лишь отголоски былой радости.
— Скажи что-нибудь.
Он слабо улыбнулся.
Она молчала, и его улыбка погасла.
— Ты закончил, Гарри?
Он не ожидал подобных слов и теперь молча смотрел на нее.
Разве она должна вести себя так холодно? Где та Женевьева Эверси, которая готова была броситься в его объятия?
— Наверное, нет. Я мог бы продолжить и сказать, какой я дурак и трус. Я ничего не знаю о любви, знаю лишь, что люблю тебя.
— Но ты мне сказал, ты собираешься сделать предложение Миллисент.
— Миллисент и понятия ни о чем не имеет.
Миллисент действительно понятия не имела о многих вещах.
— Учитывая мое финансовое положение, я и подумать не смел, что ты согласишься стать моей женой, поэтому не делал тебе предложения. А теперь все изменилось, и я решил рискнуть. Ты любишь меня?
Он не решался сделать ей предложение? Господи, неужели он не понимал, что натворил, сообщив о своем намерении жениться на Миллисент?
Конечно же, она любила его. Ничего не изменилось. Гарри был все тем же. Те же голубые глаза. Солнце так же освещало его волосы, и они сияли всевозможными оттенками. Те же волоски в носу, поры на лице и те же красивые губы, когда-то целовавшие ее руку, которую он теперь так крепко сжимал.
И она сумела из одного невинного поцелуя создать целый мир наслаждений. Никогда она не мечтала о подобном.
Монкрифф не целовал ее руку.
И все же что-то было не так. Женевьева ожидала, что ее сердце замрет, а потом учащенно забьется. Оно забилось, но только она не была уверена, от радости или просто от удивления, или даже от тревоги.
Что-то не так. Это совсем не похоже на радостное предвкушение.
Она вспомнила: она молча смотрит на Гарри, не в силах справиться с бурей чувств, бушующих в ее груди. Все смешалось, и она уже не может отделить одно от другого.
«Если он не сделает предложения…» — подумала она тогда.
Ничего, пусть Гарри говорит, как всегда. И он продолжал:
— И я все равно надеялся, что ты согласишься разделить твою жизнь со мной.
— Как твой друг?
Зачем она продолжала терзать его?
Лицо Гарри пошло алыми пятнами.
— Как моя жена, — произнес он, словно оправдываясь.
Она уже говорила ему «да» в мыслях, говорила всякий раз, когда он смотрел на нее.
Но теперь она, кажется, забыла, как произносится это слово.
— Женевьева, прошу. Ты должна мне ответить. Ты любишь меня?
Никогда прежде она не видела Гарри таким несчастным. Это было поразительное зрелище. И Женевьеве тут же захотелось спасти его.
— Я люблю тебя, — чуть колеблясь, ответила она.
Это не было ложью. Однако у Женевьевы появилось странное чувство. Сказанные ею три слова уже не звучали прекрасно, как прежде. Она словно с трудом припоминала их.
Но лицо Гарри просветлело от радости и облегчения, и она с благоговением смотрела на него. Интересно, какое сейчас у нее лицо?
— И ты станешь моей женой?
Ответ определит всю ее дальнейшую жизнь. Как давно Женевьева мечтала об этом дне! Но возможно, это жизнь выбрала ее, как она однажды сказала герцогу. Любовь находит нас.
— Я стану твоей женой.
Гарри обхватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза. В мыслях Женевьевы возник образ другого мужчины с младенцем на руках. Она не стала отводить руки Гарри. Ей не следовало слишком много думать, а лишь чувствовать, но именно в этот момент она словно заглянула в его душу. И испытала неприятный холодок и страх, конечно, это всего лишь нервы, от того, что уже знает о Гарри все. Он никогда не удивит ее, никогда не научит ничему новому, Женевьева знала его слишком хорошо, они были слишком похожи, и он был просто не тот, который нужен.
Конечно, это всего лишь нервы. Она получила то, к чему стремилась. Она же всегда мечтала о безопасности и уверенности.
Она мечтала о Гарри.
— Женевьева, — прошептал он.
Она позволила ему поцеловать себя, но вначале почти не отвечала на поцелуй. Гарри хорошо целовался, и теперь Женевьева тоже умела это делать, ей нравилось, когда ее целуют, хотя у нее хватило благоразумия не показывать этого. Ей не следовало ни о чем думать, когда ее в первый раз целует любимый мужчина, в объятиях герцога она забывала обо всем, но сейчас мысли так троились у нее в голове. Все было совсем иначе. Где Гарри научился целоваться? «Сейчас же перестань думать», — приказала она себе. И тут же появилась мысль, что ей надо просто отдаться своим ощущениям. Гарри нежно прикасался к ней, Женевьева раскрыла губы, и вскоре они уже неистово целовались.
Поцелуй был хорош, и Женевьева удовлетворила свое любопытство: губы Гарри были совсем другими, чем у герцога, и вел он себя иначе. Они стояли обнявшись, и все это было странно и ново, и Женевьева ощущала, как разгорается желание Гарри, когда он прижимался к ней.
Но она сама не чувствовала ничего.
Возможно, это пройдет. За последнею неделю она успела узнать, что ей не чуждо ничто человеческое. Это просто вопрос времени.
Гарри любил и желал ее, и всю свою жизнь она проживет в благополучии, окруженная нежной заботой.
Наконец он отпустил ее, но не отводил взгляда от ее лица. Его щеки покраснели от счастья.
Женевьева с изумлением смотрела на него, в этот миг она словно покинула свое тело и видела себя и Гарри со стороны. Он был таким знакомым, очень близким, но все же совершенно чужим. Она перевела взгляд на пуговицы на его рубашке, конечно, они не были перламутровыми, и представила, как торопливо расстегивает их, как ее рука скользит по его груди. Представила Гарри обнаженным, сгорающим от нетерпения, проникающим в нее…
Ее лицо залил жаркий румянец. От унижения или желания? Одно легко могло перерасти в другое.
Гарри отступил назад, решив, что напугал Женевьеву.
— Я буду осторожен, — мягко пообещал он, по-своему истолковав ее смущение и, очевидно, вполне довольный поцелуем.
«Осторожен…» Как это скучно!
Его лицо сияло от радости. Наконец-то он сделал предложение. Теперь его жизнь была наполнена смыслом. Теперь Женевьева всегда будет с ним.
Она станет леди Осборн.
Как хорошо осознавать, что смятение и неуверенность, преследовавшие ее последние несколько дней, миновали! Впервые за долгое время Женевьева вздохнула спокойно: теперь ее будущее было решено. Она позволила себе погреться в лучах радости, освещавшей лицо Гарри, и уже не могла отличить его радость от своей, потому что всегда была счастлива, когда был счастлив он.
Она улыбнулась. Их союз будет гармоничным, и это не могло не радовать Женевьеву с художественной точки зрения. Она будет счастлива. Почему бы ей не быть счастливой, ведь она выходит замуж за своего лучшего друга?
— Конечно, Гарри.
— Расскажем остальным? Ах да… Чуть не забыл…
Он извлек из кармана букетик ромашек.
