дислокации. Правильно, но как решить эту задачу с небольшим количеством оружия?
— Пахарь разнюхал где-то тайник с карабинами, спрятанными еще в сентябре 1939 года, — сказал Коваль. — Кажется, есть даже автомат.
— Пригодны ли они для дела? — спросил Роман, так как уже были случаи, когда вынутое из тайников оружие отказывало в бою.
— Не знаю. Доставим их на новую базу.
— Хорошо, увидим, — кивнул головой Роман. Его несколько беспокоило, что группы уходили медленно, но ничего нельзя было поделать. Бывших узников не подгонишь, как солдат, командой. Они долго прощались друг с другом, по сто раз спрашивали о том, где их будут прятать. А ночь неумолимо близилась к концу. К тому же неизвестны были дальнейшие действия противника. Задержанный Юзефом Ковалем, он потерял след, но еще не отказался от преследования. С наступлением дня, несомненно, снова начнутся поиски партизан.
— Сейчас поторопим неповоротливых. — Коваль тоже обеспокоенно взглянул на стенные часы.
— Да, времени осталось маловато.
— Максимально быстро отойдешь к Лесничему, — сказал Коваль, — со всеми главными силами. Вышли также несколько человек к Ястребу, они должны обеспечить безопасность проведения собрания актива.
— Хорошо.
— Как там Тур, подал какие-нибудь признаки жизни?
— Нет, молчит.
— В таком случае…
— Туда пойдет Гордый, но только с нового места дислокации.
— Хорошо, — согласился Коваль, — но наказать только Тура. Людей возьми в отряд и сделай из них солдат.
— Я тоже так думал.
Роман — мудрый человек, умел решать трудные проблемы.
Тур командовал спецгруппой округа, которую недавно перевели на территорию района, подчиненную Ковалю. Правда, они не подчинялись здешней организации, но им было приказано тесно взаимодействовать с Романом. Тур провел пару операций. Отважный, веселый, разбитной и компанейский, он пользовался в своей группе непререкаемым авторитетом. Недавно захватил транспорт с деньгами немецкой фирмы — всего сорок тысяч марок. Половину Тур передал в округ и мниховскому комитету. На остальные оборудовал для себя штаб в Смолицах и начал веселую жизнь. О том, что любил выпить, было известно и раньше, но теперь начались гулянки, женщины, угощения. Люди начали выражать недовольство. И тогда Тур застрелил одного из своих солдат. Штабу же сообщил, что гвардеец Крестьянин оказался немецким агентом. Дело дошло до того, что в Смолицах он приказал крестьянам сдавать деньги якобы для Гвардии — налог, как он объяснял, на вооружение и снаряжение партизан. Однако каждому было ясно, куда шли эти деньги. Роман еще раньше заметил, что Тур уклонялся от участия в операциях. Случай с Крестьянином был сигналом тревоги. Старый гвардеец, хороший партизан и вдруг — немецкий агент? Тогда же к Роману обратился Костек Козак и рассказал все, что знал о «деятельности» Тура. Было принято единодушное решение: Тура расстрелять. Необходимо решительно покончить с компрометацией Гвардии.
— Пора выступать. — Роман встал, поправил ремень. — А вы?
— Пойду с вами до Гурек, а дальше своей дорогой. Шли по одному, длинной колонной, без разговоров.
Иногда только слышался лязг оружия, временами кто-то шепотом подавал команды. Темная ночь укрывала их… Долго тянутся зимние вечера. Коваль набивал и разжигал трубку, попыхивая ею, ждал, что вот придет связной с сообщением о состоянии здоровья сына. Юзеф был ранен и отлеживался у крестьян. Рана заживала очень медленно. Но самое тревожное было уже позади…
9
Они ввалились в избу, грохоча коваными сапогами. Шапки набекрень, в руках автоматы.
— Дай пожрать, да что получше, — набросились на хозяина непрошеные гости.
— Пожрать? — переспросил Клос. Он изобразил на лице удивление: хотел выиграть время. — Мы бедные, у нас ничего нет.
— Не прикидывайся. Тащи водку и сало.
Двое уже шарили по избе, заглядывая во все углы. Старший подошел к Клосу.
— Вы должны радоваться, что видите польских солдат. Мы жизни для вас не жалеем, а вам жалко покормить нас.
— Наша деревня бедная, пески… — жалобно канючил Клос.
— Хватит, хватит. Уж мы-то кое-что знаем об этой вашей деревне.
Коваль натянул одеяло до самого подбородка, вспотевшей ладонью сжимал пистолет. Прислушивался к голосам на кухне и крикам, доносившимся из деревни. Он уже догадался, какие солдаты сюда наведались. Дверь распахнулась внезапно, он даже вздрогнул. Сначала увидел ствол автомата, затем высокого мужчину.
— Кто это? — Солдат повернул голову в сторону Клоса.
— Брат жены.
— Спит?
— Приболел что-то…
— Что у него?
— Похоже, что тиф, — ответил Клос. — Врача бы надо, либо в больницу отвезти, да коня вот у меня нет.
— Что ж это зарос так?
— Лежит уже третью неделю. Слабый очень, я не трогаю его.
— Я уже болел тифом, меня не возьмет, — встрял в разговор молодой конопатый парень. — Могу его осмотреть.
— Оставь, — высокий попятился к порогу, — черти б его побрали.
— Рассказывают, — не унимался молодой, — что по окрестностям бродит какой-то коммунист и людей бунтует. Может, это он?
— Плетешь неизвестно что, — взорвался высокий, — ты только глянь на него. Старикашка какой-то, вонючий нищий.
Дверь захлопнулась. Коваль открыл глаза и глубоко вздохнул. Нищий… Пусть будет по-вашему. Только теперь он почувствовал, как одеревенела рука: настолько крепко пальцы сжимали рукоятку пистолета.
Клос принес самогон, сало, хозяйка жарила яичницу. Пили, громко хохотали. Расспрашивали Клоса, не видел ли красных из леса.
У Коваля уже не было сомнений, что эти трое были из НСЗ [8]. Что их привело в деревню?
Болезнь мучила Коваля уже три недели. Привязалась она к нему совсем не вовремя. Всегда гордился тем, что никакая хворь его не брала. А теперь… Лихорадка била его нещадно. Приступ начинался обычно после полудня и продолжался до утра. Не было сил побриться и постричься. И вот сегодня борода и космы очень пригодились.
Галдеж на кухне становился все более громким и назойливым: пары самогона делали свое дело. Когда они наконец уберутся? Как долго ему еще придется их слушать, превозмогая слабость? А если заглянут еще раз? Наконец дождался тишины, а затем и Клоса.
— Ну как там? — спросил Коваль.
— От Когтя, сволочи, — вздохнул Клос. — Много их, с сотню. Обобрали всю деревню, буйствовали по хатам. Те, которые были здесь, — он кивнул головой в сторону кухни, — поверили во все.
— Как обстановка в деревне? — нетерпеливо перебил его Коваль.
