но в ширине плеч никто из них не мог даже сравниться с ним, настолько широким и
крепким он выглядел.
—Они, брат Гондемар, отвлекут на себя внимание врагов и, возможно, помешают
некоторым из них. Отряд поведет человек, предназначенный ордену. Он пока всего
лишь Озирающийся, но Мастер надеется на него. — Произнес брат Аршамба.
—Уж, не тот ли самый Гуго, который упал с лошади на турнире? — Спросил брат
Россаль.
—Вернее, которому помогли упасть. — Вставил брат Гондемар.
—Тот самый. — Подтвердил брат Аршамба.
—Тогда особенно полагаться на него не стоит, боец он неважный. — Сказал брат
Россаль. Брат Аршамба внимательно посмотрел на него и произнес:
—Не виден на поверхности блеск золота сокрытого в недрах, брат. Мастер
говорит, что этот юноша еще проявит себя, а Мастера Светового Круга ошибаются
редко. Посмотрим. Все равно другой помощи нам ждать неоткуда, ибо тьма вокруг,
братья.
Ночь кончалась. Пропел первый петух, и вслед за ним на башне ворот
Сторожевого замка затрубил большой рог. Гуго моментально проснулся. Он спал в эту
ночь почти полностью одетым, не снимая даже свой новый красный гамбизон. Он
быстро вооружился, наспех позавтракал заготовленной с вечера провизией, взял
дорожную сумку и, спустившись по крутой винтовой лестнице со второго яруса
башни, вышел во двор.
А там, во дворе замка, несмотря на темноту все еще продолжающейся ночи, едва
рассеиваемую светом нескольких костров и робко светлеющей полоской неба на
востоке, уже вовсю суетились конюшие и оруженосцы. Они прилаживали на своих
четвероногих подопечных, заготовленные и сложенные рядом еще вчера, теплые
попоны, высокие седла, седельные сумки со скромным дорожным имуществом
воинов, привязывали на спины животным свернутые палатки и мешки с провизией,
крепили запасное оружие. Не слишком довольные этими утомительными
приготовлениями, кони громко ржали, видимо, выражая свое возмущение. А чуть
дальше, за конюшнями, выходили из казарм и строились рыцари.
Де Пейн был бледен и сосредоточен. Внизу к нему сразу же подошел Андре де
Монбар.
— Как ты себя чувствуешь? — Спросил друга де Монбар, который тоже
только недавно проснулся и вышел во двор, по дороге зевая и протирая глаза.
— Со мной все в порядке. Я беспокоюсь, можно ли доверять этим людям,
рыцарям, что идут вместе со мной. Что-то не слишком ласково они меня вчера
приняли.
— Поверь, с тобой идут лучшие люди графа. Они смелые воины, нравы их
грубые, но не стоит осуждать их. Они не подведут. Я знаю, что говорю, потому что
бывал с ними в деле уже не один раз. Вчера до глубокой ночи я еще раз беседовал с
каждым из них в отдельности и, поверь, они ничего не имеют против тебя, просто ты
не знаком им. Но я уверен, что после первого же боя тебя начнут уважать. Можешь
полагаться на них.
— Спасибо тебе, дружище. Ты немного успокоил меня.
— Возьми на дорогу вот это. — Андре протянул другу продолговатый
предмет, завернутый в кусок рогожи.
— Что это? — Спросил де Пейн, принимая подарок.
— Это сигнальный рог, очень полезная в походе вещь. И пусть он принесет
тебе удачу.
Гуго поблагодарил друга. На прощание они обнялись, затем конюшие подвели
лошадь, и де Пейн запрыгнул в седло.
Уже сидя верхом, Гуго де Пейн еще раз осмотрел свое маленькое войско. На вид
оно представляло собой вполне боеспособную дружину. Каждый из пятнадцати
вверенных под его командование рыцарей имел по оруженосцу и по два запасных
коня. Таким образом, не считая самого Гуго, его оруженосца, проводника, брата
Адамуса и их лошадей, всего получалось тридцать всадников и шестьдесят свободных
лошадок.
Рыцари в прочных кольчугах и шлемах, опоясанные мечами, при щитах, уже
оседлали своих боевых коней и теперь с достоинством восседали в высоких седлах,
держа кверху длинные копья с развевающимися на концах синими с голубым
вымпелами Шампани, да и все оруженосцы были превосходно вооружены, почти что
не уступая в экипировке рыцарям. Убедившись, что отряд готов к выступлению, Гуго
поднял небольшой, удобный в дороге сигнальный рог, отделанный серебром, только
что подаренный ему в момент прощания Андре де Монбаром, и затрубил. Несмотря на
небольшие размеры рога, звук его был достаточно сильным и чистым. В ответ
заиграли большие рога на башнях, и подъемный мост начали опускать, и,
одновременно с этим, тяжелая решетка перед воротами, медленно, со скрежетом,
поползла вверх. Наконец, четверо невыспавшихся сержантов сняли засовы с самих
ворот и развели в стороны их тяжелые створки.
Гуго первым выехал за ворота. Следом за ним тут же последовал проводник Яков.
А почти сразу же за воротами замка к голове отряда подъехали еще два всадника.
Одним из них оказался сухощавый пожилой монах Адамус в сером шерстяном плаще
с капюшоном поверх монашеской рясы. Он так уверенно сидел на гнедом коне, что, не
взирая на одеяние, бывалый кавалерист просматривался в нем с первого взгляда.
Вторым всадником был огромный и свирепый, как сначала издалека показалось де
Пейну, присланный графом оруженосец с запасными лошадьми, держащий в руках
большое синее знамя Шампани, надежно укрепленное на древке длинного копья под
обоюдоострым стальным наконечником. При ближайшем рассмотрении этот
знаменосец оказался человеком лет двадцати пяти с хищным ястребиным профилем и
копной светлых волос, торчащих в разные стороны из-под небольшого но прочного
шлема. Вооружение его, конь и одежда были весьма добротными, но, конечно,
золотых шпор и рыцарского пояса Гуго на незнакомце не увидел, потому что
оруженосцам не полагается их носить.
Поздоровавшись с вновь прибывшими, Гуго подъехал вплотную к рослому
оруженосцу со знаменем и, пустив свою лошадь шагом рядом с его конем,
осведомился, как зовут воина.
— Многие называют меня Хромой Джек. Под этим именем меня знают в Труа.
Года три назад из-за раны я долго хромал. Потом хромота почти прошла, но прозвище
приросло ко мне. Вы тоже, если хотите, можете меня так называть, я привык и не
обижусь. Но настоящее мое имя Джеральд Уильям Ридженальд третий. — С
достоинством сказал оруженосец, произнося слова со странным акцентом.
— Откуда вы, Джеральд?
— Моя матушка бежала из Англии, а отец, старшие братья и все остальные
близкие мои родственники со стороны отца погибли, когда трижды проклятый
Вильгельм разгромил Гарольда при Гастингсе. Я был младенцем тогда и не помню
ничего этого. Детство мое прошло в Ирландии, где мы скрывались от шпионов
Вильгельма у дальних родственников матушки. Но отношение к нам с их стороны
было весьма пренебрежительным и там нас ничего хорошего не ждало. Когда мне
исполнилось шестнадцать лет, бедная матушка моя умерла. После ее кончины я
