леса.
Операция началась хорошо. К лагерю отряд подошел незамеченным, бой длился недолго, трофеи были значительными. Коваль приказал разбить двери и выводить заключенных. Матеуш вошел в один из бараков. В темноте блестели глаза неподвижно сидевших людей.
— Почему не выходите?! — закричал он.
— Куда?
Коваль повернулся к говорившему:
— Кто вы?
— Еврей.
— Это я знаю. Мы освободили вас.
— Человек становится свободным, только когда умрет.
— Все уже выходят, а вы хотите дождаться смерти?
— А куда нам идти? — Человек поднялся с нар, подошел ближе. Пылавшие в лихорадке глаза в упор смотрели на Коваля. — Можно ли убежать от кары всевышнего?
— Ты бредишь или твой рассудок помутился?
Со стороны деревни внезапно затрещали пулеметные очереди. Кто-то закричал:
— Быстрее, немцы!
Коваль глубоко вздохнул, выхватил из-за пояса пистолет:
— Ну, люди! Кто хочет спасти свою голову, у кого осталась хотя бы капля смелости, пусть идет с нами! Не слушайте этого полусумасшедшего пророка.
Бородатый не шевельнулся. Люди смотрели то на него, то на Коваля. Из этого барака не вышел никто. Из других выбегали толпами. Многие из них погибли, когда уходили от преследовавшей их погони. Если бы не Юзеф Коваль, видимо, никто бы не остался в живых. Вместе со своим отделением он занял позицию возле Ксенжей Порембы. Роман приказал любой ценой задержать немцев. Матеуш даже не решился попрощаться с сыном. Ему казалось: если попрощается, значит, сын и вправду не вернется…
Отходившие партизаны еще некоторое время слышали звуки автоматных очередей, глухие разрывы гранат. Потом отзвук боя начал перемещаться в сторону Ходаков. Видимо, Ковалю удалось увлечь немцев в сторону от направления отхода отряда. Партизаны ускорили шаг. Бой затихал… Хотя намного ли могло хватить сил одного отделения? Отряд вошел в лес…
И вот теперь Матеуш ходил по избе, чувствуя подкативший к горлу тяжелый комок. Сын не возвращался… Трудно было представить, что он мог остаться там навсегда, но такова солдатская судьба… Почему он, отец, не сказал сыну на прощание доброго слова? Не слишком ли он был суров по отношению к Юзефу? Чем помочь ему теперь? Может, организовать разведку, провести поиск? Роман выполнил бы любой приказ. Однако нельзя рисковать целым отрядом, жизнями стольких людей. Прав был Михал, когда говорил, что легче всего эффектно, с громом погибнуть и несравненно труднее бороться систематически и целеустремленно. Прав ли был он, Коваль, когда так решительно отмел доводы Михала? Кроме того, отряд понес серьезные потери. Были тяжело раненные, в том числе и сам Михал.
Бывшие заключенные ждали помощи и опеки. Тех, кто не вступит в отряд, надо укрыть в деревнях либо и лесных тайниках. Надо было идти к крестьянам. А начинать следовало с партийцев: им ли привыкать выступать с добрым примером!
Он, Коваль, отмел доводы Михала, его настойчивости уступили Шимек и даже Роман. Он поставил на карту жизнь не только членов комитета, но и тех, на кого ложилась наибольшая тяжесть опасной партийной работы в деревнях. Но можно ли однозначно ответить, кто был прав?
Из-за дверей доносились приглушенные голоса. Кого-то инструктировали, прежде чем послать в охранение, другие говорили о патронах, один беспокоился о хлебе, другой искал шомпол от карабина. Матеуш с минуту прислушивался к этому разноголосому гулу, наконец приоткрыл дверь и крикнул:
— Позовите Романа!
Отряд должен немедленно перебраться в глубь леса на новую базу. Раненым необходима медицинская помощь. Нужно установить связь с госпиталем в Радоме и постараться достать там медикаменты. А сам Матеуш должен в ближайшее время собрать актив и обсудить положение. Лучше всего это сделать у товарища Ястреба. Хата его не бросалась в глаза, в деревню часто наведывались торговцы, и люди таким образом привыкли к посторонним. Сам Ястреб человек проверенный, два его сына в партизанах.
Теперь уже стало легче с организацией быта людей. Прошло самое трудное и тяжелое время. А до этого удар следовал за ударом. Погибли почти все его товарищи, с которыми он создавал первые партийные организации в районе. Товарищи давних лет, его близкие и друзья. И все же их дело продолжает жить. На место погибших пришли новые люди. Действуют партийные ячейки в деревнях, постепенно, осторожно восстанавливаются парторганизации в городе. В мастерские и на кирпичный завод снова поступает партийная печать. А их отряд народ поддерживает как может. Крестьяне снабжают продовольствием, деревенские сапожники ремонтируют обувь, женщины стирают белье, чинят одежду.
Но все равно трудностей много. Михал надолго выбыл из строя, на его быстрое излечение рассчитывать не приходится. На должность коменданта Гвардии надо назначить Черного Весека из отряда Романа. Парень смелый, проверен в бою и хорошо знает местные условия. Люди его любят. Сначала думали о нем как о помощнике Романа по политической части, теперь придется забрать его в комитет.
Ну и пропагандистская работа… Кажется, в Патыкове есть толковый учитель. Может быть, его привлечь? Мог бы редактировать собственный бюллетень комитета. Необходимо только раздобыть хороший гектограф, пишущую машинку, краску, бумагу. Есть, одним словом, о чем поговорить с активом, накопилось много вопросов…
Трубка давно погасла. Размышления Коваля прервал вошедший Роман. Он сильно устал — глаза глубоко ввалились, лицо посерело, но, как обычно, был спокоен и деловит.
— Выслал патруль в район Ксенжей Порембы, — сказал он.
— Ну и как? — сразу же оживился Коваль.
— Уже есть первое донесение. Кажется, крестьяне нашли в овраге двух раненых и спрятали их. Необходимо сходить туда, но так, чтобы не привлечь внимания посторонних.
Коваль тяжело вздохнул. Ему нельзя, он не имеет права расслабляться ни на минуту. Ибо из этого пекла могут выйти только люди твердые и стойкие. Слабый не выдержит, его убьют собственный страх и собственное бессилие. Он же должен быть примером для других, и поэтому надо скрывать от людей свои тревоги и заботы. Ни лицом, ни голосом нельзя выдать беспокойства за судьбу сына. Однако, с другой стороны, надев на себя такую маску, он не подумал о том, что людям больше понятен человек открытый, страдающий, нежели беспристрастный, сухой. Только спустя годы он понял, что был не прав. Сын… Совсем недавно он оказался на краю пропасти, которая едва не поглотила его. Теперь он расплачивался за свою слабость. Он с готовностью шел на любое задание, каким бы смертельно опасным оно ни было, ибо он понимал необходимость и обязательность искупления. Что с ним сейчас? Хотя бы крупица надежды… Матеуш с радостью пошел бы в Ксенжу Порембу, но долг перед другими не позволяет ему сделать это. Ну почему он должен подавлять в себе отцовские чувства, скрывать их? Он не знал, что Роман давно догадался о мучениях Матеуша. Однако молчал, да и можно ли было помочь словами?
— Готовь людей к выступлению, — сказал наконец Коваль. Он справился с собой. Этого требовала война.
— Отряд готов, — ответил Роман. — Осталось только отдать приказ.
В ответе Романа содержался легкий упрек: надо было срочно решать вопрос о размещении людей. Гвардейцы из разных гарнизонов должны были забрать с собой бывших узников лагеря. Шимек и Роман беседовали с каждым из них, выясняли намерения и возможности человека.
— Сколько отобрал для отряда? — спросил Матеуш у Романа.
— Двенадцать, — ответил Роман. — Много больных, старых, многие просто парализованы страхом. Я брал только решительных. К тому же для большого количества людей нет оружия.
Вечный, чертовски трудный для решения вопрос. Отряд растет: после каждой операции из деревень приходят добровольцы; в каждой организации люди требуют направить их в боевые группы Гвардии Людовой. Но где взять оружие? Достать хотя бы немного карабинов! В округе говорят, что отряд должен действовать на более обширной территории, чтобы оккупантам было труднее определить место его
