– Да, но дело не в этом. Там… там Джерри. Он только что вошел в салон. Видите, в третьем ряду справа впереди?
– Это тот молодой человек, с которым мы виделись за ленчем?
Она кивнула. Радость, только что озарявшая ее лицо, испарилась. Его ладонь крепко сжала ее руку.
– Послушайте, Пейдж, вы обручены со мной. Помните? Этот самодовольный юнец не имеет к вам никакого отношения, – он сам удивился, сколько чувства прозвучало в его голосе.
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Так значит, вы знаете… обо мне и Джерри.
– Да, Маркхэм упоминал об этом.
На ее щеках выступила краска, она попыталась отнять руку. Его ладонь сжалась еще сильней. Когда самолет взлетел, она в свою очередь пожала его руку, в благодарность за то, что он был рядом, за то чувство уверенности, которое он собой олицетворял.
Спустя много времени после того, как ремни были расстегнуты, она обратила внимание, что он все еще держит ее за руку. На этот раз, когда Пейдж попыталась ее отнять, он уступил сразу же. Не дав ей времени заговорить, он начал рассказывать о пространстве, над которым они летели, показывая на горы и реки, на города и одинокие фермы, затерянные в лесах.
– Мы завоевали все это одной только силой духа, – сказал он. – Мы дали человеку лучшую жизнь, какая только существует на земле.
– Однако люди, кажется, упрекают нас за это. Они отзываются о нашей цивилизации материального достатка с презрением.
Он усмехнулся.
– Да, это так. Однако стоит им овладеть десятой частью того, что имеем мы, и они с гордостью начинают именовать это прогрессом.
– Должно быть, те дни, когда все это закладывалось, были замечательными, – сказала она с сияющим лицом.
Он посмотрел на ее очаровательный профиль. Одно теперь было ясно: тетя Джейн не удивится, что он выбрал именно эту девушку. Вероятно, ей станет интересно, как он сумел ее отыскать и завоевать ее сердце.
– Мы все еще строим, Пейдж. Мы всегда будем строить. И это так же замечательно. Конечно, даже здесь есть люди, которым хочется разрушить все, что мы создали. Для дураков и психопатов это всегда было легко. По-настоящему трудная вещь – это строить, гораздо более трудная, чем разрушать.
– И все же в прежние времена в жизни было больше приключений, – с сожалением сказала она.
– На нашу долю осталось достаточно приключений, – заверил он ее. – И достаточно опасностей. Кстати, к слову об опасностях, что вы имели в виду, когда упомянули о том, что в Чайнатауне вам пришлось столкнуться с настоящей бедой?
Когда Пейдж рассказала о вчерашнем происшествии, он наклонился к ней ближе и сказал:
– Да, у вас на губе осталась маленькая царапина. Но Бога ради, Пейдж, впредь будьте осторожнее!
Она рассмеялась, и он неохотно поддержал ее смех. Затем он снова стал серьезным.
– Вы совсем не пострадали?
– Не считая легкого шока и сильного испуга, по натуре я вовсе не героиня, Ванс. Я давно знаю это. По- моему, героини всегда готовы положиться на случай, готовы рисковать, чем угодно…
– Тогда эти героини абсолютно глупы, – отозвался он.
– Ну, все равно я не такая. Вчера я просто оцепенела от ужаса, – призналась она честно.
– Почему?
– Я не знаю. У меня было какое-то чувство… в общем, боюсь, я становлюсь чересчур впечатлительной.
– Вы говорите, он хотел сорвать с вас кулон?
Пейдж кивнула.
– Но цепочка оказалась такой крепкой, что он не смог ее разорвать.
Ванс изучил кулон, перебрал пальцами цепочку.
– Очень странно, – сказал он. – Такая красивая вещь и висит на стальной цепочке. Не удивительно, что у вашего грабителя ничего не получилось, – он еще раз внимательно осмотрел кулон. – Изумительная работа. Ей, должно быть, несколько сот лет. Это ваша фамильная драгоценность?
Она отрицательно покачала головой, и на минуту на ее губах появился прежний горький изгиб.
– Все фамильные драгоценности, другие украшения и произведения искусства были проданы, чтобы расплатиться с долгами, когда умер отец. Нет, это подарил один человек, один очень дорогой мне человек.
– Кто это? – вопрос Ванса показался Пейдж слишком придирчивым, она посмотрела на него с удивлением.
Затем ее глаза расширились, и она прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Ванс ревнует.
– Лесли Тревор, моя самая старая подруга. Это она одела меня в этот наряд, чтобы я смогла снять траур.
