страсти.
Но почему же так произошло?.. Наверное, во всем виноват Роуден. Да, этот дьявол долго искушал ее и соблазнял, он просто вынудил ее потерять голову. Разумеется, он знал, что она не устоит перед соблазном, ведь недаром же он – Распутник. Да, граф читал в ее душе как в раскрытой книге, и, конечно же, он с самого начала вел с ней искусную игру, он прекрасно разыгрывал перед ней спектакль – начиная с того самого момента, когда заговорил о страсти и об искушении, которому невозможно противостоять.
Совершенно ясно, что лорд Роуден – человек безнравственный и очень опасный, а общение с ним до добра не доведет, но все же… Ах, какие чудесные мгновения она с ним пережила!.. Как же ей хотелось, чтобы все это повторилось!
Сабрина поднесла к лицу ладони и сделала глубокий вдох. Да, так и есть, она не ошиблась! От ее рук все еще исходил его запах. Но если так, если от ее рук сейчас пахнет так же, как от Риса…
Немного помедлив, Сабрина сделала то же самое, что делал когда-то граф, – легонько провела пальцами по шее, а затем за ухом. Но, увы, ведь это были не его пальцы, а ее собственные.
И тут Сабрина вдруг сообразила, что уже давно не вспоминала о Джеффри. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Не вспоминала, потому что никогда нисколько не сомневалась: Джеффри никогда не сможет поцеловать ее так же, как поцеловал граф. И, как ни странно, она, ни разу не вспоминала о Софии Ликари, хотя и знала, что Роуден после свидания с ней мог пойти к певице.
Наверное, ей просто не хотелось думать об этой женщине, не хотелось думать о том, что Софи – любовница Роудена. Она нисколько не волновалась по этому поводу. Откровенно говоря, она вообще не думала о подобной возможности, так как ею по-прежнему владело желание.
Стараясь успокоиться, Сабрина сделала несколько глубоких вдохов. «Ах, что же теперь делать? – думала она. – Как я завтра утром буду смотреть в глаза графу?»
Вскинув голову, она посмотрела в зеркало и увидела на своих щеках яркий румянец, а на губах – едва заметную улыбку. Но откуда же эта улыбка? Неужели она довольна произошедшим? При мысли об этом Сабрина ужасно разозлилась сначала на себя, а затем – на графа.
Да, это он во всем виноват! Если бы он был настоящим джентльменом, то не осмелился бы на подобное. Он добился своего, хладнокровно осуществил задуманное. И, судя по всему, он поступал так со многими другими женщинами.
Глава 11
– Сильвия, пришло сообщение из Тинбюри. Сам викарий в отъезде, его вызвали утешить умирающего, но вместо него нам написала его экономка. Она пишет, что у викария есть приемная дочь по имени Сабрина. Он ее удочерил, когда та была совсем маленькая. Но сейчас ее, к сожалению, нет дома. Она отправилась погостить к леди Мэри Кэпстроу.
– Очень жаль, – заметила Сюзанна.
– А ты знакома с леди Кэпстроу? – спросила Сильвия.
Сестры сидели в гостиной особняка Грантемов и беседовали за чашкой крепкого чая. Внезапно в комнату пошел виконт в вечернем костюме, и Сюзанна, повернувшись к мужу, спросила:
– Кит, ты знаком с леди Кэпстроу?
– Кэпстроу? Хм… А, вспомнил! Лорд Пол Кэпстроу! Очень приятный джентльмен. С военной выправкой. О нем говорят, что он после женитьбы сказал не более десятка слов. Впрочем, я не уверен, что у него есть необходимость разговаривать. Он по уши влюблен в свою жену, а та говорит за двоих. К тому же Мэри Кэпстроу – ужасная непоседа. Застать ее дома почти невозможно, она постоянно у кого-нибудь гостит и частенько увлекает за собой мужа.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что нам следует написать письмо леди Кэпстроу? – спросила Сюзанна.
– Отличная мысль, – кивнул Кит. – Попробую разузнать, где она сейчас находится. Кажется, она сейчас гостит в одном из центральных графств. Но дело в том, что эта дама долго не задерживается на одном месте.
– Ничего, попытаемся ее найти, – решительно заявила Сюзанна.
– Разумеется, найдем, – с улыбкой ответил Кит.
Сдержанная – и страстная. Скрытная – и искренняя. Рис жевал телячью котлету и, изредка поглядывая на мисс Фэрли, перебирал в уме метафоры и сравнения, пытаясь найти наиболее подходящие к ее образу. А она сейчас весело смеялась, беседуя с Уиндемом. Судя по всему, он рассказывал ей какую-то забавную историю. На него же, Риса, она старалась не смотреть, лишь несколько раз улыбнулась ему из вежливости – так обычно улыбаются хозяину дома.
– Сейчас, наверное, ужасные дороги, – сказала она, едва заметно нахмурившись. – Когда же они опять станут проезжими? Что вы об этом думаете, мистер Уиндем?
– Думаю, что вы преодолеете любые препятствия, – с улыбкой ответил художник.
Сабрина на секунду задумалась, потом снова рассмеялась.
– Если вы так считаете, то придется преодолеть.
В очередной раз, взглянув на девушку, Рис не заметил на ее лице никаких признаков смущения. Она прекрасно держалась, прекрасно владела собой все эти четыре дня, что прошли после их встречи. И никакого смущения, никаких уверток и ссылок на болезнь. Она не пыталась спрятаться у себя в комнате, однако общалась только с Уиндемом и Софией. С ними же она встречалась лишь за столом, иногда – в гостиной. И ему никак не удавалось остаться с ней наедине. Да, никак не удавалось, и это ужасно его раздражало. Временами ее поведение даже казалось оскорбительным… Ведь тогда, четыре дня назад, у него вроде бы все получилось, и ему уже казалось, что в дальнейшем никаких затруднений не возникнет. Увы, он ошибся. Она вела себя так, будто той ночи возле статуй вообще не было. А ведь тогда при свете свечи она так крепко к нему прижималась, с такой страстью отвечала на его поцелуй и так трепетала в его объятиях…
Рис в раздражении отложил вилку и резко поднялся из-за стола, чуть не опрокинув стул. Его гости вздрогнули от неожиданности и посмотрели на него с удивлением.
Рис заставил себя улыбнуться:
– Прошу меня извинить. Продолжайте, развлекать дам, Уиндем. А я, наверное… Нет- нет, ничего особенного не произошло. – Криво усмехнувшись, граф снова уселся за стол.
Уиндем взглянул на него с упреком:
– Рис, что с твоим настроением? Похоже, ты сегодня не в духе. Что ж, ничего страшного. Ведь настроение поэтов и художников, а также актеров зависит от воли богов, от воли муз, разве не так, Софи?
За весь обед Рис ни разу не посмотрел на Софи, теперь же взглянул на нее исподлобья. Она с невозмутимым видом держала в руке бокал, медленно вращая ножку между пальцев и любуясь игрой бликов на хрустальных гранях. И ее поза, и все ее жесты свидетельствовали о том, что ей ужасно скучно. На шее у нее красовалось ожерелье из рубинов и бриллиантов, а в ушах поблескивали серьги, вытянутые наподобие стрел. «Интересно, кто из любовников подарил ей столь дорогие украшения?» – неожиданно подумал Рис. Однако он нисколько не ревновал – ему просто было любопытно.
– Так как же, Софи? – улыбнулся Уиндем. – Ведь я прав, не так ли?
– Что?.. М-да, конечно… – Софи подавила зевок, потом вдруг выразительно взглянула на Роудена, и он увидел в ее глазах мольбу: было очевидно, что она ужасно соскучилась и очень хотела, чтобы он посетил ее спальню этой ночью.
Рис отвел глаза и вдруг перехватил пристальный взгляд мисс Фэрли. И почему-то он обратил внимание на ее платье. Впрочем, платье было все то же, довольно скромное по сравнению с шелковым нарядом, обтягивавшим стройную фигуру Софи. Однако каждый раз складки на платье Сабрины ложились как-то по-другому, и казалось, что с каждым днем она становится все более стройной и элегантной.
Внезапно Сабрина нахмурилась и склонилась над своей тарелкой. Рис же, повернувшись к Уиндему, проговорил:
– Я вам не говорил, Уинд, что недавно приобрел исторический трактат с прекрасными миниатюрами? Только я, к сожалению, не помню, куда его положил.
– Миниатюры?.. Да, было бы интересно взглянуть, – отозвался художник.
– Обязательно надо взглянуть, – кивнул Роуден. – Как найду, так сразу поставлю его на полку. Прекрасный трактат станет украшением моей библиотеки.
– Да, разумеется… – Уиндем с трудом удерживался от зевоты; было очевидно, что и он отчаянно заскучал.
Поздно вечером Рис в задумчивости расхаживал по своей спальне. Он не знал, ложиться ли ему спать или отправиться в спальную комнату Софии Ликари, – она, конечно же, уже давно его ждала.
Нет, наверное, он все-таки не пойдет сегодня к певице. А если она так соскучилась, то пусть сама к нему идет. И вообще, не следует так часто с ней… общаться. К тому же спать в своей постели гораздо приятнее, чем в чужой.
Граф разделся и лег в постель, однако ему долго не удавалось уснуть; он думал о мисс Фэрли и о том, что она, наверное, тоже не может заснуть, думая о нем, – это хоть как-то утешало.
Утро выдалось ясным и солнечным, и Рис, шагая по бесконечной анфиладе комнат, то и дело видел солнце, заглядывавшее в широкие окна особняка. А встал он сегодня довольно поздно, поэтому завтракал в одиночестве. Одиночество же только усиливало его раздражение, и он чувствовал, что по горло сыт пребыванием в своем загородном доме. Да, его уже тянуло в Лондон. Тянуло в клубы и на званые обеды, где можно было бы пообщаться с приятелями и узнать последние сплетни. И не мешало бы навестить доступных красавиц из «Бархатной перчатки». Что же касается шумихи, вызванной последним скандалом с его участием, то об этом, наверное, уже начали забывать. Так что вполне можно было возвращаться в столицу.
Но сегодня утром граф был сильно не в духе, и ему не хотелось отправляться в путь. Поэтому после завтрака он направился в библиотеку, поскольку почти не сомневался, что застанет там мисс Фэрли, пристроившуюся с книгой в углу дивана.
