Ветер все усиливался, мы убегали на восток от надвигающегося шторма. Силу его я чувствовал наверху, в марселях, слышал в свисте такелажа, похожем на вопли пиратов. Он гнал нас в Англию.
К концу моей вахты скорость ветра достигла тридцати узлов, он постепенно сбивался к югу. В нос били волны, корма окутывалась брызгами, Мы с Дашером вымокли до нитки, когда Мадж сменил меня, а Фримэн отправил вниз Дашера.
Мадж уперся, расставив,ноги, и, поплевав на ладони, схватился за штурвал.
– Как дела? – осведомился я.
– Нормально, сэр. Справимся, сэр.
Он навалился на штурвал всем своим солидным весом и прикрикнул на шхуну как на лошадь:
– Н-но! – Он был сильным, хотя и диковатым рулевым, и я видел, что ему можно доверять.
Мачты наклонялись и выпрямлялись, пушки подпрыгивали в своих креплениях. Горн оснастил судно набором малых парусов, на которые можно было положиться в любую непогоду. Я кивнул Маджу и спустился вниз, чувствуя себя уверенно и беззаботно.
Я натянул сухую одежду и уселся за ужин, состоявший из холодной рыбы и влажного хлеба. Горшки мотались на крюках, гремел котел, шарнирная лампа качалась. Из тени появился Баттерфилд. Учитывая качку, он наклонился под тем же углом, что и лампа, как будто какая-то странная сила управляла ими.
Надежды мои, что лихорадка проходит, рухнули, как только я увидел капитана. Печальный и изможденный, он прошел мимо без единого слова, добрался до иллюминатора, коснулся его и ушел. Я попытался заговорить с ним, но он не обратил на меня внимания. Он бродил по судну как заблудшая душа, появляясь в каютах, выходя на палубу, воскресный костюм его промок, с него капала соленая вода, Я вспомнил день, когда умерла моя мать и он появился в доме, пахнущий морем, в этом же самом костюме. И тогда он молча ходил из комнаты в комнату, шевеля губами в беседе с женщиной, которая больше никогда не сможет ему ответить.
При его третьем появлений на камбузе я подошел к нему; взял за локоть и повел в каюту. Если он и замечал мое присутствие, то говорил он не со мной. Что-то бормотал о днях в конторе отца. Я довел его до койки, и он мгновенно уснул.
– Мы почти дома, – успокаивал я его. – Дома вам станет лучше».
Я отнес кусок хлеба капитану Грейсу и закинул внутрь, как служитель в зоопарке. Хлеб ползал по палубе, и пирату пришлось ловить свой ужин.
– И это все, что ты мне принес? – возмутился он.
Сострадания к нему я больше не испытывал. Я винил его во всех наших бедах. Жалкое состояние капитана Баттерфилда, смерть Эбби. Даже этот шторм казался мне делом его рук.
– Мне нужна вода,- потребовал он. Я уже запер дверь.
– Мы почти в Ла-Манше, – крикнул я. – Завтра будет хлеб и вода в Четэмских казематах, сколько положено.
Наконец я заснул. Звуки судна и моря слились в постоянный гул. Последнее, что я слышал, был звук засова капитанской каюты и постукивание каблуков воскресных туфель капитана Баттерфилда, разгуливавшего по судну. Проснулся я уже в вахту Горна. Еще не поднявшись, я понял, что он стоит у штурвала, так плавно, несмотря на бушующее море, шла шхуна. Только Горн мог обеспечить такой ход.
Пробираясь к трапу, я услышал бешеный стук из «Пещеры», но не удостоил его вниманием. Только я высунул голову, как поток воды обрушился на плечи. Я перелез через комингс и посмотрел на Горна.
Он сидел на палубе спиной к нактоузу, И над ним возвышался Бартоломью Грейс
27. Смертельная схватка
– Стоп! Ни с места! – крикнул Грейс.
Он стоял у штурвала, волосы и плащ развевались на ветру. Горн полусидел у его ног, привязанный к нактоузу шнуром своего ключа. Я понял, что, если он отодвинется от тумбы нактоуза, если соскользнет с мостика, его задушит бечева.
Я попытался увидеть впередсмотрящего, но было слишком темно. Я подумал, смогу ли справиться с Грейсом в одиночку.
Пират, как и раньше, читал мысли. Он вытащил из кармана плаща кремневый пистолет и прицелился – не в меня, в Горна.
– Еще шаг, и он отправится к Создателю.
Даже во тьме можно было узнать пистолет капитана.
– Что ты сделал с капитаном?
– Ничего. Доброта порождает доброту, сынок.
Как мерзко звучали эти слова из его уст!
– И где же он?
– В маленькой уютной каютке, которую вы отвели мне. Все ее удобства теперь к его услугам.
Значит, это барабанил Баттерфилд.
– А впередсмотрящий? – спросил я.
– Ну, этот оказался не столь добрым.
– Убит, – пояснил Горн.
Грейс улыбнулся, если эту гримасу можно было назвать улыбкой.
Я опустил голову перед потоком брызг разбившегося о корму водного вала. «Дракон» нырнул вперед, Горн скользнул от нактоуза. Он схватился за шнур, повиснув на нем, пока снова не нашел опору для ног.
– Чего тебе надо?
Оплавленная маска наблюдала за мучениями Горна.
– Мне надо, чтобы ты прошел вперед, в кубрик, и вывел команду на паруса.
– В такую погоду? Но мачты не выдержат.
– И мне надо, чтобы со мной не спорили.
– Но мачты сломаются!
Он шагнул от штурвала, спихнул ноги Горна, и гигант снова повис на шнурке. Грейс захватил шнур у нактоуза и скрутил его в кулаке. Горн захрипел.
:- Ладно! – крикнул я.- Я все сделаю!
– Всех наверх! – приказал Грейс.
«Дракон» несся с ужасающей скоростью. Я прошел вперед, шлепая по воде, влез в люк. Внизу тускло горел фонарь, освещая развешенные мокрые носки. Я увеличил пламя, разбудил Дашера, Маджа, Фримэна и Беттса и рассказал им, что Грейс захватил судно.
– Зачем оно ему? – поинтересовался Дашер, вылезая из своей подвесной койки. Он спал в плаще и пузырях, но без сапог. – Что он собирается с ним делать?
– Не знаю.
– Могу спорить, он решил вернуться на Кулебру.- Дашер зашел за сундук Горна, где стояли его сапоги.
Он натянул один сапог поверх носка, до того доштопанного, что он состоял, казалось, из одних заплат.
– Ему нужна моя бочка, черт бы его побрал.
– Он привязал Горна к нактоузу.
– Он одолел Горна? – Дашер замер, удивленный.
– Да.
– Черт меня возьми, он одолел Горна.- Лицо Дашера побелело.
– И у него пистолет, – добавил я.- Единственный на судне.
– Ну, положим, не совсем единственный, – возразил Дашер.
Он слазил за вторым сапогом, опрокинул его и потряс. На палубу вывалилась жутковатая вещица, помесь кинжала и пистолета. К короткому, зловеще изогнутому лезвию был приделай крохотный пистолетик.