Ночной воздух овеял ее мокрое от слез лицо, и она остановилась в двадцати шагах от крыльца. Позади нее хлопнула дверь, и где-то по соседству залаяла собака. Мэдж потопталась на траве и ощутила босыми ногами росу. Она запрокинула голову и увидела небо, темное вирджинское небо, не имеющее ничего общего с удушливыми корейскими ночами. Она глубоко вдохнула сосновый воздух и уловила слабый запах табака.
Мэдж остановилась как вкопанная.
– Что вы здесь делаете? – осведомилась она, невольно чувствуя облегчение.
Майкл с дымящейся сигаретой в руке выступил из тени и подошел поближе.
– Да ничего, просто удовлетворяю вредную привычку, – сказал он. – Вот захотелось покурить.
Ей тоже захотелось. Она не курила с тех пор, как родила Джонни. Боже мой, как же ей захотелось сейчас закурить, чтобы успокоиться! Она все еще прикидывала, как бы поделикатнее попросить у Майкла сигарету, как вдруг увидела перед собой раскрытую пачку. Мэдж, не задумываясь, взяла предложенное. Она знала, что это было глупо и ничего не решало.
– Я вас не разбудил? – мягко спросил он.
Мэдж засмеялась, затянулась и тут же закашлялась.
– Нет, – проговорила она наконец. – Вы меня не разбудили.
Мэдж ужасно устала, ей хотелось, чтобы все скорее кончилось. Она не представляла, что будет так холодно. Но она знала, что Майкл обещал помочь, и вот он здесь, в четыре часа утра.
Он, казалось, внимательно рассматривает верхушки деревьев на краю лужайки.
– Хотелось бы мне, чтобы уже был октябрь, – застенчиво признался он. – Большинство людей любят весну. А мне милее листопад.
– И безлунные ночи, – без раздумий добавила Мэдж.
Майкл слегка кашлянул.
– Да, безлунные ночи. Знаете, почему я люблю ремонтировать старые здания? Потому что мне нравится возвращать к жизни то, что как будто бы обречено на гибель. Я очищаю стены от грибков и плесени… Боже мой, как я ненавижу запах плесени.
Мэдж засмеялась, удивленная.
– А я ненавижу мух, – призналась она. – Все лето не расстаюсь с мухобойкой. Дети называют меня «терминатор».
Ей стало лучше и уже не хотелось бежать. Она выразительно взглянула на Майкла: понял ли он ее? Да, понял. Понял без объяснений.
– У меня тоже есть пунктик, – легко и дружелюбно откликнулся Майкл. – Я не сяду за стол, если увижу рыбью голову. Я скорее съем крысу, чем рыбью голову.
Мэдж усмехнулась. Ей было безразлично то, о чем он говорит. Она вдруг поняла, что ей нужен мужской голос, простое человеческое участие этого сильного, уверенного в себе человека.
Она уже немолода. И поэтому ее не очень волновали густые волосы и пышные усы Майкла. Но очень импонировали его мудрость и терпение. И его юмор. Майкл Джордан сумел заставить Мэдж улыбнуться. Он заставил ее почувствовать, будто она только что вернулась домой после долгой и трудной дороги. А она не могла этого сделать долгие, долгие годы.
– Хотите поговорить об этом? – просто спросил он.
Мэдж нехорошо усмехнулась.
– Я вам говорила – я разговаривала об этом. Не помогло.
– С ветеранами?
– Со всеми, кроме этих козлов из неврологической клиники… Впрочем, и с ними тоже. Они предположили, что у меня в пище не хватает каких-то металлов.
– А позже не пробовали?
– У меня не было времени, – сказала она. – С тех пор как родилась Джесси, у меня никогда не было времени. И вообще, на что мне было жаловаться? На плохую пищу? На ужасные жилищные условия? На жертвы и потери? Я пробыла там год. У меня было все, что необходимо женщине – от губной помады до тампаксов. Я питалась бифштексами, имела крышу над головой и ватерклозет, который иногда действовал. В спокойные дни – а их было немало – можно было пойти искупаться. В конце концов, корейцы только однажды подняли настоящий шум непосредственно вблизи нашего госпиталя. Все остальное время я отрабатывала свои двенадцать часов, а потом играла в волейбол. А теперь у меня кошмары. Да ведь это ничто по сравнению с тем, что привезли оттуда другие!
Закончив свою длинную речь, Мэдж обхватила себя руками, чтобы не дрожать, чтобы показать Майклу, какая она молодчина, хотя больше всего ей хотелось сейчас плакать.
– Так вы всего лишь работали по двенадцать часов в день?
– Так оно и было.
– Шесть дней в неделю?
– Разумеется.
– И все было спокойно?
Перед Мэдж снова возникли мальчики, тянувшие к ней руки. Она крепко зажмурилась.
– Это была моя работа.
