— Но не Грант, — напомнил Рейд.
— А?
— Грант не работает здесь. Он чужак.
На лице Картера появилась судорожная улыбка.
— Но он правительственный агент.
— Я знаю, — сказал Рейд. — А агент может вести двойную игру. Вы посадили Гранта в «Протерус», и началась цепь неудач или того, что выглядит как неудача.
Подали кофе.
— Это смешно, — сказал Картер. — Я знаю этого человека. Для меня он не чужак.
— Когда вы в последний раз видели его? Что вы знаете о его внутреннем мире?
— Забудьте об этом. Это невозможно.
Но, размешивая сливки в своей чашке с кофе, Картер проявлял некоторые признаки беспокойства.
— Все в порядке, — сказал Рейд. — Просто мысли вслух.
— Они все еще в плевре? — спросил Картер.
— Да.
Картер посмотрел на отметчик времени, который показывал 32, и расстроено покачал головой.
Перед Грантом лежала разобранная на части радиостанция. Кора рассматривала транзисторы один за другим, вертела их, сравнивала, чуть ли не пронизывая взглядом.
— Вот этот, — сказала она неуверенно, — я думаю, будет работать, но этот провод слишком толстый.
Дьювал положил сомнительный провод на освещенное опаловое стекло, а рядом — поврежденный кусочек настоящего повода и стал сравнивать их с угрюмым видом.
— Ничего более подходящего нет, — сказал Грант. — Вам нужно будет заставить его работать.
— Легко сказать, — ответила Кора. — Вы можете давать подобные распоряжения мне, но не проводу. Как бы сурово вы не кричали на него, он все равно не будет работать.
— Хорошо.
Грант пытался придумать что-нибудь, но ничего не находил.
— Подождите немного, — сказал Дьювал. — Если повезет, я, может быть, сумею соскрести его до нужной толщины. Мисс Петерсон, дайте мне скальпель номер 11.
Он вставил провод из бывшей установки Гранта (теперь в буквальном смысле беспроволочной) в два небольших зажима и подвесил перед ними увеличительное стекло. Крепко зажав в руке поданный Корой скальпель, он начал медленно скоблить.
Не поднимая глаз, он сказал:
— Будьте добры, сядьте на свое место, Грант. Вы не можете мне помочь, сопя над моим плечом.
Грант слегка вздрогнул, но, поймав умоляющий взгляд Коры, ничего не сказал и направился к своему креслу.
Мичелз, сидевший на своем месте, насмешливо приветствовал его.
— Хирург за работой, — сказал он. — В руке у него скальпель, и тут же в полной мере проявляется его характер. Не тратьте напрасно время на то, чтобы сердиться на него.
— Я не сержусь на него, — ответил Грант.
— Конечно, сердитесь. Если только вы не собираетесь сообщить мне, что отказываетесь от принадлежности к человеческой расе. Дьювал обладает даром
— божественным даром, как бы он, несомненно, сказал — причинять людям боль одним словом, взглядом, жестом. И, кроме того, есть еще молодая леди.
Грант повернулся к Мичелзу с видимым раздражением.
— Что там еще по поводу молодой леди?
— Ну, успокойтесь, Грант. Или вам прочитать лекцию о мальчиках и девочках?
Грант нахмурился и отвернулся от него.
— Вы попали с ней в затруднительное положение, не правда ли? — сказал Мичелз мягко, почти печально.
— Какое затруднительное положение?
— Она красивая девушка, очень хорошенькая. А вы вдобавок человек с профессиональной подозрительностью.
— Ну?
— Ну! Что случилось с лазером? Это была случайность?
— Могла быть.
— Да, могла быть, — голос Мичелза понизился почти до шепота. — Но была ли?
Бросив быстрый взгляд через плечо, Грант ответил тоже шепотом:
— Вы обвиняете мисс Петерсон в саботаже?
— Я? Конечно, нет. У меня для этого нет оснований. Но я полагаю, что вы мысленно обвиняете ее, и вам это не нравится. Отсюда и затруднительное положение.
— Почему мисс Петерсон?
— А почему нет? Никто не обращал на нее внимания, когда она игралась со своим лазером. Это ее епархия. И если она намеревалась саботировать, то, естественно, именно в этой области, где она чувствовала себя наиболее уверенно.
— Что могло бы автоматически вызвать немедленное подозрение по отношению к ней. И так, кажется, и произошло, — произнес Грант с некоторой горячностью.
— Я понимаю. Вы сердитесь.
— Посмотрите, — сказал Грант. — Мы все находимся в одном сравнительно небольшом корабле, и можно подумать, что каждый из нас находится под пристальным и постоянным вниманием остальных, но это не так. Мы были все так поглощены тем, что происходит за бортом корабля, что каждый из нас мог войти в помещение склада и сделать с лазером все, что хотел, оставшись при этом незамеченным. И вы, и я могли это сделать. Я бы не видел вас, вы бы не видели меня.
— Или Дьювала?
— Или Дьювала. Я не исключаю его. Или это могла быть чистая случайность.
— А ваш развязавшийся страховочный канат тоже случайность?
— А вы готовы предположить что-нибудь еще?
— Я — нет. Я могу указать вам на некоторые вещи, если вы в настроении.
— Я не в настроении, но, тем не менее, укажите.
— Именно Дьювал привязал ваш страховочный канат.
— И, видимо, плохо завязал узел. К тому же на канат действовали значительные усилия.
— Хирург должен уметь делать узел.
— Чепуха. Хирургические узлы — это не морские узлы.
— Возможно. С другой стороны, можно предположить, что канат был специально привязан так, что мог отвязаться, или его могли оторвать руками.
Грант кивнул.
— Хорошо. Но опять-таки каждый внимательно следил за тем, что происходило вокруг него. Вы, Дьювал или мисс Петерсон могли быстро подплыть к кораблю, развязать узел и вернуться незамеченным. Я полагаю, что даже Оуэнс мог для этого покинуть корабль.
— Да, но у Дьювала были для этого наилучшие возможности. Как раз перед тем, как вы отвязались, он возвращался к кораблю, таща шнорхель. Он говорил, что страховочный канат развязался у него на глазах. Мы знаем, следовательно, что он, по его собственному признанию, находился в соответствующем месте в соответствующее время.
— И все же это могла быть случайность. Какие у него могли быть мотивы? Лазер был уже выведен из строя, и все, что он мог сделать, отвязывая канат, представляло бы опасность только лично для меня.
