Седов попытался восстановить справедливость и сказал:
— Капитан Кратов запретил нам осуществлять подписку на заем. Мы решили сами, когда его не было.
— Ось як! — Клименко посмотрел на враз покрасневшего капитана и перешел на официальный тон: — Что же вы, опытный офицер, не можете обеспечить порядок в свое отсутствие. Может быть, вам не под силу справляться с должностью? Тогда напишите рапорт.
Седов хотел что-то добавить, но на него зашикали и посадили на место — защитником он оказался скверным.
— Я уже говорил, что всякие мероприятия, связанные со сбором денег у суворовцев, недопустимы. По этому поводу будет издан особый приказ. — Генерал повернулся к классу и продолжил в своей обычной манере: — Уси слыхали? Подписку прекратить, гроши, что собраны, раздать. Ясно? — Класс отозвался невнятным говором. — Нэ разумию, ясно?
— Так точно! — гаркнуло отделение.
— Оце гарно. Не спешите поперед батькив, у вас пока задача одна: учить науки та военное дело. Вопросы е?
— Разрешите? — поднял руку Ветров. — Товарищ генерал, я докладывал, что старшина Сердюк…
— Цей старшина с училища откомандирован. Еще вопросы е?
Отделение молча переваривало неожиданную весть. Сколько сил отдано подготовке наступления, а враг бежал, даже не приняв боя.
— Тогда спытаю я, — генерал поманил мнущегося у двери Мартиросова и спросил: — Знаешь цих хлопцив?
Тот оглядел класс и пожал плечами:
— Не всех.
— И воны не знают, но уси встали на твою защиту, разумиешь?
Лешка опустил голову и буркнул:
— Я их просил, что ли? — ему хотелось сохранить свою независимость.
— Как можно, ты — гордый. А вот их просить не трэба, бо воны — одна суворовска семья, бо воны в чоловике брата видять…
Тут запела труба, объявляя конец урока самоподготовки, и коридор мигом наполнился топотом и криками.
— От бисовы диты, — усмехнулся генерал. Кратов собрался было выйти, чтобы навести порядок, но столкнулся в двери с малышом-первогодком.
— Ой, — пискнул тот от неожиданности, но быстро пришел в себя и поправился: — Виноват!
— Постой! — прервал генерал его намерение выскочить в коридор. — Тебе чого тут трэба?
— Уточнить домашнее задание! — ответил первогодок условленной фразой, чем вызвал оживление в классе.
— Пийдешь нынче на ужин? — неожиданно спросил его генерал.
— Никак нет! — звонко ответил тот и после недолгих колебаний жалостливо добавил: — Живот болит…
— Правду сказать злякався. А коли спытаю честь по чести?
Суворовец помялся и хитренько взглянул на притихший класс. Кто-то махнул рукой — дескать, давай. И тогда он решился:
— Старшина пятой роты побил суворовца…
— Твоего друга?
— Никак нет.
— Так шо тоби за дило?
— Как же так, товарищ генерал? Сам погибай, а товарища выручай — первая суворовская заповедь.
— Бачишь, який защитник? — сказал генерал Мартиросову. — И колы писля такого ты не сробишься чоловиком, мы тебя изгоним из своей семьи. То я перед усими хлопцами остатний раз кажу… — Он подошел к малышу и растроганно потрепал его по голове. — Ось, побачь, здоров твий товарищ с пьятой роты, мы его в обиду нэ дали… Ну иди, хлопчик… Погодь, а як же домашнее задание, вже нэ трэба? Ни, ты передай товарищам, что нынче у нас бином Ньютона. Теперь иди, да чтобы к ужину живот справил… Пийдем и мы, Семен Осипович, бо хлопцы вжэ зовсим засидились…
Едва дверь закрылась за начальством, ребята сорвались с мест, их ликованию не было предела — вот что значит кадетская выручка, она побеждает все! Лешку дружески теребили, он смущенно отмахивался и пренебрежительно отзывался об еще не прошедших синяках.
— А ваш капитан — молоток, — сказал он Жене, когда ребята начали расходиться, чтобы сыграть отбой намеченной голодовке. — Знаешь, какая голова? — Женя недоуменно пожал плечами — кому-кому, а главному редактору журнала «Беседы Сократа» это было очень хорошо известно. — Кабы не он, воевать бы нам с Колуном до посинения. Да, да! Когда мелкашку с патронами нашли, он серию на коробках записал и отправился на склад. А там выяснилось, что патроны этой серии Колун получил только сегодня.
— Ну и что? — не понял Женя.
— Как что? Колун же сказал, что мы их вчера у него сперли. Ну, раз такое дело, его за шкирку и к генералу. Там он во всем и признался. Очень уж ему хотелось меня из училища исключить, вот и подстроил, гад.
«Ну и ну, — растерянно думал Женя, — мы с Алишером бегали весь день и ничего не получили, кроме неприятностей. А Сократ без всякого шума сделал все, что надо: и Колуна вывел на чистую воду, и к генералу пошел. Мухин так и сказал, что он за нас сражался. Выходит, никто из нас по-настоящему его не знает. Нужно быть совсем дураком, чтобы за столько лет не разглядеть достойного человека. Я ведь только насмешничал…»
Лешка будто вторил его мыслям:
— Головастый мужик, хоть с виду не скажешь. Нам бы такого офицера-воспитателя, мы бы горя не знали. И что, он всегда такой?
— А ты думал! — гордо воскликнул Женя.
На него накатила радостная волна. Столько разного случилось сегодня, но подтвердилось самое главное: вокруг верные, надежные друзья, на которых можно положиться, как на самого себя. Это радостное настроение не покидало его весь вечер. Начался второй час самоподготовки, но Жене было не до уроков. Он поглядывал на оживленных товарищей, и в голове вертелось одно: «Ах, друзья-кадеты, дорогие мои друзья! Верные, честные ребята, не способные предать и отступиться в трудную минуту…»
Мишка Голубев заметил необычное состояние своего соседа. Причина была ему хорошо известна.
— Сочиняешь? — спросил он Женю. — Про что?
Женя обычно сердился на такие вопросы, но сейчас спокойно ответил:
— Рифмую твою мысль.
— Прочти! — потребовал Мишка.
Женя опять изменил своему правилу не обнародовать полуфабрикаты и вполголоса прочитал:
— Правильно, — сказал Мишка, — я подсчитывал. А еще каждый выпил по 65 ведер компота и съел по 31 метру селедки. Зарифмуй для точности.
Через некоторое время появилась еще одна строфа:
