самак, цепляя платок пальцем и вытягивая его из-под отворота куртки Булунды. — Это были вы, никаких сомнений!
— Понятия не имею, о чем вы, — заявил тот, выдергивая платок из пальцев Самака и вставая с такой резвостью, что его кресло откатилось и ударилось о стол. — Но если уже речь зашла о письмах, не соблаговолите ли объяснить, что
— Ради всего святого, в чем дело? — пробормотал мужчина в аккуратном сером костюме, сидевший по соседству.
Чандрис посмотрела на табличку с его именем. Войохович.
— Я так и знала, что это рано или поздно случится, — сказала она ему взволнованным голосом. — Этот человек, мистер Самак, — душевнобольной, бежавший из клиники.
— Самак? — недоверчиво переспросил Войохович. — Но он работает здесь уже пять лет!
— Это обычная картина его заболевания. — Чандрис чуть повысила голос, чтобы звуки разгорающейся перебранки не помешали Войоховичу расслышать ее слова. Судя по виду Самака и Булунды, они уже были готовы вступить в драку, и все присутствующие бросили свои дела, изумленно взирая на них. — Некоторое время он ведет себя как нормальный человек. А потом внезапно впадает в буйство.
Краешком глаза она заметила, что Войохович смотрит на охранников.
— Надо что-то делать, — сказал он. — Почему никто ничего не делает?
— Мы ждем появления людей с соответствующими полномочиями, — объяснила Чандрис. В другом конце зала Ханан с заговорщическим видом шептал что-то на ухо оцепеневшему клерку, выдавая ту же самую историю, но с поправкой: по его словам выходило, что не Самак, а Булунда — сбежавший псих. Ханан поднял лицо и поймал ее взгляд. — Впрочем, вы правы, — добавила девушка. — Попробуйте успокоить его.
— Я? — спросил Войохович с таким видом, будто она предлагает ему искупаться в речке с крокодилами. — Вы шутите!
— Я психиатр, господин Войохович, — ледяным тоном заявила Чандрис. — Я никогда не шучу. Вы его коллега, один из немногих, кому он доверяет и к кому прислушивается.
— Он даже не разговаривает со мной! — возразил Войохович.
— Не спорьте, — суровым тоном заявила Чандрис. — Я знаю этого человека; быть может, вы даже не догадываетесь об этом, но он вас уважает. Поговорите с ним. Самак обязательно накричит на вас, он на всех кричит, когда находится в таком состоянии, — но, поверьте, он вас выслушает.
— И все же…
— Либо вы сделаете это немедленно, либо нам придется ждать санитаров. Самак не станет слушаться их, как послушался бы вас, и, чтобы утихомирить его, они применят физическую силу или даже газ. Неужели вы допустите это только потому, что не хотите показать себя настоящим мужчиной?
Чандрис так и не поняла, что в конечном итоге решило дело — упоминание о газе в этом тихом аккуратном зале или волшебные слова «настоящий мужчина». Но одно из них возымело действие, и Войохович расправил плечи, оттолкнул кресло от стола и поднялся на ноги.
— Хорошо, — сказал он. — Вы врач, вам виднее.
Он направился к спорящим. Одновременно в противоположном конце зала собеседник Ханана с внезапной решимостью кивнул и тоже двинулся к ним.
— Что здесь происходит? — прогремел голос, перекрывая крики в центре зала. В дверях стоял седовласый мужчина, в облике которого читалась привычка повелевать. Было ясно, что это Симтрак, вернувшийся из кабинета управляющего Дахмада в очень плохом настроении.
Ханан тут же подошел к нему и, хотя Симтрак уже шагнул вперед, взял его под руку и принялся вполголоса втолковывать ему что-то. Тем временем в середине зала продолжалась склока, в которой теперь участвовали четверо служащих, ни один из которых не обращал на Симтрака ни малейшего внимания.
Страсти накалились до предела. Чандрис отступила как можно дальше к стене и, перемещаясь вдоль нее, приблизилась к охранникам, стоявшим у двери кабинета Форсайта. Как и все остальные в зале, они следили за развитием событий с возрастающей тревогой. Стоит их чуть-чуть подтолкнуть, и…
Симтрак сердито вырвал ладонь из пальцев Ханана и, тяжело ступая, двинулся к месту ссоры. Ханан ободряюще хлопнул его по спине, потом вновь поймал взгляд Чандрис и кивнул.
Чандрис подошла к охраннику, стоявшему ближе, и вцепилась в его руку.
— Смотрите внимательнее, — прошептала она. — Этот человек, Войохович, сказал, что у него есть нож, и пригрозил пустить его в ход, если остальные не заткнутся.
