Саймон. — Этот человек опасен. Мы заберем свои вещи прямо сейчас. Но сначала кое-что…
Он вдруг схватил меня на руки и побежал. Через минуту мы уже были далеко в море. Глаза слепило от солнечных бликов, губы жгло от соленой воды. Но от близости Саймона эти ощущения отходили на второй план. Я чувствовала себя невесомой и счастливой. Поддерживая меня на поверхности, Саймон прижался к моим губам долгим, нежным поцелуем. Все поплыло у меня перед глазами…
— Мы с тобой больше никогда не расстанемся! — хрипло сказал любимый, оторвавшись от моих губ. Я молча прижалась к нему, и он поплыл к берегу, легко рассекая зеленоватую водную гладь.
Сумасшедший гений
На залитой солнечными лучами террасе нас ждал профессор Стоян. Толстяк уютно расположился в качалке и, как кот, жмурился на солнце. Его коротенькие ножки не доставали до пола, и он смешно болтал ими в воздухе, стараясь раскачаться посильнее. На секунду я заколебалась — разве может этот улыбающийся человечек желать кому-то зла? Я нерешительно замерла на пороге, но Саймон уже шагнул вперед:
— Профессор, мы уходим! — жестко произнес он.
— Вот как! — безмятежно улыбнулся Стоян, раскачивая качалку. — Куда?
— После того как вы сообщили обо мне журналистам и еще кое-кому, я не собираюсь держать вас в курсе наших передвижений! — отрезал Саймон.
Стоян по-кошачьи ловко спрыгнул с качалки и подошел к нам. На липе его не было ни малейшего смущения.
— Друг мой, я не отрицаю, что пошел на крайние меры! Ты сам вынудил меня к этому!
— Я не буду больше это обсуждать. Мы уходим! Полина, тебе помочь собрать вещи? — повернулся любимый ко мне.
— Не надо, я почти ничего не распаковывала, все в сумке…
— Что ж, други мои, это ваше решение! — на удивление спокойно сказал нам вслед профессор, после чего вновь уселся в кресло-качалку.
Я переложила вещи в сумке поаккуратнее и села на кровать в ожидании Саймона. Неожиданно в комнату вошла Магда. Не понимая, какова была ее роль во всей этой истории, я не знала, как к ней относиться. Друг она или враг? Некоторое время мы молча буравили друг друга взглядами. Магда, казалось, внимательно изучала меня.
— Девочка, профессор ждет тебя в лаборатории. Он хочет поговорить с тобой… — сказала она после мучительной, неловкой паузы.
— Я не буду с ним говорить!
— Это в твоих интересах, Полина! Ведь ты еще не все знаешь…
— Профессор расскажет мне очередную сказку? — зло кинула я.
— Он ждет тебя в лаборатории… — значительно повторила Магда. И пояснила: — Зеркала нельзя обмануть, девочка. Они помогут тебе разобраться, где правда, а где ложь.
Я заколебалась. Сейчас мы уйдем от профессора навсегда, и у меня уже никогда не будет возможности поговорить с ним. А если он хочет сказать что-то действительно важное? Все-таки Стоян знает о Морских больше, чем они сами о себе. Кроме того, мне очень хотелось высказать профессору все, что я о нем думаю. Человек, который безжалостно планировал мое убийство, заслуживал этого.
— Ты будешь раскаиваться потом, если не пойдешь, Полина. Это очень важно… — тягуче произнесла Магда.
Я решилась.
— Хорошо.
В конце концов чем я рискую?
Поднимаясь по лестнице, я слышала, как возится в своей комнате Саймон. Наверное, у меня есть минут пять до того, как он соберет свои вещи. Я толкнула дверь и вошла в лабораторию, где, по- наполеоновски скрестив на груди коротенькие ручки, стоял профессор. Увидев меня, он невозмутимо кивнул, словно не ожидал ничего другого.
Зеркала отразили мое возмущенное лицо. Я не могла понять, как он может оставаться таким спокойным после разоблачения? Неужели ему не стыдно смотреть в глаза человеку, чье убийство он затевал? Тайфун во мне набирал мощность, негодование захлестывало.
— Придержи свои эмоции, прекрасная госпожица! — осадил меня маленький человечек. — Вижу, ты готова наброситься и растерзать беззащитного профессора! Но у нас мало времени. Я должен разъяснить тебе кое-что… Это касается тебя и нашего друга Саймона.
Эти слова оказали на меня магическое действие. Я сдержалась и кивком позволила ему продолжать.
— Ты любишь его и хочешь сделать счастливым. Это похвальное желание, Полина. Но ты и сама знаешь, что оно неосуществимо. — Стоян сочувственно взглянул на меня, словно врач на обреченного пациента. — Наш друг отказался от тринадцатого контакта, а это значит, Полина, что он таки не познает радости земного бытия. Ни чувств, ни стремлений, только однообразное существование рядом с неумолимо стареющей возлюбленной…
Я вздрогнула. Профессор коснулся самой болезненной для меня темы — сколько раз я сама думала об этом бессонными ночами!
— Теперь подумай, будешь ли счастлива ты? Сначала девушка, потом женщина, потом старушка — рядом с прекрасным и вечно молодым любовником?
— Зачем вы говорите мне это? — прохрипела я.
Я хочу, чтобы ты вспомнила историю Николь, — вкрадчиво сказал профессор, игнорируя мой вопрос. — Она была возлюбленной Саймона в земной жизни, девочка. Ты ведь знала?
Я кивнула, не поднимая глаз. Да, Александра рассказала мне об этом.
— И вся вина бедной Николь в том, что она слишком долго искала Саймона, когда его превратили в Морского. Прекрасная девушка превратилась в пожилую женщину, когда наконец отыскала своего возлюбленного и смогла сама стать Морской. А он? Он даже не узнал ее в новом облике!
Каждое слово било меня наотмашь. Мне хотелось закричать: «Прекратите! Неужели вы думаете, что я сама не понимаю, как недолговечны наши отношения и какая мука ждет меня впереди?».
— И что потом? Когда он оставит тебя? — настаивал профессор. — Будешь медленно умирать? Или оборвешь все сразу?
Откуда он знает мои мысли? Я уже тысячу раз задавала себе этот вопрос!
— Вижу по твоему лицу, что ты и сама все понимаешь, девочка… — смягчил голос профессор. — Но выход есть!
Я с надеждой посмотрела на него. Несколько секунд, пока он молчал, показались вечностью. Я понимала, что от его слов может зависеть вся наша жизнь. Наконец, Стоян снова заговорил.
— Ты вступила на путь, с которого нет возврата. Отдала Саймону свою душу без остатка… — произнес он с расстановкой. — Полина, это и есть настоящая любовь. Чувство, за которое умирают. — Я понимала, что профессор опять пытается манипулировать мной. Но слова, которые он говорил, шли из моего сердца, они принадлежали мне, и я слушала как завороженная. Он продолжил: — Ты и сама знаешь, девочка, что твои чувства сильнее, чем у других людей. Намного сильнее. И это не преувеличение, зеркала показали, что это так…
Я кивнула, вспоминая сцену со свиньей, произошедшую в этой лаборатории. Действительно, с зеркалами у меня особые отношения…
— Твои эмоции могут дать Саймону все, чего он желает, и даже больше. Он не только станет человеком, он обретет небывалые свойства, станет сверхчеловеком…
— И что я должна для этого сделать?
— Это трудно, девочка, очень трудно… — Стоян нахмурился и замолчал.
Мне стало страшно, тело похолодело от неприятного предчувствия.
