— Наверное.
Он должен был уехать. Слишком много парней окружало смеющуюся Фиби на крылечке их дома. Рядом с этими легкомысленными и веселыми юнцами он чувствовал себя стариком, чуждым миру беспечных развлечений и шуток. Никто не мог запретить им слетаться, словно мотыльки, к крыльцу дома Фиби Чепмен, и если он при этом чувствовал себя обозленным и расстроенным, тем хуже для него. Все хорошее, что он видел в жизни, дали ему Чепмены, и он не имел права претендовать на что-то большее. К тому же, он не хотел дождаться того момента, когда какой-нибудь богатый красавчик привезет Фиби на роскошном лимузине своего папаши и объявит ее родителям, что собирается на ней жениться.
Как часто он лежал без сна, вслушиваясь в шум проезжавших мимо автомобилей, гадая, не притормозит ли какой-нибудь возле их крыльца. Затем, действительно, один из них подъезжал к дому, следовала тишина, потом слышался стук захлопывающейся дверцы и быстрые, легкие шажки Фиби, бегущей к дверям своей спальни. И снова наступала тишина.
Нет, он должен был уехать ото всего этого, и как можно скорее!
Прошло много лет, прежде чем он понял, что ошибался. Все эти золотые мальчики, с которыми проводила время юная Фиби, были всего лишь простыми ребятами. Некоторым из них в жизни приходилось не легче, чем ему, но к тому времени он уже воздвиг вокруг себя высоченную стену, через которую никто не мог заглянуть к нему в душу. Он сам сделал себя аутсайдером, другие в этом не участвовали. Осознать правду о самом себе было не особенно приятно, но пришлось.
— Почему ты не женился, Мерфи? На одной из этих роскошных девушек с сексуальным голосом? Я все ждала, что мама напишет мне, что ты наконец-то дал себя заарканить… Но нет! — Голос, мягкий, как шелковый шарф, снова обволакивал его.
— Брак не для меня, Фиби, — ответил он резко. Направление, которое принял их разговор, совсем ему не нравилось.
— Колледж не для тебя, брак не для тебя… А что для тебя, Мерфи?
— Тихая и спокойная жизнь. Я человек, которому нравится то, что у него есть.
— Ты не хочешь, чтобы кто-то ждал, когда ты вернешься с работы? Чтобы твой дом наполнил запах вкусного, хорошо приготовленного ужина? Чтобы было с кем поделиться своими мыслями? Неужели у тебя есть все, что нужно человеку?
— Кроме моего пикапа и дома мне ничего не надо. Ну разве что еще хорошую охотничью собаку. — Он хмыкнул. — Правда, я не хожу на охоту. — Надо срочно заставить ее шустрые мозги повернуть в ином направлении, подальше от его персоны и его судьбы. — Вообще-то, я, наверное, мог бы купить себе собаку. С ними не так уж сложно обращаться.
— С собакой нужно гулять. И потом, они общительные животные, им требуется компания. Вовсе с ними не легко! Она будет тебя обнюхивать…
Он рассмеялся.
— Тогда кошку! Я знал пару таких умных кошек… Они только что не говорили! — Шутка шуткой, но с тех самых пор, как он вселился в этот дом, он все время подумывал, что было бы неплохо завести хоть какое-то живое существо, которое встречало бы его у двери. Кого-нибудь, кто не угрожал бы разрушить его жизнь и ничего бы не ждал от него… — Действительно, заведу-ка я кота. Здорового, простого парня.
— Значит, вот что теперь тебя привлекает? Здоровая, простая жизнь…
— Именно так, Фиби. — Наклонившись вперед, он шлепнул ее по коленке. — Мне нравится моя жизнь. Я никому ничего не должен объяснять, не должен извиняться за то, что не закрыл крышку унитаза, и волен не чувствовать себя виноватым, если после работы задержался выпить кружку пива с приятелями. — Он отогнал от себя тоскливые воспоминания о бесконечно длинных вечерах в пустом полутемном доме. — Я вообще в любой момент могу сняться с места и отправиться, куда душе угодно. Я свободен и никому ничего не должен.
— Да? — Ее серьезное лицо было всего в нескольких дюймах от него, и ее мягкий рот, благоухавший мятной зубной пастой, такой свежий и соблазнительный, тоже был слишком близко. — Ты правда совсем свободен?
Он откинулся назад, на спинку кресла.
— Совершенно.
— И это то, к чему ты стремился? Абсолютная свобода?
— Именно так, детка.
— Тогда зачем ты купил этот дом? Зачем потратил столько времени и труда, чтобы сделать его таким прекрасным? Знаешь, как здесь красиво? Просто сказка! — Она поднялась на ноги, он тоже. — А кухня? Ох, уж эта кухня, Мерфи! — Она всплеснула руками и сжала их на груди. — Это совсем не та кухня, которую обычно имеет «совершенно свободный человек»!
— И тем не менее, это так, Фиби, — пробормотал он, чувствуя, что не в состоянии выносить дольше эту опасную близость, нежный голос и этот мятный запах пасты… Он схватил ее за руки. — Слушай, что ты пристала! Хватит обо мне! Ты-то сама что намереваешься делать?
— Берд сказала правду: нам нужен дом. — Она безуспешно пыталась высвободить руку. — На неделю… Или на две. Пока я не найду работу.
— Почему ты приехала ко мне? Зачем ты вернулась сюда, Фиби? Здесь тебе нечего делать!
— Потому что мне больше некуда идти! — Она задрожала от макушки до пяток, точно натянутая струна, и он выпустил ее руки, в смятении ощущая, как ему передается ее отчаяние и страх. Однако глаза Фиби смотрели ему в лицо с ожесточением, а губы побелели. — Потому что я беременна, вот почему!
Глава третья
Сжав в кулаки в карманах шорт, Фиби ждала. Она ждала смертного приговора. Сжатые губы Мерфи, ясно говорили, что ей лучше убраться из этого дома.
Она разжала кулаки — и пусть. Если он начнет ее гнать, она все обратит в шутку, скажет, что только хотела подразнить его. Она не даст ему заметить страх, который не давал ей дышать, — будет все отрицать, смеяться, лгать, скажет, что он попался на удочку.
А потом она кинется прочь из его дома, как если бы за ней гнались адские монстры. Переночует на автобусной станции или попросит приюта в церкви, ведь должна же быть в городе хоть одна церковь. Они не захлопнут перед ней двери. Ей живо представился симпатичный пожилой священник, сочувственно распахивающий перед ней двери храма…
Конечно, ни один священнослужитель не прогонит беременную женщину с четырехлетним ребенком на руках.
Разумеется, нет. Они должны помнить знаменитую историю о девственнице, которая смогла найти приют для своего новорожденного ребенка только в хлеву.
Озноб пробежал у нее по спине и Фиби задрожала.
— Ты беременна? — Мерфи сел, скрестив ноги и откинувшись на спинку кресла, так что его лицо оказалось в густой тени. — Вот так сюрприз. — Он не повышал тона, но его голос прозвучал как отполированное серебро. — Я думал, ты развелась с Тони. И кто же отец ребенка? Хотя, это, конечно, не мое дело, крошка.
— Да, не твое. — Язык с трудом ей повиновался. И зачем она только сказала? Не надо было злить Мерфи, во всяком случае, не сегодня вечером. — Мы с Тони развелись, когда Берд было два года. То есть, мы начали разводиться, но все растянулось еще на два года.
— Долгое расставание.
— Да. — Она стиснула пальцы. Она не хотела разводиться — развод означал поражение, гораздо проще было разъехаться и формально оставаться замужем. — Я… Это я не торопилась.
— Правда? — Этот серебристый голос и легкое колебание теней были единственными признаками присутствия Мерфи на крыльце. — Понятно, ты хотела привыкнуть к мысли о разводе. Так советуют все журналы. Постепенно все должно образоваться, прийти к логическому концу, так, что ли? — Его глаза блеснули гневом.
