Вероятно, ему и в голову не приходит задуматься о том, какую опасность представляют штурмовые платформы для населения Сцинатры, занимая нынешние позиции, — хотя бы с точки зрения покрытия ущерба при случайной детонации антиматерии.
— Передайте на «Баланики», что мы прибываем к Сцинатре примерно через тридцать часов, — негромко сказал Ллеши офицеру связи. — И сразу начнем пополнять боезапас и заправлять «Комитаджи» топливом.
— Есть, сэр, — ответил офицер, поворачиваясь к своему пульту.
Коммодор откинулся на спинку кресла. Когда-нибудь, подумал он, Адъюторы перестанут доверять сами себе. Они заведут Пакс в тупик и навлекут гибель на свои собственные головы.
Ллеши надеялся, что сможет стать свидетелем их краха.
Глава 27
Пока «Газель» опускалась на планету, ускоритель Серафа затребовал подробный отчет о происшествии, и, когда Чандрис посадила корабль в порту, их ожидала машина «Скорой помощи». Машина и десяток репортеров.
— Ого-го, — негромко сказал Коста, рассматривая толпу газетчиков.
— Ну, что еще? — проворчала Чандрис, ведя «Газель» по рулежной дорожке. Чуть раньше она призналась, что впервые самостоятельно сажает корабль, но, если ее и пугали возможные последствия, она этого не показала. Теперь же, когда девушка полностью сосредоточилась на мыслях о Ханане, тревога Косты вызвала у нее лишь раздражение.
— Репортеры, — ответил Коста. — Верховный Сенатор не хотел, чтобы о его присутствии стало известно.
— Плевать на Сенатора, — бросила Чандрис, распуская ремни. — Сиди здесь и следи за обстановкой, а я открою люк.
Она почти бегом ринулась к выходу, едва не столкнувшись с Форсайтом, входившим в рубку. Пробормотав что-то — вероятно, извинившись, — девушка исчезла.
— Как Ханан? — спросил Коста.
— Плохо, — ответил Форсайт, подходя к опустевшему креслу Чандрис и усаживаясь в него. — Однако непосредственной угрозы жизни, похоже, нет.
— Вы уже выяснили, что с ним случилось?
— Думаю, в его нервной системе возникло нечто вроде петли обратной связи через механизмы корсажа, — сказал Форсайт. — Больше я ничего не знаю.
Коста мрачно кивнул.
— Мне знакомо это чувство. Да, кстати, ваш цилиндр все еще подключен к коммуникатору. Спасибо, что разрешили им воспользоваться.
— Не за что, — ответил Форсайт. — Как вы считаете, что может вызывать подобные всплески?
Коста пожал плечами.
— То, что произошло, невозможно с точки зрения теории. Во всяком случае, тех теорий, о которых мне доводилось слышать. — Он искоса посмотрел на Сенатора. — Вдобавок положение продолжает ухудшаться.
Форсайт смотрел на дисплей входного люка. Там суетились медики, разворачивая свою аппаратуру.
— Вы хотите сказать, что всплески усиливаются?
— Я имел в виду, что расчеты свидетельствуют об ухудшении ситуации в целом, — уточнил Коста, гадая, стоило ли говорить об этом Форсайту. Он располагал лишь предварительными результатами, причем полученными в самый разгар всплеска.
Но если эти данные верны…
— Когда мы увидели «Лучника», я сказал, что столь серьезные разрушения могли произойти, только если он глубоко вошел в зону радиации. Помните?
Форсайт кивнул:
— Да. И Ханан согласился с вами.
— Совершенно верно, — произнес Коста. — Я записал показания инерциальной системы навигации «Газели» и сравнил их с координатами, которые выдали маяки «Ангелмассы Центральной». Между ними имеются существенные расхождения.
— Значит, инерциальная система ошиблась.
— Все не так просто, — возразил Коста. — Главное затруднение в том, что во время всплеска, пока маяки фиксировали приближение «Газели» к Ангелмассе, инерциальная система показывала, что мы удаляемся от нее. Это не могло быть вызвано ни ошибкой управления тяговыми или маневровыми двигателями, ни воздействием солнечного ветра.
— В чем же дело?
— В гравитации. Это единственное, что приходит мне на ум.
Форсайт нахмурился.
— Не понимаю, — сказал он.
— Я и сам не уверен, — признался Коста. — Но я не могу предложить иного объяснения, которое согласовывалось бы с полученными данными. Если гравитационное притяжение Ангелмассы внезапно возросло, маленькие эталонные грузы инерциальной системы должны были отреагировать намного быстрее, чем сама «Газель». А поскольку их движение было направлено к звезде, система интерпретировала его как ускорение в противоположную сторону.
Форсайт смотрел на него широко раскрытыми глазами:
— Вы отдаете себе отчет в том, что сказали?
Коста кивнул, не без труда выдерживая взгляд сенатора.
— Да. Всплеск радиации сопровождается таким же всплеском гравитационного притяжения.
— Насколько мне известно, это теоретически невозможно.
Коста вновь кивнул:
— В высшей степени.
Форсайт несколько секунд смотрел ему в лицо, потом повернулся к дисплею люка. Санитары вталкивали носилки с Хананом в машину «Скорой помощи»; Чандрис и Орнина в растерянности стояли поодаль.
— Можно ли подтвердить вашу гипотезу независимыми данными?
— Полагаю, да, — ответил Коста. — Если поле тяготения Ангелмассы каким-то образом поляризовалось в сторону «Газели», значит, другие корабли, находившиеся неподалеку, должны были испытать уменьшение гравитации. Не слишком значительное — ведь «Газель» не сдвинулась с места, — но оно опять-таки должно было вызвать расхождения в показаниях инерциальных систем кораблей и маяков. И его вполне можно измерить.
— Вы можете получить эти записи?
— Да, но лишь через некоторое время, — сказал Коста. — Большинство охотников проведут в космосе по меньшей мере еще два-три дня и смогут передать данные в Институт только по возвращении на Сераф.
Форсайт медленно кивнул.
— Пожалуй, «Центральная» получит их быстрее. Станция может связаться с кораблями напрямую, скопировать информацию и передать сюда.
— Во всяком случае, попробовать стоит, — согласился Коста.
— Я посмотрю, что сможет сделать правительственный центр, — пообещал Форсайт. — А вы, наверное, отправитесь в Институт?
— Э-э-э… да. — Коста нахмурился, вспомнив, зачем Сенатор отправился в полет на «Газели».
Форсайт словно прочел его мысли.
— Мое присутствие здесь больше ни для кого не секрет, — сказал он. — Вдобавок я должен доставить Роньона в больницу и показать его врачам.
Косту охватило ощущение вины. Занятый мыслями о «Газели» и о Ханане, он совершенно забыл о помощнике Сенатора, едва не лишившемся чувств еще до того, как это все началось.
— Что с ним?
— Отдыхает в своей каюте, — ответил Форсайт. — По всей видимости, он преодолел приступ страха,
