— Да.
— Любишь жену?
— Да.
— Как она в постели? Итальянки, как правило, недурны, да?
— Говорят, да. Лично у меня нет причин для жалоб.
— Я тебе не нравлюсь, — сказала Линда.
— Ошибаешься.
— Но физически тебя ко мне не тянет.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что если бы тянуло, ты бы не говорил так о своей жене.
— В большинстве случаев я стараюсь говорить правду. Так что ничем помочь не могу.
— Жаль, что у тебя с ней такие отношения. С моей точки зрения, разумеется. Потому что я не знаю, могу ли я тебя кое о чем попросить.
— Смотря о чем. Но поскольку обстоятельства сложились так, как сейчас, я обязан выполнять твои просьбы.
— Не волнуйся, ничего особенного от тебя не потребуется. Просто мне бы хотелось, чтобы после всего этого мы провели здесь день-другой. Не обязательно в городе, лучше на побережье, где можно купаться, загорать и ни о чем не думать. Если я тебе нравлюсь, то это для тебя не будет так уж трудно.
— Ничего не обещаю, — ответил Марк. — Но постараюсь что-нибудь придумать.
— Как здесь хорошо, — повторила она. — А впереди у меня Саут-Бенд, так что не размечтаешься…
За квартал от «Линкольна» они увидели небольшую толпу. Люди стояли молча и не спускали глаз со сточной канавы. Марк дотронулся до руки Линды.
— Подожди минутку, — сказал он.
Он протолкался сквозь толпу. В канаве, нескладно разбросав руки и ноги, лежал юноша. Голова его покоилась на обочине, на щеках запеклась и засохла вытекшая из пустых глазниц кровь.
— Muerto. — доверительно прошептал кто-то Марку на ухо. — Estudiante. Policia. Le han sacado los ojos[13].
Марк повернулся к Линде и быстро повел ее прочь.
— Что там? — спросила она.
— Полиция прикончила какого-то парня, — ответил он. — Здесь они не слишком-то церемонятся.
В отеле она сказала:
— Пойдем ко мне. — А через несколько минут:
— Пожалуйста, не уходи. Уверенность в том, что ее тело ждет его и что, оставаясь для него пока тайной, оно принадлежит ему без всяких уговоров, возбуждала его. Он испытывал радость ожидания, точно в детстве рождественским утром, когда вместе с братом и сестрой получал подарки, завернутые так, чтобы нельзя было сразу догадаться, что в бумаге. Но в спальне отеля, где стоял запах «Флита», булькали трубы и потрескивали старомодные лампы дневного света, его встретила только проза жизни. От Линды пахло вином, а во рту у нее был привкус перебродившего пива.
— И с женой ты тоже так? — спросила она.
Когда все было кончено, он встал и подошел к окну. Звезды уже исчезли, небо было бледным и пустым, и в тусклом свете луны Гаванский залив отливал сталью. Марк начал одеваться, раздумывая над тем, что ему предстоит завтра.
Глава 5
Еще не было восьми утра, когда Кобболд позвонил к нему в номер из кафе на первом этаже гостиницы, и Марк, быстро одевшись, спустился вниз. Несмотря на влажный гаванский климат Кобболд был в безупречном костюме из льняной ткани. Он один сидел у стойки, а за столиком рядом уныло развалились, как скучающие гориллы в зоологическом саду, два низколобых мулата. Телохранители, понял Марк. Он уселся на табурет рядом с Кобболдом, и тот уставился на него холодным взглядом.
— Вот уж неожиданная встреча, — заметил он, и в его голосе прозвучало раздражение.
— Я звонил тебе раза два, — сказал Марк. — А вечером пришел поздно.
— Знаю, — сказал Кобболд. — Если говорить честно, я видел тебя в «Эль Бохио» Немного бутафорское, пожалуй, но тем не менее приятное заведение. Что привело тебя в Гавану?
— Недвижимость, которой интересуется наша компания.
— На какой предмет?
— Хотят открыть казино.
— О господи, опять казино! — Лицо его стало суровым и недоверчивым. — А при чем тут ты?
— Спроси Тедди Маклина из внешнеторговой конторы, — ответил Марк.
— Казино здесь отошли в прошлое. Во всяком случае, если судить по нынешней обстановке.
— Не я определяю политику нашей фирмы.
За стойкой появился мрачный негр в гусарском доломане.
— Кофе? — спросил Кобболд.
— Давай.
— Traigame dos cafes[14], — сказал Кобболд бармену, — С поджаренным хлебом? — обратился он к Марку.
— Нет, только кофе.
— Y un tostado para mi[15].
Бармен ушел, и солнце, которое затаилось в ожидании где-то за серыми домами на другой стороне улицы, вдруг выбросило нестерпимо яркий луч света и словно ударом меча прорезало пространство между ними. Кобболд хмуро молчал.
— А где находится эта твоя недвижимость? — вдруг спросил он резким учительским тоном.
— Авенида де Масео, два шесть четыре шесть шесть. — Марк был готов к любым вопросам.
— Ты хочешь сказать, Малекон, набережная. Ее больше не называют Масео. — Он чуть просветлел, довольный, быть может, тем, что поставил Марка на место, уличив его в некомпетентности. — Это здание числится у агентов в списках уже много лет. Весь морской берег превратился в свалку. Там можно купить участок за гроши. Сколько они просят сейчас?
— Триста тысяч.
— Триста тысяч? Значит, на сто тысяч меньше, чем в прошлом месяце, А через месяц ты сможешь купить этот дом за двести тысяч, если его еще будут продавать. Если вообще что-то будут продавать. Позволь мне объяснить тебе кое-что, Ричардс. Если наша компания купит эту недвижимость, они выбросят деньги на ветер. Не понимаю только, зачем они прислали тебя, когда им стоило лишь позвонить мне.
— За этот дом просят намного меньше, чем за все, что здесь было куплено до сих пор, — ответил Марк. — По-моему, Дон Винченте отправил сюда меня потому, что приобретение недвижимого имущества входит непосредственно в мои обязанности.
Появился бармен с кофе и поджаренным хлебом, они почувствовали его настороженный взгляд.
— Беда нашей фирмы в том, — сказал Кобболд, — что в каждом втором случае правая рука ее не ведает, что творит левая. Не раз, а десятки раз твердил я Дону Винченте: сейчас не время покупать недвижимость в Гаване. Ты ничего не смыслишь в политике, Ричардс, я знаю, но неужели никто не объяснил тебе, что в этой стране происходит революция? Ты слышал стрельбу ночью?
— Я видел мальчишку, которого выбросили из полицейской машины. Ему выкололи глаза.
— Обычная история, — заметил Кобболд. — Traigame mas mantequilla![16] — крикнул он вслед бармену. — Ночью, около трех часов, на улицах было целое сражение. Убито двадцать, не то тридцать студентов. Тем не менее постарайся понять: эти мальчики — я говорю про студентов — одерживают верх. Правительству конец. Поэтому нет смысла приобретать здесь недвижимость. Хочешь делать дело, обращайся к новым ребятам. Ибо то, что купишь сейчас, реквизируют. В том числе и недвижимость на Малеконе. А вот сторговаться с будущими властями — дело совсем другое. Тогда все условия останутся в силе. Вот почему я считаю, что ты просто теряешь здесь время.
Тихо покачиваясь, как утопленник на волнах, вошел какой-то набравшийся с утра алкоголик. Один из двух низколобых встал из-за стола и, взяв его за руку, вытолкнул за дверь.
