Слышится голос Ольги, гулкий, идущий откуда-то издали:
«Слушай меня внимательно. По легенде ты – Антон Городецкий, программист, живущий в этом же самом доме, в шестьдесят четвертой квартире… она как раз пустует. Это участок Светланы, ее пациенты порой обращаются к ней прямо домой. Сможешь наложить ей ложную память?»
– Смогу, – произносит Антон, входя в подъезд.
«Пожалуйся на какое-нибудь недомогание. Просто внуши, что ты ее пациент, – она сама придумает тебе какую-нибудь болезнь. Чуть-чуть расположи ее к откровенности – и завяжи беседу. Ей сейчас одиноко и хочется поговорить. Узнай, кто ее проклял!»
Антон подходит к одной из дверей. Звонит.
Почти сразу же дверь открывает Светлана. Она просто одета, у нее усталое лицо.
– Здравствуйте, Светлана, – говорит Антон. – Вы меня узнаете?
В тот же миг он уходит в Сумрак. Тянется к неподвижной фигуре девушки. Над девушкой крутится уходящая в потолок черная воронка. Антон смотрит на нее – потом проводит ладонью перед лицом девушки.
И снова возникает в настоящем мире.
– Да, Антон, – говорит Светлана, морща лоб. – Проходите… что-то случилось?
– Вы извините, что дома вас беспокою, – начинает рассыпаться в извинениях Антон. – Я понимаю, вы и на работе устаете…
– Входите, входите…
Антон входит, незаметно оглядывается. Квартира маленькая, однокомнатная. Обстановка небогатая. В комнате у дивана горит торшер, лежит недочитанная книжка.
– Снова язва беспокоит? – спрашивает Светлана.
– Ага. – Антон кивает. – Вот ни с того ни с сего…
– Ложитесь. – Светлана убирает с дивана книжку. Садится рядом с покорно улегшимся Антоном, быстро и профессионально прощупывает живот. – Здесь болит? А здесь? Боли после еды? Через какое время?
Ответов она даже не слушает, Антон и не отвечает. Смотрит на девушку – у нее сосредоточенное, серьезное лицо. Свет падает на нее как-то так, что она кажется очень красивой. Антон откровенно ею любуется.
– Ничего страшного, – решает Светлана. – Скорее всего только гастрит. Но вы все-таки приходите завтра на прием… наверное, были какие-то нарушения диеты?
– Пиво пил, – говорит Антон.
– Ну я же вас предупреждала, – укоризненно говорит Светлана, хмурится.
«Антон, воронка уменьшилась. Чуть-чуть, на пару сантиметров, но уменьшилась! – говорит Ольга. Светлана ее не слышит. – Странно, ведь ты ничего не делал».
– Светлана, – присаживаясь и заправляя рубашку, произносит Антон. – Простите, я, наверное, зря зашел… у вас какие-то неприятности?
– С чего вы взяли? – Светлана улыбается, но как-то жалко.
– Лицо у вас печальное, – говорит Антон.
– Устала, наверное, – кивает Светлана. – Все как-то так… тускло. Весь мир серый, все люди серые… и делать ничего не хочется…
Антон и Светлана смотрят друг на друга.
«Антон, ты не слишком на нее давил? – спрашивает Ольга. – У нее очень выраженная симпатия к тебе, будь аккуратнее!»
– Хотите, я чаем вас напою? – спрашивает Светлана.
– А чай мне можно? – Антон улыбается.
– Можно. – Светлана поднимается, идет на кухню. Антон плетется следом. И снова слышит голос Ольги:
«Падение воронки еще на десять сантиметров… Антон, готов предварительный анализ! Игнат провалился, пытаясь активно воздействовать на самооценку девушки, говоря комплименты, всячески демонстрируя влюбленность. Ты вызываешь у нее симпатию и сочувствие – как пациент. Почему-то это вызывает снижение воронки. Никаких комплиментов! Никакого флирта! Дави на жалость, пусть больше беспокоится о тебе!»
Антон на миг входит в Сумрак. И говорит, стоя в сером тумане:
– Как-то это нехорошо. У нее и так беда…
– Зато это работает, – раздается голос Ольги. – Запомни – не говори ни одного комплимента! Даже чай не хвали! И прекрати влюблять в себя!
– Я вообще ее не влюблял! – отрезает Антон.
Антон возвращается в реальный мир. Заходит на кухню, садится за стол. Светлана возится с чайником, она явно рада приходу гостя.
– Неудобно вас напрягать, Светлана… – с отвращением к самому себе произносит Антон.
– Напротив. – Светлана смотрит на него. – У меня такое отвратительное настроение – хоть вой. Вы со мной посидите, попейте чаю, ладно? Пусть это будет платой за неурочный прием. – Она пытается улыбнуться.
Антон кивает.
Двор перед домом Егора. В тени деревьев виден смутный силуэт – это Лариса, упущенная Антоном вампирша. Она смотрит вверх, на светящиеся под самой крышей окна. Временами непроизвольно сглатывает.
– Что, на слюну исходишь? – слышится насмешливый женский голос.
Вампирша резко оборачивается. В нескольких шагах за ее спиной стоит ведьма Алиса из Дневного Дозора. Вампирша шипит, делает к ней шаг – и отшатывается, когда Алиса выставляет перед собой руку. От руки идет багровый свет…
– Не дергайся, дура, – презрительно говорит Алиса. – Ты говорить-то не разучилась?
Вампирша снова сглатывает, хрипло произносит:
– Нет…
– И то ладно, – говорит Алиса. – Тебе твой дружок успел что-нибудь рассказать? Про Темных и Светлых, про Ночной и Дневной Дозоры?
Лариса кивает.
– Хорошо. Тогда ты должна понимать – за мальчишкой присматривают. В квартире – засада Ночного Дозора. Понимаю, как тебе хочется его крови, – сочувственно произносит Алиса, – но если ты пойдешь туда – тебя уничтожат.
– Мне… мне уйти? – спрашивает Лариса.
– Нет, дура. Тебя все равно поймают.
Лариса скалится, но подступить к Алисе боится.
– У тебя единственный шанс, – проникновенным голосом говорит Алиса. – Вымани паренька к себе. Подберись поближе – и вымани. Он уже поддавался на твой зов, он не сможет долго сопротивляться. Вымани, схвати – но не трогай! Ни в коем случае не трогай! Используй как заложника. Веди переговоры со Светлыми. Пусть придет тот Светлый, что убил твоего друга. Пусть они дадут обещание не трогать тебя.
– Если не дадут? – с усилием, будто говорить ей трудно, спрашивает Лариса.
– Тогда дерись, – улыбается Алиса. – Выпей кровь мальчишки, это даст тебе силы. Разорви на клочки этого Светлого… ведь он убил твоего любимого. Впрочем, достаточно убить мальчика на его глазах. Он обещал ему защиту. А Светлый, нарушивший обещание, умирает.
Лицо Ларисы искажает злобная гримаса. Алиса тает в воздухе, исчезает. Лариса снова смотрит на окна. Потом переводит взгляд на крышу дома…
Антон и Светлана пьют чай. Светлана, чуть оживившись, рассказывает:
– А еще мы с родителями ездили в Грушинку, на фестиваль… знаете?
Антон кивает:
– Да. Не люблю самодеятельной песни, тем более в таких масштабах. Сидят тысячи людей, бренчат друг другу на гитарах, поют песни об одном и том же…
