продолжал Бирк, обнимая ее и зарываясь губами в ее шею и плечи. В этом движении было что-то невыносимо трогательное, словно он вверял ей свою жизнь и свою душу.
Осознав это, Лэйси пришла в ужас. Она вовсе не хотела, чтобы Бирк полностью зависел от нее, – а вдруг она не сможет дать ему то, чего он заслуживает, не сможет стать той женой, которая ему нужна? Она подняла руку и погладила его по волосам, словно желая успокоить.
Но что она вообще знала о том, как успокаивать Бирка… заботиться о нем, оберегать и любить, как это делают все преданные жены?
Лэйси нахмурилась, когда в поле ее зрения попало старое кресло-качалка.
Какое-то время они лежали тихо. Бирк поглаживал ее бедра, наслаждаясь чувством близости к Лэйси, которая стала частью его жизни…
Уна называла это пробуждением. Когда мужчина пробуждается спокойным, когда он вверяет себя заботам женщины, нуждаясь в ее теплоте и нежности, тогда и она пробуждается, очарованная той добротой, которую он проявляет только к ней…
Его волосы были гладкими, теплыми и привычными, как тот осенний дождь, что начался за окном. Наблюдая за тем, как стекло быстро покрывается дождевыми каплями, Лэйси чувствовала комфорт и успокоение. Она находится в собственном доме, уютно устроившись в объятиях мужа, согреваемая его теплым дыханием, – что может быть лучше?
– Однако мы явно заспались, – промурлыкала она, а Бирк слегка приподнялся на постели, чтобы взглянуть на часы.
– Сейчас всего половина одиннадцатого… Половина одиннадцатого дождливого воскресного дня. – И он снова лег рядом с Лэйси, вернув руку на ее бедро. – У нас еще целый день впереди.
– Я никогда не спала так долго…
– Мы вчера поздно заснули, любовь моя. Кроме того, ты всегда любила нарушать правила. И вообще, мне еще предстоит немало потрудиться, чтобы стать достойным тебя. – В его голосе послышалась добродушная насмешка.
– В самом деле? – томно потягиваясь, спросила она. Как чудесно было чувствовать на себе его взгляд: Бирк смотрел на нее так, словно никак не мог насмотреться. Дождь за окном не прекращался, зато вся атмосфера их полутемной комнаты была преисполнена теплом, любовью и уютом.
Бирк снова и снова гладил ее обнаженное тело, подолгу задерживая руку на ее груди, лаская пальцами темно-коричневые упругие соски.
– Какая же ты чудная и сексуальная женщина, – прошептал он, и она радостно вздохнула от такого признания.
В этот момент в дверь позвонили. Но Бирк, глядя на Лэйси влюбленным взглядом, не обратил на это внимания. Приподнявшись на постели, он схватил жену за лодыжку и несколько мгновений пристально изучал ее левую ногу. Лэйси взволнованно следила за его действиями. Бирк медленно наклонился и поцеловал кончики пальцев на ее ноге. Жар его поцелуя мгновенно распространился по всему телу Лэйси.
– Ты прекрасна, совершенна, изумительна. Все, что между нами произошло, было совершенно естественным и оттого еще более прекрасным. Ты не должна стыдиться того, что хочешь меня, тем более что я очень благодарен тебе за это желание, ибо оно делает меня счастливым. Я и тебя хочу сделать счастливой.
И он стал жадно и нетерпеливо целовать ее снова, а затем резко оторвался и пошел открывать входную дверь. Взволнованная очередным проявлением его неистовой страсти, Лэйси откинулась на подушку, натягивая на себя одеяло.
В слабом свете дня кресло Уны отсвечивало всеми своими полированными поверхностями…
В соседней комнате громко смеялся Дункан, пищала Меган и вообще стоял невообразимый гвалт. Элсбет что-то втолковывала Алеку, который отвечал ей взрывами хохота. Сибилла рассказывала о своей прабабке Марселле Портвейн, которая якобы происходила из испанского королевского рода. Короче, все семейство Толчиф было в сборе и вело себя как дома.
Лэйси не хотела одеваться и выходить к гостям – более того, она с головой нырнула под одеяло, надеясь, что Бирк, смеявшийся громче всех, сам сумеет занять своих родственников, и они не станут требовать ее появления.
Но вскоре из-за двери донесся ароматный запах свежесваренного кофе. Представив у себя в руках дымящуюся чашку, Лэйси не выдержала, откинула одеяло и вскочила с постели. Разобравшись в ворохе одежды, она быстро натянула джинсы и свитер, застелила постель, хранившую следы и запахи любовной битвы, и быстро прошлась щеткой по спутанным волосам.
Ей достаточно было одного взгляда в зеркало, чтобы понять: если она выйдет с таким выражением лица, то все присутствующие немедленно догадаются о том, что творилось вчера в ее постели. Задрожав от этой мысли, Лэйси взяла ленту, чтобы закрепить волосы на макушке. Этим она надеялась придать себе вид невинной девочки-подростка. Однако лента не слишком помогла: пунцовые губы еще не остыли от поцелуев, щеки алели так, словно бы она минуту назад занималась любовью, а глаза… Лэйси нахмурилась и приблизилась к зеркалу вплотную, чтобы повнимательнее изучить голубоватые круги под глазами – явный признак бурно проведенной ночи.
Оторвавшись от зеркала, она быстро убрала комнату, затем глубоко вздохнула, собираясь с силами, и открыла дверь.
Все Толчифы сидели вокруг длинного стола, отремонтированного Бирком, которому не нравился ее собственный маленький и круглый столик. Старинный дубовый стол как нельзя лучше подходил для большой семьи, собравшейся дождливым воскресным днем. Перед каждым Толчифом стояла чашка, и все дружно уплетали свежие булочки Сибиллы.
В комнате царил аромат кофе и корицы. Сама Сибилла сидела на коленях Дункана, который поглаживал ее по округлому животу. Белокурые волосы Талии были заплетены в толстую косу. Кэлум держал руку на ее бедре, в то время как она кормила Киру. Алек, со своей серьгой в ухе похожий на цыгана, обнимал Элсбет.
На пороге лежал Торн – полуволк-полусобака, принадлежавший Дункану. Черная дворняга Талии по
