— Это тебе, — просиял он, — как ты любишь.
Глава 26
Кажется, все были немало удивлены, если судить по молчанию, которым семья встретила сообщение Гарри (неужели никто не догадывался?), однако изо всех сил старались показать, как счастливы их помолвке. Братья Женевьевы, потрепанные после бурной ночи за карточным столом, и даже Миллисент, все очень обрадовались. Родители были рады еще больше, потому что теперь у Гарри была собственность и титул, а также приличная сумма денег, которые он выиграл в карты благодаря герцогу, чтобы достойно начать семейную жизнь.
— Мы к тебе привыкли, Осборн, — произнес Джейкоб Эверси вместо благословения, хлопнув Гарри по спине, а дочь поцеловав в щеку.
Однако его брови были чуть заметно нахмурены, хотя он и улыбался. Казалось, он недоумевает.
— Что у тебя в руке, Женевьева? — спросила мать, поцеловав ее и крепко обняв.
Женевьева показала ромашки:
— Гарри подарил их мне после того, как сделал предложение.
— Они совсем не похожи на цветы на твоей вышивке, — как бы между прочим заметила мать, но взгляд у нее был внимательный, такой, как когда она приказывала Гарриет принести настойку.
— Верно, — удивилась Женевьева.
Миссис Эверси собиралась что-то добавить, но передумала.
— Думаю, ты сделаешь Гарри счастливым, — наконец произнесла она.
Очень странно, подумала Женевьева.
— Кстати, о герцоге… — вдруг продолжила миссис Эверси. — Он оставил для тебя в зеленой гостиной кое-что, завернутое в бумагу.
— Оставил для меня? — слабо переспросила Женевьева.
Но, увидев радость на лице Йена, она поняла, что никакое другое событие не способно сделать его столь счастливым. Конечно, дело было не только в ее помолвке.
— Да, сегодня утром Фоконбридж уехал необычайно рано, — добавил отец. — Похоже, после вчерашней игры он совсем не ложился. Наверное, ему надо позаботиться о своем проигрыше.
И Джейкоб подмигнул Гарри.
Женевьева застыла на месте. Он уехал.
— Иди посмотри, что он тебе оставил, — напомнила мать.
Гарри последовал за Женевьевой в зеленую гостиную. К дивану был прислонен прямоугольный сверток. Еще не опустившись на колени, чтобы развернуть бумагу, она уже знала, что внутри.
Дрожащими руками Женевьева разорвала упаковку, в то время как Гарри молча наблюдал за ней.
И затем они оба опустились на колени в благоговейном молчании перед «Венерой» Тициана.
К картине была приложена записка.
Покорный… Женевьева с трудом удержалась от усмешки.
Гарри молчал.
Она снова и снова перечитывала записку, но ей так и не удалось отыскать в словах какой-то тайный смысл. Она не знала, почему решила, будто он там есть. Женевьева крепко сжала кусочек бумаги в руке, но он не обжигал ее кожу, как его поцелуи.
Внезапно все стало расплываться. Сердце бешено заколотилось. Но не от того, что она была помолвлена с любимым мужчиной.
Ее сердце билось, потому что она вдруг почувствовала себя преданной.
Герцог знал. Он с самого начала знал, что Гарри сделает ей предложение. Но как?
Женевьева облизнула пересохшие губы.
— Гарри, почему ты вдруг решил сделать мне предложение? Почему ты выбрал именно это утро?
Вопрос Женевьевы удивил Гарри не меньше подарка герцога.
— Не хотелось бы говорить, но я поклялся, что у меня не будет от тебя секретов. Я выиграл в карты поместье. Теперь у нас с тобой есть наш дом.
— Что? — Женевьева опустилась на ковер.
— Для тебя, — лукаво продолжал он, рассмеявшись при виде ужаса на ее лице. — Я выиграл его для тебя. И я пережил вчера такой страх, что пообещал себе больше никогда не играть.
Женевьева молча смотрела на него.
— Что ж, молодец, — осторожно произнесла она.
Гарри рассмеялся.
— Но у кого ты его выиграл?
— У Фоконбриджа, можешь себе представить?
Боже! Одно имя герцога сразу же вызвало в памяти его образ. Женевьева хотела слышать это имя снова и снова. Почему у нее так заныло в животе и вспотели ладони?
Что-то было не так. У нее, мурашки пробежали по спине от дурного предчувствия.
— Я с трудом могу себе это представить. Как это случилось? — Женевьева слышала свой голос будто со стороны. Ей стало тяжело дышать.
— Я плохо помню. Но могу сказать тебе одно: у него не такое уж черное сердце, как говорят.
Сердце. Слово звенело у нее в ушах. Предчувствие беды усилилось. Нет, у него золотое сердце. О таком можно лишь мечтать.
— Почему ты так говоришь? — услышала свой спокойный голос Женевьева.
— Я скажу тебе то, о чем никогда не узнает ни одна живая душа. В конце игры он попросил меня раскрыть карты, и я показал ему свой расклад, он был отличный, кстати говоря. Я не просто безрассудно рисковал. Он лишь мельком взглянул и после моей последней ставки сбросил карты. Герцог заявил, что у меня расклад лучше, чем у него, и он проиграл. Я взрослый человек, Женевьева, но тогда чуть со стула не свалился, потому что поставил на кон свой последний шиллинг. А он играл на свое поместье в Суссексе, на Роузмонт. Теперь оно принадлежит мне.
Сердце Женевьевы перестало биться. Она сжала в руках записку, смяв края.
А Гарри беспечно продолжал:
— Я плохо помню, что было потом. После игры все как-то сразу разошлись, в том числе и герцог ушел. Мне таки не удалось пожать ему руку и попрощаться. Я еще немного побыл в комнате, счастливый от своего выигрыша, ведь всю неделю было столько проигрышей. Потом появились слуги и начали прибирать. Когда все гости ушли, я из любопытства взглянул на карты герцога. Они все еще лежали на столе. И знаешь, Женевьева, выиграл-то он! Все его карты были одной масти. Если бы он не сбросил их, то разорил бы меня.
Женевьева не чувствовала ни ног, ни рук.
— Хочешь сказать, он специально проиграл тебе?
— Не знаю, было ли это специально. Но после этого я смог сделать тебе предложение.
«Но мы не любим друг друга…» Так она сказала герцогу, когда он предложил ей выйти за него. Тогда он ничего не ответил, не стал соглашаться. Просто выслушал ее слова, будто молча принял удар.
Он позволил Гарри сделать ей предложение. Он отдал ей все, чего она желала, потому что он любил ее. И он не мог поделать ничего другого, ведь он считал, что она любит Гарри.
«Ничто не доставляло мне столько радости, как мысль о том, что со мной она в безопасности и счастлива». Так герцог сказал о его любви к своей жене.
— Может быть, мы назовем ребенка в честь него, нашего первенца.
Женевьева не пришла в ужас, но посмотрела на Гарри с откровенным удивлением. Господи, он
