— Не в том смысле… Он просто прибит к стене… то есть к двери… Думаю, чтобы никто не нашел.
— Так что, мы зря банки снимали?
— Нет, конечно… С банками дверь ни за что не открыть.
— Можно подумать, что без банок открыть, — буркнула Саша.
Гендос еще раз прошелся руками по стене в том месте, где ему почудилась щель, и проговорил:
— Вот если бы чем‑нибудь подцепить…
— Чем?
— У вас ломик какой‑нибудь есть?
— Ломик?! Понятия не имею… Честно говоря, даже не знаю, как он выглядит!
— Ну… Штука такая железная, тяжелая… С заостренным концом.
— Нет у нас никаких железных штук!
— А кочерга есть? — не отставал Гендос. — Раньше ими угли в печи ворошили.
— Угли… — растерялась Саша. — Какие сейчас угли, когда у всех газ!
— Ну мало ли… У нас тоже газ, а кочергой у меня мать, представь, иногда грядки рыхлит!
— Это такая штуковина… с носом буквой «г»?
— Думаю, она! Тащи!
— Я мигом! — крикнула Саша и птицей взлетела вверх по лестнице. Ее бабуля в огороде тоже иногда работала чугунной палкой с загнутым носом. Саша и не догадывалась, что именно этот предмет и называется кочергой.
Когда она протянула Гендосу кочергу, тот приложил ее острый нос к расколупанной в одном месте трещине и, богатырски крякнув и хитро извернувшись, надавил. Послышался треск, и по масляной краске вверх и вниз побежала трещина. Гендос переставил кочергу в другое место и опять надавил. От стены стали отваливаться куски штукатурки в кожуре краски. И только в этот момент Саше пришло в голову, что бабушке станет дурно, когда она увидит изуродованную стену. Может быть, прекратить, пока не поздно? Отвалившиеся куски можно прилепить обратно… например, на клей «Момент». Даже закрасить есть чем. Бабуля недавно, как она выразилась, обновила подоконники. В банке еще осталось немного краски бежевого цвета. Конечно, бежевая заплатка на желтой стене сразу бросится бабушке в глаза, но все же будет выглядеть гораздо лучше, чем дыра. Саша уже открыла рот, чтобы запретить Гендосу уродовать стену дальше, но он как раз в этот момент изо всех своих богатырских сил надавил на кочергу, и стало ясно, что за слоем извести и краски действительно скрывается металлическая дверь, покрытая рыжими разводами ржавчины. Стеллаж каким‑то образом был прикреплен прямо к ней. Привинчен, видать…
— О‑о‑ой… — протянула Саша. — И впрямь дверь…
Гендос повернул к ней красное лицо, перевел дух и спросил:
— Ну че! Открывать дальше?
— Куда ж нам теперь деваться… Раз уж начали…
— И то верно, — отозвался Гендос, тяжко вздохнул и опять навалился на кочергу.
Куски штукатурки, пыль и мелкие камешки посыпались еще в большем количестве. Дверь издала натужный ржавый всхлип и чуть отошла от косяка. Гендос как‑то по‑особенному повернул кочергу, во что‑то ею уперся и отодвинул тяжелую створку двери с навешанным на нее стеллажом на такое расстояние, что в образовавшуюся щель вполне могла бы протиснуться худенькая Саша. Из этой щели потянуло холодом и сыростью. Запахло, будто свежевскопанной грядкой.
— Я одна не полезу… — прошептала Саша на тот случай, если вдруг Гендос собирался в эту щель запихнуть ее одну.
— Не боись… Сейчас я ее еще приоткрою… — И он, отбросив за ненадобностью кочергу, уперся в створку своими мощными ручищами. Дверь, как‑то особенно противно проскрежетав, приоткрылась еще.
— Пожалуй, ты пройдешь, — пропищала Саша, удивившись тому, что вдруг стало с ее голосом. Явно — от страха. Одно дело рассказывать про всякие подземелья, и совсем другое — в них самой забираться. Еще неизвестно, что там, за этой дверью. Может, разложившиеся трупы или скелеты… И зачем она все это устроила? Ведь сама!
Гендос громко шмыгнул, отер румяные щеки ладонями и спросил:
— Сейчас пойдем или как?
— Что, боишься? — зачем‑то спросила Саша и сама испугалась еще больше.
— Не буду врать… Потряхивает, — ответил он. — Не могу сказать, что это именно страх. Тревога, наверно… Думаю, перед неизведанным всегда так…
— Знаешь… Раз уж разломали стену, надо идти… А то как потом объяснить бабуле, зачем мы ее подпол изуродовали…
— Да, наверно, надо. Только, думаю, замерзнем… Чуешь, как сквозняком тянет.
— Ага, — согласилась Саша и огляделась. На противоположной стене висела ее собственная поношенная куртка и старенький фланелевый халат бабули. Девочка прикинула габарит своего нового приятеля и сказала ему: — Тут куртка маленькая, на тебя не налезет… Да и в доме у бабушки нет мужской одежды… Она уже давно одна живет. Но я могу принести какую‑нибудь ее куртку. Бабушка у меня не хилая…
— Не… — отозвался Гендос. — Вылезешь — сразу расхочется по подземельям шнырять. Я накину на себя халат, все не так холодно будет. Только чур не хохотать! Знаю я вас…
Саша очень старалась не смеяться, но когда Гендос решил халат не накидывать, а продеть руки в рукава, она чуть не умерла от сдерживаемого смеха. Не Гендос, а прямо пациент психбольницы!
Пока Саша боролась со смехом, «пациент психбольницы», с шумом выдохнув из легких весь воздух, протиснулся в щель и исчез за дверью. Смеяться Саше сразу расхотелось. Все! Пути назад нет! Не оставлять же парня там одного! Она запахнула на груди старенькую курточку и тоже протиснулась в проем. Ее сразу обступила темнота.
— Так не пойдет, — услышала она голос Гендоса, который звучал, как из бочки. — Нужны свечки или фонарик. У вас есть что‑нибудь?
— В подполе есть свечи, — отозвалась Саша, — но за спичками придется все же лезть наверх…
— Спички у меня есть! Тащи свечи! Хотя бы парочку…
Саша с удовольствием вылезла из подземелья. Когда достала из коробки толстые и скользкие хозяйственные свечи, опять подумала о том, что они с Гендосом затеяли слишком опасное предприятие. Алька со своими тайнами и даже стальные алмазы вовсе не стоили того, чтобы из‑за них так рисковать. Но… половину дела они с Генрихом Оттовичем уже сделали. Отступать как‑то не того…
— Зажигай спичку, — сказала Саша, когда опять оказалась в подземелье.
Гендос чиркнул, и она поднесла к огоньку сначала одну свечу, потом вторую. Их неяркое пламя озарило начало подземного хода. Своды его были низкими, земляными.
— Интересно, как все это держится… — проговорила Саша. — А вдруг обрушится?
— Брось, — не очень уверенно сказал Гендос. — Столько лет не рушилось… С чего вдруг теперь обрушится?
— Ну… не знаю… Мы потревожим…
— А мы не будем тревожить… Пойдем посередине…
— Ты думаешь, эти стальные алмазы специально для нас так прямо посредине и насыпаны?
— Не знаю… Но сегодня все равно надо разведать, куда этот ход ведет. Может, в какую пещеру, а там — сундуки…
— Ну даешь, Гендос! — не вытерпела Саша и тут же поспешила объясниться: — Извини, конечно, что я тебя опять Гендосом обозвала, но ты настоящий Гендос и есть, если думаешь, что тут для тебя сложили сундуки с драгоценностями!
— И все‑таки ход куда‑то ведет! И стальную бусину ты не случайно в подполе нашла!
— Так, может, и копать надо в нашем подполе!
— Может, — не стал спорить Гендос. — Но раз уж мы сюда забрались, глупо стоять и понапрасну
