членов актива и от гостей. Степа Хомицкий и Федя Пушкарь расположились за Лапидисом и обещали, если понадобится в ходе боя, прикрывать его отступление, чтоб не допустить беспорядочного бегства.
Иона Чеперуха пришел позже всех, внимательно осмотрелся и заявил, что должен занять место где- нибудь в стороне, чтобы полностью сохранить независимое мнение по всем вопросам, которые наметил поднять актив.
На повестке дня, объявила Малая, сегодня один вопрос: строительство на крыше дома сооружений и объектов, которые по линии коммунальных правил, принятых в городе, и по линии правил социалистического общежития представляют собою грубое нарушение основных требований и норм. В истории нашего двора старожилы не могут вспомнить ни одного подобного примера, начиная с первых лет советской власти в Одессе.
— Конкретно, — сказала Малая, — речь идет о строительстве на крыше дома площадки-солярия и стеклянной ротонды, которые составляют своего рода дачный комплекс, устроенный не на берегу моря где- нибудь в Лузановке, в Аркадии или на Большом Фонтане, а в самом центре Одессы, в пяти минутах ходьбы от Дерибасовской. Этот комплекс связан винтовой лестницей с квартирой жильцов Бирюк, которые являются его единственными и полными хозяевами. Актив на сегодняшнем заседании должен осудить эту противозаконную акцию и предложить свои практические рекомендации общему собранию двора. Поскольку Бирюк Андрей Петрович в настоящее время занят срочным заданием по служебной линии, он просил инженера Лапидиса, строителя и прораба, представить полную картину на данном заседании. Иван Анемподистович, отвечай на вопросы членов домового актива и присутствующих здесь жильцов двора.
Прежде чем приступить к вопросам, сказал Лапидис, он считает необходимым поставить актив в известность, что в принципе горисполком не возражает против указанного строительства, хотя отдельные детали требуют уточнения по части архитектурной композиции.
— Иван Анемподистович, — ребром поставил вопрос доктор Ланда, — вы имеете в виду возможные нарушения архитектурного облика дома, связанные с возведением ротонды?
Именно об этом, сказал Лапидис, был разговор в управлении городского архитектора, где строго предупредили, что архитектурный профиль дома должен быть сохранен в своем первоначальном виде. Куполообразная ротонда, которая поначалу проектировалась высотой до трех с половиной метров, так что видна была бы с улицы, теперь, улыбнулся Лапидис, осталась без своей головы, то есть без купола, рост ее сокращен более чем на метр, и с улицы она ие видна.
— Товарищ Лапидис, — обратилась Дина Варгаф-тик, — зачем нам эти архитектурные подробности? Мы хотим знать, почему у нас во дворе, где столько жильцов и соседей, одна Марина Бирюк может строить для себя на крыше солярий с ротондой и готова оборудовать оранжерею, можно догадываться, с искусственным подогревом, чтобы не только летом, а и зимой иметь у себя под боком утепленную дачу.
— Уважаемая Дина Варгафтик, не знаю, из каких источников вы черпаете свою информацию, но, — сказал Лапидис, — могу вас заверить, что в любой день, когда вам лично или другому соседу захочется принять солнечную ванну на площадке или посидеть в ротонде, вы всегда будете иметь возможность.
Да, тут же откликнулась Дина, каждый сосед будет иметь возможность, остается только хорошо попросить, чтоб Марина Бирюк, которая держит в своих руках ключи, открыла дверь в свой коридор, оттуда поднялись по лестнице в пионерскую обсерваторию, а оттуда еще раз поднялись по лестнице и открыли английский замок, который на дверях в ротонду.
— Лапидис, — весело окликнула Клава Ивановна, — теперь тебе русским языком объяснили, как можно попасть в солярий и посидеть в ротонде, если Марина Бирюк окажется дома и тоже захочет позагорать на площадке или просто побалакать с соседями в своем стеклянном особняке.
Инженер Лапидис ответил, что все познается на практике, каждый имеет возможность проверить на собственном опыте, открыты или закрыты для него двери на обзорную площадку, с которой он может любоваться видом Одессы и Черным морем. Если опыт окажется негативный, можно будет вынести на суд двора инициативу нашего соседа, а сегодня он лично приветствует начинание, которому двор обязан расширением полезной площади для своих жильцов.
Доктор Ланда сказал, он целиком поддерживает заключение инженера Лапидиса и будет рад приятной возможности провести с соседями время, обозревая с крыши нашу красавицу Одессу, наш порт, Пересыпь с ее заводами и Черное море.
Маргарита Израилевна и Жанна Андреевна заявили, они также целиком поддерживают предложение инженера Лапидиса и готовы присоединиться к доктору Ланде и другим соседям, чтобы сообща радоваться и получать удовольствие от нашей дворовой новостройки.
Иона сказал, Чеперухи тоже просят приплюсовать свой голос и вдобавок обещают собственными силами и за свой счет оборудовать на крыше отдельный участок, где каждый будет иметь свои ключи к дверям, и один не будет зависеть от другого.
— Молодец! — похвалила мадам Малая. — Молодец, Иона Аврумович, ты подсказал нам, что каждый в нашем дворе имеет право на свой семейный участок на крыше, и будем ходить по крыше друг к другу в гости!
Все, включая Лапидиса, аплодировали Клаве Ивановне за удачную шутку, громко смеялись и говорили, что первый раз присутствуют на таком веселом заседании домового актива. Адя высказал предположение, что следующее заседание актива будут проводить на обзорной площадке и в ротонде, которые уже вошли в будни двора, и со своей стороны, как музыкант, предложил подготовить на этот случай музыкальную программу.
Актив и гости продолжали смеяться, Катерина Чеперуха вместе со всеми и вдруг, ни к селу ни к городу, утробным голосом произнесла:
— Отольются кошке мышкины слезки.
— Катерина батьковна, — одернул старый Чеперуха, — не каркай, а то со своими буддийскими духами, чалдонка, накаркаешь.
Актив продолжал свою работу, внесли в резолюцию предложение Лапидиса проверить на практике, какая сложится во дворе картина с обзорной площадкой и ротондой, а глупое пророчество Катерины Чеперухи все выбросили из головы и забыли.
Однако ровно через три недели, двадцать один день, пришлось вспомнить, когда Евдокия Васильевна, мать Марины Бирюк, поднялась в ротонду, где поставили для нее кресло, чтоб могла нормально отдыхать на свежем воздухе, вдали от улицы, насыщенной выхлопными газами автомашин, и вдруг почувствовала сильную боль под левой лопаткой, в секунду охватил дикий страх, старуха ступила на винтовую лестницу, чтобы воротиться к себе в комнату, но потемнело в глазах, потеряла равновесие и покатилась по ступенькам вниз.
Зиночка одна была дома, услышала глухой звук, вроде с силой откуда-то сверху ударили чем-то тяжелым, вскочила, быстро побежала и увидела бабушку: руки, ноги беспорядочно раскинуты, первая мысль была, что потеряла сознание, лежит без памяти, но пришел Алеша, пощупал пульс и сказал, что мертвая.
На самом деле Евдокия Васильевна была еще жива, в комнате, куда перенесли ее внуки и положили на тахту, открыла глаза, чуть заметно двигались губы, как будто что-то говорила, но слов не было слышно, Алеша нашел в тумбочке флакон с нашатырем, поднес к носу, чтоб бабушка могла вдохнуть, в горле послышалось глухое клокотание, все тело вздрогнуло, как бывает при сильной икотке, глаза расширились, вроде всматривались вдаль, ничего не увидели и остановились.
Зиночка закрыла лицо руками, вся затряслась и, задыхаясь, повторяла, как будто звала:
— Бабушка, бабушка, бабушка!
Через день Евдокию Васильевну отпевали в Успенской церкви на Преображенской улице, Андрей Петрович был категорически против, но Марина, дочь, настояла на своем, Зиночка пошла с мамой в церковь, Алеша отказался наотрез, из двора пришла одна Тося Хомицкая, остановилась в сторонке, беспрестанно крестилась, потом подошла к Марине и Зиночке, поклонилась, не сказала ни слова, повернулась и пошла к выходу.
Во дворе, когда вынесли в гробу Евдокию Васильевну, собрались соседи, чтобы попрощаться. Гроб был открытый, покойница, в чепчике, крепко сжимала губы, было впечатление, что сама себе наказала молчать.
— Так будет с каждым из нас, — сказала Оля Чеперуха, — все уносят с собой на тот свет какую-
