– вспоминался разговор с Джеффри. Молодой священник уверял, что совсем недавно у его кузена не было ни пенни, а потом вдруг свершилось чудо, и Роуден стал хозяином поместья. Более того, у него появились деньги, очень много денег.
«Но как же все это произошло?» – думала Сабрина. Через некоторое время все покинули «звездный зал» и вышли в коридор, выложенный желтоватой мраморной плиткой. А потом они долго шли по бесконечной анфиладе залов и комнат, в каждой из которых висел хотя бы один портрет, – вероятно, почти на всех были изображены предки графа. А он, указывая на различные предметы и украшения, рассказывал о происхождении этих вещей и об истории своего чудесного особняка – его вполне можно было бы назвать настоящим дворцом.
– Здесь находился когда-то кабинет поверенного моего отца, – сказал граф, проходя мимо небольшой комнатки. – И сюда давно никто не заглядывает. А вот это мне очень хочется показать, – проговорил он минуту спустя. Граф распахнул двери, и они вошли в огромный зал, где у стен возвышались величественные античные статуи. – Четвертый граф Роуден начал собирать здесь изваяния древнегреческих богов и богинь. Видите, вот Леда, обнимающая лебедя. Несчастная Леда… А вот аргонавт Ясон. – Проходя мимо предводителя аргонавтов, граф легонько похлопал ладонью по мраморному бицепсу древнего героя. – За ним следует богиня охоты Диана, окруженная оленями, а рядом с ней…
– Персефона!.. – в восхищении прошептала Сабрина. Изваяние Персефоны отличалось красотой и изяществом, лицо же богини поражало своей одухотворенностью. В одной руке она держала фанат, зерна которого едва не погубили ее, а другую руку приложила ко лбу – словно о чем-то задумалась. Туника богини ниспадала до самой земли, а локоть упирался в подлокотник трона.
Уиндем с Софией прошли в дальний конец зала, к изваяниям Артемиды и Геркулеса. Сабрина же с графом задержались возле Персефоны. Какое-то время они молча любовались статуей, потом он спросил:
– А вы хорошо знакомы с греческой мифологией, мисс Фэрли? Знаете, ведь мифы полны безудержных страстей… В них и боги, и люди ведут себя не очень-то пристойно, разве не так?
– Но это всего лишь мифы, – ответила Сабрина. – Именно поэтому они и называются мифами. В них вы не найдете реальных людей. Все, о чем там рассказывается, просто сказки.
Рис негромко рассмеялся, потом проговорил:
– Скажу вам кое-что по секрету, мисс Фэрли. Вот это огромное окно специально предназначено для того, чтобы в лунные ночи сюда проникал свет луны и освещал стоящие здесь статуи. Существует легенда, что в полнолуние, когда свет падает на Персефону, богиня оживает.
Сабрина внимательно посмотрела на прекрасную статую, потом спросила:
– И что же она тогда делает?
Роуден с улыбкой взглянул на девушку:
– Значит, вы верите в легенду? Верите, что богиня оживает, не так ли?
Сабрина пожала плечами:
– Затрудняюсь ответить. Но меня заинтересовала эта легенда, и мне хотелось бы узнать подробности.
– Откровенно говоря, я не знаю подробностей. Но мне кажется, что эта статуя действительно ищет выхода отсюда.
Сабрина снова посмотрела на богиню и в задумчивости пробормотала:
– Но ведь именно сегодня ночью будет полнолуние… Граф молча кивнул, затем вдруг сказал:
– Эта богиня поражает своей нежностью и утонченностью, не правда ли, мисс Фэрли?
– Да, конечно… удивительная богиня, – прошептана Сабрина.
– А знаете, где у женщины самая нежная часть тела? – спросил граф неожиданно.
Сабрина в смущении молчала; она не знала, что ответить. Роуден же внимательно посмотрел на нее, потом вновь заговорил:
– Это место находится вот где…
Он стал медленно поднимать руку, и теперь голос его звучал глухо, чуть хрипловато. Сабрина смотрела на его руки как завороженная, однако ничего страшного не произошло – Роуден прикоснулся к своей собственной шее, чуть пониже скулы. Но у Сабрины на мгновение перехватило дыхание, ей все-таки показалось, что граф прикоснулся к ее шее.
– И тут тоже. – Длинные пальцы переместились повыше и скользнули за ухо. – Кожа здесь также необыкновенно нежная. И если мужчина прикоснется к этому месту, то он сможет почувствовать, как бьется женское сердце – бьется все быстрее, быстрее…
Сабрина замерла, словно окаменела, глядя в синие глаза графа, напоминавшие ей сейчас бездонную синеву неба.
– А когда женское сердце стучит быстро-быстро, я очень хорошо знаю, о чем она думает в этот миг. Более того, в такие моменты я даже знаю, чего ей хочется.
Сабрина в волнении приоткрыла губы – ей вдруг почудилось, что сердце ее бьется все быстрее и быстрее.
– Поверьте, мисс Фэрли, у человека множество таких чувствительных мест. Вот, например…
– Прекрасная галерея, Рис, – раздался голос Уиндема. Художник вел под руку синьору Ликари. Значит, к тебе вернулись все скульптуры и статуи?
– Все до единой, – подтвердил Роуден. – Уиндем, а ты знаешь, что сегодня полнолуние?
– Нет. Ну а ты как узнал об этом?
– Мисс Фэрли сказала. А она, как известно, никогда не ошибается.
Уиндем с веселой улыбкой взглянул на девушку: – Вы действительно разбираетесь в таких вещах? Сабрина немного смутилась.
– Ну… видите ли, в нашем садике каждое полнолуние мы собираем разные травы. Поэтому я хорошо знакома с лунным календарем и фазами луны. А травы… Наша соседка миссис Дьюберри советует собирать их именно в это время. В полнолуние травы обладают наибольшей силой, тогда в них больше всего полезных веществ.
Возникла неловкая пауза, потом Софи с презрительной усмешкой проговорила:
– Чего только не услышишь, общаясь с провинциалами. Похоже, они знают все на свете.
– Можете не сомневаться, – кивнула Сабрина. – Кое-что в провинции действительно знают.
Граф вдруг улыбнулся и проговорил:
– А ведь считается, что полнолуние – лучшее время для поэтов. При полной луне их непременно посещает вдохновение.
– О, Рис, почему же ты раньше молчал?! – воскликнула Софи. – Я бы непременно это учла! – Певица прикоснулась к рукаву графа и рассмеялась своим серебристым смехом. Потом перевела взгляд на Сабрину и с некоторым смущением пробормотала: – Боже мой, мисс Фэрли… мне кажется, у вас жар. Как вы себя чувствуете? Может, мы утомили вас? – В интонации ее голоса, невероятно, слышалось участие.
Сабрину рассмешила мысль о том, что небольшая прогулка по залам дома могла кому-то показаться утомительной. Но известно ли певице как тяжело порой живется бедным людям?
– Благодарю вас, синьора Ликари, за вашу заботу, но, поверьте, я нисколько не устала.
Обращаясь к Софии, Сабрина краем глаза заметила, что граф едва заметно улыбнулся. «Интересно, о чем он сейчас думает? – спрашивала себя девушка. – Над кем смеется – надо мной или над певицей?»
На этом осмотр особняка закончился, и Сабрина, чтобы остаться наедине со своими мыслями и не спускаться к обеду, придумала отговорку – сказала, что у нее опять разболелась голова. Поэтому обед ей принесли в спальню.
А через некоторое время тихонько выбралась из своей комнаты и направилась в библиотеку. Ей казалось, что за чтением какой- нибудь книги она быстрее забудет навязчивый образ – руки графа, совершавшие медленные и завораживающие движения, руки необыкновенно изящные, подвижные, всезнающие…
Сабрина провела пальцами по кожаным корешкам книг. Это были книги, посвященные истории, философии и религии. Все они были написаны великими мыслителями прошлого, и любая из них могла бы отвлечь ее от мыслей о лорде Роудене.
А может, взять что-нибудь из поэзии? Она перевела взгляд на соседнюю полку. Йейтс, Байрон, Вордсворт…
Распутник.
Распутник? Сабрина в изумлении уставилась на зеленый корешок книги. Она точно знала: вчера и позавчера этих стихов здесь не было. Или она каким- то образом их не заметила? Немного помедлив, Сабрина сняла с полки томик в зеленом кожаном переплете с золотым тиснением. Усевшись на стоявший рядом диванчик, она в волнении раскрыла книгу.
Итак, она не избежала этого рокового пути. К нему подталкивали его руки. Внезапно у нее все поплыло перед глазами, и Сабрине почудилось, что руки Роудена легли ей на плечи.
– Ах, здесь невозможно читать такие стихи, – прошептала она, заложив страницу пальцем и закрыв книгу.
Поднявшись с дивана, Сабрина направилась к двери. Покинув библиотеку и стараясь ступать как можно тише, она направилась обратно в свою комнату. Когда она шла по коридору, ей показалось, что где-то прозвучал женский смех, похожий на птичью трель.
У себя в спальне, устроившись в постели поближе к лампе, Сабрина с жадностью проглатывала одно стихотворение за другим, и после каждой прочитанной страницы внутренний голос шептал ей, что будет лучше, если она бросит чтение, но она была не в силах оторваться и читала до тех пор, пока у нее не закружилась голова.
Отложив книгу, Сабрина на мгновение зажмурилась; ей казалось, что после чтения этих стихов она изменилась до неузнаваемости, стала совсем другой. Более того, ей вдруг почудилось, что даже тело ее каким-то образом изменилось – стало похожим на «трепещущий шелк».
«Нет, Джеффри был не прав, – подумала она с вздохом. – Такую поэзию никак нельзя назвать сладострастной. Слишком уж упрощенное определение». И действительно, стихи графа, как и любая утонченная красота, не поддавались
