два-три, не больше; я ей давал книгу весной 25 года, и с тех пор АА ее не читала. Эти строки АА нашла в своей памяти, читая Виллона.)
Аналогичные строки АА нашла у Верлена, где он также перечисляет имена (между прочим, и Алкивиада, которого по недостатку культурности именует... в женском, а не в мужском поле).
Эти строки и следующие за ними — о смерти, о 'Бог знает какой проступающей испарине', о 'желчи, проливающейся на сердце', — АА находит совершенно исключительными по силе выражения.
Я не решаюсь приводить и другие примеры в Виллоне — из опасения напутать.
Показав мне все по Виллону, АА взяла 'Огненный столп' и спросила меня, к какому из стихотворений Гумилева ближе всего 'Заблудившийся трамвай'? Я не нашел, что ответить, и АА ответила за меня: 'К 'Памяти'.
На днях (15 февраля) я приносил АА в Шереметевский дом и показывал ей вариант 'Заблудившегося трамвая', полученный мной от П. А. Оцуп. АА о д и н р а з прочла его, и я его унес домой. А вчера АА, вспоминая этот вариант, сделала следующие заключения о близости 'Заблудившегося трамвая' и 'Памяти'.
Оба эти стихотворения касаются биографии Гумилева, больше того Гумилев описывает в них свою биографию.
В 'Памяти' это делается с соблюдением времени и пространства: Гумилев 'самый первый' и 'второй' и, наконец, третий — 'Я — угрюмый и упрямый зодчий...' и т. д. И понятно, что это стихотворение должно было быть написано раньше 'Заблудившегося трамвая'. В последнем Гумилев опять описывает — и опять совершенно так же — свою биографию. Но чтобы не было повторения и к тому же увлеченный разработкой приема 'сдвижения планов', Гумилев строит это стихотворение иначе. Он делает попытку, неудачную, с точки зрения АА, но от этого нисколько не менее благородную — как всякая такая попытка — отрешиться от пространства и времени, преодолеть их, сделать 'несколько снимков на одну пластинку', как говорит Оцуп в своей статье, говорит, несомненно, со слов самого Гумилева о стихотворении.
...А вот и третий. Я шел с АА к Срезневским и говорил ей о комнате, которую я осматривал для нее. Комната оказалась слишком дорогой, да и всякая комната слишком дорога для нее, потому что ее социальное положение 'литератор', то есть почти то же, что 'свободная профессия'.
Я стал жаловаться: 'Почему это все люди живут прилично, у всех есть своя комната, хоть самая плохая — но своя, а у вас и этого нет...'.
АА внезапно остановилась, взглянула на меня негодующе, наполовину сняла с руки перчатку и тихо, но решительно сказала: 'Мы с вами тысячу раз об этом говорили, и тысячу раз я вас просила не заговаривать об этом... Идите домой и не провожайте меня. Каждый человек живет так, как он может!'.
Я смотрел на нее нерешительно: 'Не буду, не буду говорить об этом!'.
АА смягчилась. Пошли дальше. Несколько секунд молчали. Я заговорил на другую тему... АА поняла, и сразу стала приветливой, как всегда. Всю дорогу говорили. Прощаясь у дома Срезневских, АА ласково и горячо сказала: 'Не сердитесь на меня, Павлик!' — стала шутить и, улыбнувшись приветливо, скрылась за дверью.
За Анной Андреевной ко мне зашел Пунин. Мы выпили с ним бутылку вина, поболтали о разных разностях. Пунин очень высоко ставит талант АА в ее работе, хотя сегодня и спорил о методе, которым она пользуется. Не знаю, что именно он говорил, но АА доказала ему правильность метода, и он сдался.
Часов в одиннадцать гости мои ушли, и я погряз в размышлениях о новых сообщениях АА. Последние дни в связи с переменой погоды (оттепель) АА опять чувствует себя плохо. Вчера лежала весь день.
1917.
11 сентября. 'Милой Шурочке в знак дружбы и любви Анна Ахматова. Слепнево, 11 сентября 1917', — надпись на 'Белой стае' ('Гиперборей', 1917) А. С. Сверчковой.
3 апреля к АА приходил Анреп (3 февраля 17?).
1917. На собраниях II Цеха АА была всего два, самое большее — три раза...
1920.
20 мая. Заключен договор 'Petropolis'a' (в лице Гр. Л. Лозинского) и А. А. Ахматовой (а по доверию — В. Шилейко) об издании 'Подорожника'. Гонорар 120 000 рублей.
19 июня. Выдана трудовая книжка № 17/6650. Гражданский отдел, первый городской район.
1 июня. Зачислена (фиктивно) делопроизводителем факультетской библиотеки в Петроградский агрономический институт (Фонтанка, 6).
27 октября. Начала служить в библиотеке Петроградского агрономического института.
29 июня. Явлена трудкнижка: Фонтанка, 34.
19 июня. Отметка о регистрации по всеобщей трудовой повинности.
Сентябрь. У АА была Лариса Рейснер. Говорили о Гумилеве. Л. Рейснер очень восставала против него.
Июнь. Чуковский рекомендовал АА обратиться к Познеру, когда ей надо было (был приказ для всех) достать трудовую книжку. Познер служил у Когана. Отсюда 'Петроград' и год рождения.
19.03.1926
АА с 'торжеством' рассказала мне: она сказала В. К. Шилейко, что была бы вполне удовлетворена, если б знала английский язык настолько, чтобы могла читать по-английски так же, как она читает по- итальянски Данте: 'А по-итальянски я ведь сама выучилась читать — меня никто не учил!'. Шилейко с тягучим пафосом ответил ей: 'Да если б собаку учили столько, сколько учили тебя, она давно была бы директором цирка!'.
Тут надо заметить, что такая фраза Шилейкой сказана была из 'зловредства'. Итальянскому языку АА действительно училась без чьей-либо помощи, а Шилейки в то время не было даже в Петербурге.
Письмо Инне Эразмовне частично уже написано. Сегодня АА говорила мне, что будет вписывать в него сообщенные мною сведения о цене билетов во Владивосток и т. д.
Говоря о воспоминаниях В. К. Шилейко о Гумилеве и о фразе его, что Гумилев к нему в 1918 году ни разу не обращался за содействием или указаниями, АА замечает: 'Это он оберегает себя' (т. е. снимает с себя ответственность за научность гумилевского перевода Гильгамеша).
1924.
Осинский. Статья 1924.
28 марта. Отметка о въезде в кв. 307 д. 2 по Фонтанке.
22 марта — о выбытии из кв. 4 д. 48 по ......ул.
3 ноября — о выбытии из д. 2, кв. 307 по Фонтанке.
3 ноября — о въезде в д. 5 по ул. Халтурина.
14 апреля АА уехала в Москву (АА).
17 апреля. Дата прописки в Москве (д. 14/24, кв. 18 по Петро... (?) ру.
20 ноября (стиль новый) статья Святополк-Мирского в 'Times literary supplement'.
Июль. АА была с О. А. Судейкиной (были и другие) на 'поплавке'. Ели раков и мороженое. О. А. Судейкина раков не ела. После этого ночью в половине пятого О. А. Судейкина разбудила АА и просила ее: 'Позови доктора', — у О. А. сильнейший приступ болей. АА стала объяснять, что сейчас, в половине пятого, никакой доктор не придет: 'Подожди хоть до шести часов!' О. А., тем не менее, просила, и упрекала АА возгласами: 'Жестокая Аничка!'. А в шесть часов АА пошла за доктором. Но ей даже дверей не открывали. Тогда АА пошла к А. Е. Пуниной. Та собралась, собрала все необходимые инструменты и препараты и пошла.
А после этого О. А. Судейкина пролежала шесть недель — у нее было воспаление брюшины. АА непрерывно ухаживала за нею. Тогда же появилась на сцене и нынешняя прислуга АА, Маня, потому что нельзя было обходиться без прислуги.
Потом О. А. встала... переставила вещи по-своему, стала убирать комнату по-своему. Почувствовала себя плохо. Легла. Оказалось — 40+-, начался рецидив из-за того, что она рано встала.
Октябрь. АА переехала в Мраморный дворец.
1918.
10 июня. 'Моему дорогому другу Н. Гумилеву с любовью Анна Ахматова. 10 июня 1918. Петербург', — надпись на 'Белой стае'. Издательство 'Гиперборей', 1917.
