— А где расположен этот лагерь?
У нее похолодела кровь.
Бен мягко улыбнулся, но его синие глаза смотрели пристально.
— Так где, Бриджет?
— Примерно в четырех милях к северу от поворота к нам, примерно полмили по проселку.
— Хорошо.
— Ты намерен что-нибудь предпринять по этому поводу?
Бен сжал губы, задумчиво разглядывая золотистые колечки лука, обрамлявшие бифштексы.
— Ты считаешь, что они уже готовы? — Бриджет пыталась увести его от опасной темы.
Он отрезал кусочек, демонстрируя светло-розовую серединку мяса.
Бриджет придвинулась ближе:
— Ты не собираешься броситься туда, чтобы самому все посмотреть?
— Уже почти стемнело.
— Когда ты прошлый раз вел за ними наблюдение, было темно.
Она имела в виду тот день, когда его ранили. Сердце ее отчаянно билось.
Бен деревянной лопаточкой набросал лук на бифштексы.
— Не хотелось бы наткнуться на нашего нового агента, ведущего за ними слежку. Мне не хочется, чтобы меня подстрелили свои.
— Значит, ты остаешься?
Он посмотрел на нее так, словно это было совершенно очевидно.
— Нам предстоит провести наши собственные расследования.
Никаких аппетитных ароматов мира не хватило бы для того, чтобы заполнить внезапно возникший в комнате вакуум. Их разговор ушел так далеко от предмета, не дававшего Бриджет покоя весь день, — а теперь она снова об этом вспомнила и с удвоенной силой почувствовала сомнения и страх.
Бен легко поцеловал ее в губы.
— Мне следовало бы спросить тебя, что ты предпочитаешь.
— Ты это о чем? — выдохнула она.
Он кивнул в сторону сковородки:
— Я люблю, чтобы снаружи мясо было прожаренное, а внутри — розовое. Если ты так не любишь, я могу сделать то, что тебе нравится.
Она вся горела, не хуже бифштексов на сковородке.
— Ну, еще бы!
Он ухмыльнулся:
— Тогда скажи, что тебе нравится.
Ее отец сказал бы: «Мне главное, чтобы погорячее». Бриджет не осмелилась.
— А какое оно сейчас?
— Как раз такое, как я люблю.
— Прекрасно. Я не сомневаюсь, что все, за что ты берешься, получается просто прекрасно.
Бен подмигнул:
— Запомню на будущее.
А будет ли это будущее? Может, это будет их единственной ночью. Бриджет потянулась за бутылкой вина, но Бен ее опередил.
— Позволь мне.
Она отдала ему бутылку, чувствуя себя в собственной кухне неуместной и неловкой. Он так спокойно хозяйничал здесь! Он вошел в ее жизнь так легко, словно ничего более естественного и придумать было нельзя. И так же он окажется в ее постели. И после этого навсегда станет частью ее жизни.
Бриджет ждала, пока Бен искал в ящике штопор, даже не пытаясь бороться со своими страхами. Надо не бояться жить, она ведь приняла такое решение! Пусть жизнь подарит ей только одну ночь с Беном, она не должна упускать этого подарка судьбы.
Бен начал вворачивать штопор в пробку. Пока Бриджет была наверху, переодеваясь в блузку с глубоким вырезом и черные облегающие брюки, он обыскал пыльный винный погреб. Ничего более нарядного у Бриджет с собой не было. А Бен даже не обратил внимания на ее внешность!
— Будем надеяться, что пробка не раскрошится, — ворчал он, открывая бутылку. — Паутины там было столько, что пришлось доставать мачете. Индиана Джонс в Храме Вина. Когда я подхватил на руки вот эту красотку, то ожидал, что на меня покатят гигантский шар для кеглей. Тысяча девятьсот девятнадцатый год! Вино первоклассное. Эти Доджи разбирались что к чему.
— Я не уверена, этично ли «позаимствовать» из погреба бутылку вина семидесятипятилетней выдержки.
— Все же теперь принадлежит твоей компании.
— Предполагалось, что я сначала проведу опись всего имущества.
— И в ней будет на одну бутылку меньше.
У нее почему-то замерло сердце при виде того, как его сильные загорелые пальцы сжимают горлышко бутылки.
— Кажется, у меня слуховые галлюцинации! Не может быть, чтобы ты только что сказал нечто противозаконное!
— Когда дело доходит до вина и женщин, я поступаюсь своими железными принципами. В это легко было поверить…
Пробка вышла из бутылки с легким хлопком. Он благоговейно снял ее со штопора и, стряхнув каплю красного вина, положил на кухонный столик. До Бриджет донесся аромат вина, пьянящий и многообещающий. Бен не переставал ее изумлять. Она попыталась представить себе, какой была бы ее жизнь рядом с Беном Ренфилдом, — и острый укол боли заставил ее крепко зажмуриться.
— Почуяла уксус?
— Что? — не поняла она.
Открыв глаза, Бриджет непонимающе уставилась на Бена.
— Не всякое вино хорошо стареет.
«И не всякая любовь выдерживает испытание временем», — подумала она.
Сначала он налил только себе и поднял рюмку приветственным жестом.
— На всякий случай.
Отпивая вино, он пристально смотрел на нее поверх края рюмки. Губы у него стали темными и влажными. Он провел по ним языком. Он смаковал последние капли, не отрывая взгляда от ее губ.
— Просто великолепно!
На одну секунду ей вдруг показалось — глупо и непонятно почему, — что он говорит о ней.
Бен поднес рюмку к ее губам. Она попробовала ароматное выдержанное вино, от одного запаха которого могла закружиться голова.
— Ну, как вкус? — спросил он.
У Бриджет не хватило духу сказать ему правду. Из-за волнения у нее во рту стоял металлический привкус. Вино было у нее на языке, медленно пропитывая ее тело своей обольстительной силой.
— Чудесное.
— Это только начало. — Он продолжал смотреть на ее губы. — Хочешь еще?
— Да, пожалуйста.
Они оба замерли. И в тот момент, когда Бриджет была уже абсолютно уверена, что он приникнет к ее губам в обжигающем поцелуе, он налил ей рюмку. Она крепко обхватила рюмку обеими руками, боясь, что Бен заметит дрожь ее пальцев.
— Точно тот же цвет, что у твоей кофточки, — сказал Бен.
Значит, он заметил. Она подняла рюмку.
— Подожди, — попросил он и произнес тост: — За нас, за наш обед, за эту ночь! За закат луны и восход солнца, которые мы увидим вместе.
Она чокнулась с ним и сделала освежающий глоток.
— Я не думала, что ты можешь быть таким романтиком.
