Сергей Лукьяненко
Человек, который разговаривал с ангелами
— Он иудей? — с живейшим любопытством спросил профессор.
— Чего? — я запнулся на полуслове.
— Ну… — профессор слегка смутился, как это часто случается с русскими интеллигентами, вынужденными говорить на еврейскую тему. — Я имею в виду не столько национальную принадлежность, как вероисповедание… Впрочем, национальность тоже многое значит. — Он быстро уточнил: — В культурологическом плане, поймите меня правильно!
Я задумался. Диму Кабайлова я знал давно и вроде как хорошо.
— Да нет, — сказал я довольно уверенно. — В плане национальности он русский. То есть всего намешано, и концов уже не найти. А в плане вероисповедания он… никак.
— Это как? — Пётр Семёнович удивленно посмотрел на меня.
— Это так, что он однажды летом попытался зайти в церковь в шортах, а на него какая-то бабка накричала. Димка в ответ заорал, что Христос тоже ходил без штанов, и на православную церковь обиделся. Ислам ему не нравится многими ограничениями. Католический храм далеко, ездить лениво. Буддизм какой-то уж больно недеятельный. Протестантство — фарисейское. В общем, он воинствующий агностик. Или бездеятельный атеист.
— Хм, — профессор почесал переносицу. — Интересно. А как он в плане образования? Начитанности?
— Тут все в порядке, — заверил я. — Высшее техническое, по специальности не работал, поскольку ушел в книжный бизнес. Без чтения и дня не проживет. Даже в туалет без книжки не ходит. Так что он знает, кто такой Яхве, не сомневайтесь…
— Давайте еще раз по порядку, — вздохнул профессор. — Вы с товарищем…
— Были на конференции в Киеве, — сказал я. — После рабочего дня, сами понимаете, расслаблялись в компании. Горилка всякая… медовая с перцем, на березовых бруньках, на ольховых сережках, на тополином пухе… Неумеренно употребили, если честно. Я лег спать часа в три, а товарищ вообще под утро. Номер у нас был двухместный. Ну так вот, я когда проснулся — Дмитрий еще спал. Ну, не совсем спал, а в просоночном состоянии был, когда сознание вроде уже возвращается. И вот я слышу — он говорит что-то. Бормочет, и складно так. Только это не русский язык, не английский… вообще не понять какой. Протяжный такой, горловой… Я слушал-слушал, потом не выдержал и окликнул его громко: «Дима, это что за язык?». Он замолчал, а потом отвечает: «Это язык, на котором Яхве разговаривал с ангелами». Потом всхрапнул — и снова давай бормотать. Я еще подумал, что у некоторых с похмелья прорезается офигительное чувство юмора. Пошел мыться, бриться… уже днем спросил: а почему именно Яхве? Меня это тоже больше всего удивило. Димка глаза таращит. Оказалось — ничего не помнит. И вообще не поверил, решил, что я все выдумал. Вечером у нас был банкет по случаю завершения конференции…
— И вы снова неумеренно употребили, — глаза Петра Семёновича блеснули, и я подумал, что старичок-профессор не такой уж и сухарь, как мне вначале показалось.
— Употребили, — признал я. — Я снова раньше спать ушел, а товарищ куролесил. И поутру я просыпаюсь — все то же самое. Говорит на не известном мне языке. Ну, решил, я тебе сейчас покажу, кто выдумывает… Схватил мобильник, включил диктофон, подошел к кровати. Ну и записал все, что он набормотал. Семь минут набралось.
— Семь минут? Это неплохо, — профессор оживился. — Вы меня и впрямь заинтересовали, Андрей. Давайте свой телефон!
— Я скопировал на флешку, — сказал я. — МР3 сумеете проиграть?
Пётр Семёнович лишь улыбнулся, забирая у меня брелок. Воткнул флэшку в порт, повозил мышкой по столу, запуская звуковой файл. Я сидел через стол и экрана не видел, но на флешке была одна- единственная запись: YHWH. mp3.
— Хм, — профессор посмотрел на меня. — Приятно встретить образованного человека.
— Я посмотрел правописание в энциклопедии, — скромно ответил я. — Все равно вы меня приятно удивляете.
— А вы меня, — я кивнул на мощный ноутбук.
— Куда нынче без техники? — вздохнул профессор. — Ну-ка… давайте послушаем утренний спич вашего друга…
Он щелкнул клавишей на мышке — и из колонок ноутбука послышался голос Димки.
Я несколько раз уже пытался записать его речь на бумаге. Прокручивал запись фрагментами по несколько секунд, вслушивался, запоминал, записывал… И понимал, что это бесполезно. Ну никак не соотносился грубый, косноязычный «ганхион» с тем словом, которое на самом деле произносил Кабайлов. Чуть другие звуки: «г» смягченное, как в украинском, «а» выстреливает как у первоклассника, выучившего азбуку, «н» с прищелкиванием, чуть похоже на «м», но никак не «м» — может быть, это «к»? Нет, все-таки «н»… В общем — на бумагу не переносится.
И так — каждое слово.
Профессор слушал с доброжелательной улыбкой, кивая головой и легонько постукивая кончиками пальцев по столу. Мне даже захотелось приподняться и посмотреть — не вытерся ли в этих местах лак.
Но было неловко.
Профессор вдруг посерьезнел и по-птичьи склонил голову. Поморщился. Отмотал запись назад. Прослушал фрагмент повторно.
И дальше слушал с нарастающим интересом.
Я ждал, потупив взгляд.
Профессор опять остановил запись и повторно прослушал какой-то фрагмент. Хмыкнул. Встал, побродил у книжных шкафов, выудил какой-то потрепанный толстый том, полистал. Некоторое время читал, задумчиво перелистывая страницы. Разочарованно покачал головой, поставил книгу на место — и вернулся дослушивать запись.
Мне было очень интересно, что он там читал, но опять же — слишком живо интересоваться было неловко.
Когда запись кончилась, профессор сделал именно то, чего я от него ожидал — запустил ее задом наперед. Получившуюся белиберду он вытерпел секунд двадцать, после чего выключил запись и некоторое время сидел, с любопытством разглядывая меня.
А потом сказал:
— Вот только не притворяйтесь простачком, молодой человек. Почему вы пришли именно ко мне?
— Вы лингвист, работающий при институте перевода Библии, — пояснил я как можно более наивно. — Раз уж речь идет о Яхве, то сам Бог велел идти в институт перевода Библии…
— Угу-угу. Велел. На том самом языке, на котором разговаривал с ангелами… — профессор усмехнулся. — Еще почему?
— Ну, потому что вы занимались случаями глоссолалии, «говорения языками», которые расследовал патриархат. — Я поднял на него глаза. — Я не притворяюсь, Пётр Семёнович. Мы с Димой две недели сами разбирались. Просто я знаю, как это неприятно, когда профаны чего-то профессионалу объясняют. Вот и не хотел… высказываться раньше времени.
— Кем вы работаете, Андрюша?
— Я астрофизик.
— Ну надо же! — восхитился профессор. — Я полагал, у нас в стране все астрофизики давно убежали в коммерцию. Или умерли от голода.
— Устаревшие сведения. На иностранных грантах кое-как перебивались, потом стали лохам звезды впаривать… простите, я хотел сказать: предлагать обеспеченным клиентам наименование в их честь звезд различной величины, с внесением названия в международный звездный каталог.
Профессор тихонько засмеялся:
— Ну да, слыхал… Итак, Андрюша, и в чем вы с другом разобрались?
