пункты противника от Финского залива до Пруссии. Красногвардейск, Нарва, Урицк, Ропша, Котка, Хельсинки, Таллин, Либава, Кенигсберг, Пиллау — это далеко не полный перечень тех мест, над которыми под интенсивным вражеским огнем выполнял задание экипаж Шаманова. В его летной книжке их записано 240. И среди них такие, как полеты над Ивановскими порогами во время прорыва блокады Ленинграда, операция в районе Пулкова, где Шаманов и Лорин висели над целью пять часов, время от времени сбрасывая одну-две бомбы. Когда прилетел экипаж, командир сказал:
— Пока вы были в воздухе, гитлеровцы не стреляли по городу. Очевидно, вы вывели орудия из строя.
— Я не уверен в этом, — ответил Шаманов.
Не убедившись в результате, он никогда не докладывал об успехе.
Нанося удары по вражеским укреплениям и орудиям, Шаманов всегда помнил о том, что здесь, в Ленинграде, зимой сорок первого погибла мать Лорина, и мстил врагу.
Осенью 1944 года газета 'Красный флот' в передовой статье 'Экипаж торпедоносца' призывала в основу обучения и воспитания экипажей положить боевой опыт Борзова, Шаманова и других мастеров торпедной атаки.
Чтобы улучшить подготовку к боям, Борзов организовал в перерывах между ними учебу штурманского состава. Самолет Шаманова становился 'летающей лабораторией'. В роли наставников выступали Михаил Лорин и Никита Котов. Занимавшие места в самолете молодые штурманы проходили строгий экзамен, прокладывая курс. Среди тех, кто на борту самолета Шаманова научился пользоваться радионавигацией, был Герой Советского Союза Виктор Бударагин. Мне довелось и самому в полете быть 'за партой', а потом я видел этих штурманов в боевых полетах. И тогда все с благодарностью вспоминали 'летающую лабораторию' Шаманова.
В конце 1944 года командира третьей эскадрильи Первого полка И. Г. Шаманова с повышением назначили в учебный полк. Но он просил вернуть его на фронт. Нашли такое решение: Шаманова назначили летчиком-инструктором штаба ВВС КБФ. А практически Иван Гаврилович оставался гвардейцем- торпедоносцем. Лорин завершил войну помощником флагманского штурмана ВВС КБФ.
Опора командира
Коммунисты — опора командира. Когда надо, подвергали товарищей острой критике и в то же время делали все, чтобы воспитать человека настоящим патриотом.
Воевал в полку Павел Сквирский. Мне довелось лететь с ним на задание, которое можно считать комбинированным: с бомбами (на случай обнаружения кораблей njap-тивника) на разведку погоды.
Подполковник Борзов напутствовал:
— Если сможете прорваться к Пиллау, сразу радируйте, десятка торпедоносцев будет дежурить в немедленной готовности.
Таким образом, Сквирскому доверялось определить, возможна ли в ближайшие часы боевая работа полка. Вылет был в первой половине дня. Опасности начались над побережьем, занятым оккупантами. Разрывы снарядов ложились близко к самолету, но особых повреждений не нанесли: Павел великолепно маневрировал. Потом мы долго летали над темными в этот ненастный зимний день волнами. Видимость — не более пятисот метров. Никакой 'коробки' не встретили. Сквирский приказал передать: 'Нахожусь в заданном месте, погода, как дома, гостинцы при мне'.
Да, 'гостинцы', то есть бомбы, не довелось использовать. И бросать рыбам пожалели. При возвращении Павел вдруг резко скользнул вниз, к волнам, затем снова вверх, над берегом летел низко и все время маневрировал, а когда осталось полсотни километров до родного аэродрома, вдруг вплотную прижался к лесу, так что рубил винтами верхушки елей. Это было более чем неприятно. Вот и аэродром. Посадка.
— Ну как, — улыбается Павел, — понравилось? Я ответил в том духе, что не уверен в необходимости такого лихачества, и показал на ветки, торчавшие из капота правого мотора. Мол, не хватало после такого полета врезаться в лес на глазах всего полка.
— Так вы не видели 'мессершмитт'?
— Какой еще 'мессершмитт'? — удивился я. Сквирский показал несколько свежих пробоин в левом крыле…
Признаюсь, я не увидел фашистский истребитель, хотя это была в первую очередь моя обязанность…
Да, пилотировал Павел Сквирский мастерски, воевал смело. К двум орденам Красного Знамени представил Бор-зов лейтенанта. Однажды позвонил полковник В.И. Сталин и попросил Борзова выделить наиболее подготовленный, решительный и умелый экипаж для разведки.
— Есть такой экипаж, — ответил Борзов. Экипаж получил от В. И. Сталина приказ: на двухсоткилометровом фронте заснять укрепления переднего края. Сквирский с минимальной высоты под ожесточенным огнем произвел фотографирование и был удостоен благодарности армейского командования.
И вдруг ЧП. Сквирский вылетел ведущим четверки торпедоносцев и возвращается. В чем дело?
— Отказало радио, — докладывает летчик. Без радио в групповой атаке ведущему лететь плохо, хотя ветераны Борзов, Котов, Пресняков, Иванов, Бударагин могли бы рассказать лейтенанту, как они в сорок первом часто оказывались без связи, но вступали в бой. В данном случае радио было ни при чем. Просто Сквирский не заметил, как шнур шлемофона выскочил из розетки.
— Как же это назвать, лейтенант Сквирский? — Спрашивал Борзов.
Коммунисты не пощадили самолюбия товарища и откровенно сказали, что за 'промашкой' Павла — сорванный боевой полет. Павел Сквирский, даже перейдя в разведывательный полк, до конца войны помнил оплошность и бескомпромиссную критику боевых друзей.
Главная поддержка, оказываемая командиру партийной организацией, заключалась в личном примере коммунистов в бою.
'Наша низовая партийная ячейка', — так часто говорил о своем экипаже Василий Меркулов. Все трое: Меркулов, штурман Алексей Иванович Рензаев и стрелок-радист, он же начальник связи эскадрильи Александр Грибовский коммунисты. Все трое постоянно показывали в боях пример бесстрашия. Гвардейцы методично осваивали коммуникации и дальние военно-морские базы противника. В свободном поиске в Балтийском море экипаж топил один за другим вражеские транспорты. В конце сентября 1944 года Рензаев точно рассчитанным ударом. отправил на дно судно водоизмещением в 5000 тонн. И в октябре экипаж продолжал топить вражеские корабли, несмотря на растущее артиллерийское и воздушное противодействие. 10 октября Меркулов и Рензаев потопили транспорт водоизмещением 4000 тонн. Так воевали коммунисты.
Виктор Бударагин
Вадим Евграфов и Виктор Бударагин были неразлучными друзьями. Они и в полете вместе, и в баскетбол — в одной команде, в одной паре играли и в домино. Часто в ожидании полета вместе устраивались на топчане голова к голове и читали.
После гибели Евграфова Виктор остался, как он считал, совсем один и очень грустил. Лишь когда получали приказ о неожиданном вылете, Бударагин забывался. Командир эскадрильи предлагал штурману отпуск, но Борзов решил иначе. Пришел в кубрик и сказал Бударагину:
— Кузнецов без штурмана остался. Включайся.
В привычной работе и в морском бою Виктор оттаивал. Так было и в этом полете, когда он вывел на боевой курс торпедоносец Кузнецова и потопил транспорт водоизмещением 6000 тонн
С новой силой защемило сердце, когда Виктору вручали Золотую Звезду Героя Советского Союза.
