Звание Героя было присвоено 19 августа 1944 года двоим — Евграфову и Бударагину, но Вадим на другой день после Указа погиб, и чествовали одного Виктора. Вечер был вроде поминок. Штурман принимал поздравления, чокался, но так и не опрокинул кружку; после торжеств ушел на задание с Пресняковым (штурман Николай Иванов был ранен). Полет оказался неудачным. Еще над сушей фашистские зенитки пробили фюзеляжный бак, стрелка бензомера. пошла на ноль. Пресняков повернул на базу.
Самолетовождение над морем, вне видимости берега, потруднее, чем над сушей. Однако Бударагин никогда не терял ориентировку, хотя у него не было за плечами поенного училища, как у большинства других штурманов. Вся его 'академия' — ШМАС — школа младших авиационных специалистов. 128 боевых вылетов сделал он в начальный период войны. На морском базовом разведчике экипаж потопил сторожевой корабль противника, за что Бударагин получил орден Красного Знамени. Я дважды летал с Евграфовым и Бударагиным. Наносили удар по минной гавани в Таллине, и оба раза крепко завидовал хладнокровию Вадима и Виктора.
С апреля до 18 августа сорок четвертого года Бударагин с Евграфовым и Рукавишниковым совершили тридцать успешных боевых полетов на торпедные и бомбовые удары и минирование военно-морских баз противника.
У Бударагина после гибели Вадима некоторое время яе было командира экипажа. Его посылали, когда надо было проверить огнем новичка, научить не имеющего боевого опыта летчика мастерству торпедной атаки. И, наверное, добрый десяток молодых летчиков-торпедоносцев вспомнят, как напутствовал Борзов:
— С вами посылаю Бударагина. Значит, должны победить.
Среди продолжавших боевой счет в октябре был и экипаж молодых коммунистов Александра Гагиева и Ростислава Демидова. Заместитель начальника политотдела Григорий Захарович Оганезов вручил им перед вылетом партийный билет.
Борзов и Калашников поздравили Гагиева и Демидова, и вот они в воздухе. Цель определили сразу — самый большой транспорт в караване, тысяч на восемь, а то и больше. Шли сквозь огонь, приближаясь на дистанцию сброса. Бросили торпеду, она достигла цели. Летчики видели, как торпеда ударила в борт, как транспорт взорвался и загорелся, а потом образовалась гигантская воронка и втянула в пучину судно.
Калашников доложил политотделу о победа экипажа.
— Иначе и быть не может у борзовцев, — ответил Оганезов.
Наступательный порыв наших войск был велик. И все летчики хотели быть участниками боев. Много раз Борзо-ву звонили из санчасти раненые гвардейцы, просили посодействовать их возвращению в строй. Случалось, командир убеждал, что надо продолжать лечение, или до- говаривался с врачами, что полк обеспечит выздоровление и ввод в строй гвардейцев.
Как-то на командный пункт вызвали Преснякова. Прибыл он с Ивановым.
— Сбежал из лазарета? — спросил! Борзов.
— Никак нет, — не моргнув глазом ответил Николай.
— Проверю, — Борзов потянулся к телефону.
— Товарищ командир, — взмолился штурман, — я совершенно здоров.
Наверное, потому, что и сам командир был в таком положении в сорок первом и летал, Иван Иванович не стал звонить в санчасть: если рвется человек в бой, значит, сможет выполнять боевые задания.
В ночь на девятое октября Пресняков и Иванов участвовали в крейсерском полете.
Поиск оказался изнурительным и долгим. Самолет болтало, как щепку в океане. Началось обледенение, ДБ дрожал, словно в лихорадке. Время уходило, запас бензина таял, а в море не находилось ни одной 'посудины'. Хотели уходить, но в награду за долготерпение обнаружили противника — транспорт водоизмещением в 6500 тонн. И потопили его, несмотря на сильный заградительный огонь. После полета уснули, как убитые. Дежурный к завтраку летчиков не поднял, без обеда же оставить! не решился. Растолкал Иванова, а Преснякова 'взял на себя' штурман. Сдернул одеяло с Александра, и началась веселая, озорная свалка, будто и не было трудной ночи. А через несколько дней Преснякова перевели в учебный полк для передачи боевого опыта, и Николай Иванов остался без постоянного экипажа. Преснякова провожали тепло.
— Знаю, что ты не по доброй воле едешь в учебный полк, — говорил Борзов. — Но приказ есть приказ. Готовь нам кадры получше, чтобы воевали, как ты воевал.
Николай Дмитриевич Иванов стал штурманом эскадрильи.
Сколько уже убыло из Первого гвардейского опытных летчиков. Но в полку было такое правило: те, кто остается и кто приходит, должны заменить уходящих и воевать так же, как они. В один из дней после топмачтового удара на одной машине зависла под фюзеляжем на поврежденном замке ФАБ-500 полутонная бомба мгновенного действия. Сесть удалось лейтенанту нормально, но экипаж и все, кто был на поле, испытали немалый страх. Борзов вспомнил случай с Евграфовым и Бударагиным, когда, не найдя цели, они решили вернуться с торпедой на базу. Но над фронтом их обстреляли. На по-сндке торпеда оторвалась от креплений, ее двигатель заработал, и торпеда, шипя, поползла… на боесклад. И хотя знали, что торпеда не должна взорваться, так как 'вертушка' не могла на суше вывернуться, все постарались укрыться.
Бударагин в середине октября с Василием Кузнецовым потопил транспорт водоизмещением в 8000 тонн.
Топмачтовые удары
Октябрь сорок четвертого принес радостные вести. Наши войска продолжали наступление западнее Риги. Летчики флота за активное участие в этих операциях удостоились наград и благодарности Верховного Главнокомандующего. В тяжелых, кровопролитных боях добывались эти победы.
Возвращаясь как-то после групповых атак, Борзов с болью посмотрел на поредевший строй своих самолетов. Сбиты зенитной артиллерией над фашистскими кораблями экипажи Михаила Иванова, Николая Казакова, Ивана Овчинникова, Михаила Крылова, Михаила Муравьева… Погибли девятнадцатилетние штурманы Геннадий Алексин, Михаил Коптяев, Яков Дергаченко, стрелки-радисты и воздушные стрелки.
Но война продолжалась, выпускники училищ принимали гвардейскую клятву и, заменяя погибших товарищей, курсом в море летели за командиром Первого гвардейского гвардии подполковником Борзовым. В это напряженное время командир летал днем на топмачтовые удары, ночью — на крейсирование. Газета 'Летчик Балтики' сообщала 17 октября 1944 года: 'Торпедным залпом экипаж Героя Советского Союза гвардии подполковника Борзова потопил немецкий транспорт в 8000 тонн водоизмещением. С Борзовым, как всегда, Герой Советского Союза Никита Котов и Анатолий Иванов. Михаил Шишков в этот день одержал девятую победу на море. Его самолет прорвался к конвою под ураганным огнем сторожевых кораблей и потопил транспорт водоизмещением в 7000 тонн. На обратном пути торпедоносец атаковали четыре гитлеровских 'Фокке-Вульф-190', но наши истребители защитили товарища. Успех и опасности в этом полете вместе с Шишковым разделил штурман гвардии капитан Сурин. В те же часы Александр Гагиев и Ростислав Демидов потопили транспорт водоизмещением в 7000 тонн, груженный вражескими войсками'.
Полк провел на море ряд комбинированных ударов по большим конвоям противника. В них участвовали мастера торпедных атак и топмачтового удара.
Идея торпедной атаки на лунной дорожке связана с именем Борзова. Топмачтовый удар разработали и первыми у нас применили черноморцы. Метод заинтересовал Борзова. Командир полка в совершенстве овладел рико-шетирующим бомбометанием и научил этому молодежь.
Преимущество топмачтового удара в том, что почти наверняка вражеский корабль будет уничтожен, если в секунды, когда экипаж вышел на боевой курс, летчик не дрогнет перед шквалом огня и самолет не будет сбит этим шквалом.
Перед тем, как послать в бой молодежь, топмачтовый удар провели Борзов и другие опытные гвардейцы. Котов тогда обнаружил противника, идущего курсом на Либаву. Борзов развернул самолет и устремился навстречу врагу. Вот они, секунды стопроцентного риска.
— Все правильно?
