насмехался надо мной безнаказанно. Заруби это себе на носу.
Он буквально выплевывал слова, так что его слюна попадала ей на лицо. Эрика едва удержалась от того, чтобы не вытереть его харкотину. Она стояла не шелохнувшись, как соляной столб, и молила про себя Бога, чтобы Лукас поскорее убрался, исчез из ее дома. К ее удивлению, он так и сделал. Он убрал руку с ее горла, повернулся и пошел к двери. Но Эрика еще не успела вздохнуть, как он опять подскочил к ней и, прежде чем она успела среагировать, сильно схватил ее за волосы и впился ей в губы. Лукас пропихивал свой язык внутрь и так стиснул ей грудь, что Эрика почувствовала, как бретелька бюстгальтера врезалась в плечо. Он отпустил ее и с улыбочкой пошел к двери. На этот раз он действительно вышел. Эрика не смогла пошевелиться до тех пор, пока не услышала, как он завел двигатель и уехал. Она прислонилась к стене и медленно сползла на пол, с омерзением вытирая рот. Поцелуй Лукаса был для Эрики еще ненавистнее, чем то, что он схватил ее за горло, и она почувствовала, как ее начинает трясти. Эрика обхватила колени руками, опустила голову и заплакала, но не из-за себя — из-за Анны.
Утро понедельника не относилось к особо приятным событиям в жизни Патрика. Обычно он начинал чувствовать себя человеком не раньше одиннадцати часов, но сегодня его вырвали из привычной утренней дремы самым грубым образом. Толстая папка с бумагами хлопнулась на его письменный стол. Мало того что его бесцеремонно разбудили — когда Патрик увидел, сколько документов в папке, он громко застонал. Анника Янссон раздражающе улыбнулась и невинно спросила:
— Но разве ты не просил принести тебе все имеющиеся материалы о семье Лоренс? Я проделала колоссальную работу и собрала до последней буквы все, что о них было написано. И что я получаю вместо благодарности? Какие-то вздохи. А где же твоя якобы вечная благодарность?
Патрик улыбнулся:
— Ты не только заслужила мою вечную благодарность, Анника. Если бы ты не была уже замужем, то я обязательно бы женился на тебе, одел в меха и осыпал бриллиантами. Но из-за того, что ты разбиваешь мне сердце и собираешься продолжать жить с тем прощелыгой, которого выбрала, вместо мехов и бриллиантов тебе достанется только простое спасибо и, ясное дело, моя вечная благодарность.
С большим удовольствием Патрик увидел, что на этот раз ему почти удалось заставить Аннику покраснеть.
— Да, теперь тебе будет чем заняться. Но для чего тебе это понадобилось? Какая здесь связь с убийством во Фьельбаке?
— Понятия не имею, честное слово. Ну, скажем так, назовем это женской интуицией.
Анника вопросительно подняла брови, но решила на этот раз не расспрашивать Патрика, хотя ее и разбирало любопытство. Семью Лоренс знали все до одного и в Танумсхеде, и, если окажется, что они каким-то образом связаны с убийством, это будет по меньшей мере сенсацией. Патрик посмотрел вслед Аннике. Она закрыла дверь. «Необыкновенно умная женщина», — отметил Патрик. Он очень надеялся, что Анника вытерпит руководство Мелльберга. В противном случае, если однажды Анника уйдет, это будет большой потерей для полицейского участка. Патрик заставил себя сосредоточиться на пачке бумаг, которую принесла ему Анника. Он быстро прикинул и констатировал: на то, чтобы прочитать весь материал, у него уйдет остаток дня. Патрик откинулся на спинку стула, положил нога на стол и начал с первой статьи.
Шестью часами позже он массировал усталую шею и чувствовал, как у него режет глаза. Патрик прочитал все заметки в хронологическом порядке, начав с самой первой по времени вырезки. Это оказалось захватывающим занятием. За долгие годы о Фабиане Лоренсе и его семье было написано очень много. Все до единой статьи носили позитивный характер, и складывалось впечатление, что судьба была благосклонна к Фабиану. Предприятие развивалось неслыханно быстро, потому что Фабиан оказался очень одаренным, если не сказать гениальным, предпринимателем. Брак с Нелли Лоренс подробно комментировался в светской хронике, имелись соответствующие фотографии красивой пары в праздничной одежде. Потом в газетах стали печатать фотографии Нелли и их сына Нильса. Нелли, должно быть, неустанно трудилась в различных благотворительных обществах и активно участвовала в светской жизни, и везде вместе с нею появлялся Нильс, часто с испуганным выражением лица, крепко держащийся за мамину руку.
Даже когда он подрос, стал увереннее и перестал прятаться за маму, на всех снимках его безошибочно можно было найти рядом с ней. Но теперь уже она держалась за его руку с гордым выражением лица, которое Патрик определил для себя как собственническое. Фабиан появлялся все реже и реже, и о нем упоминали лишь в связи с новостью о заключении какой-либо крупной сделки.
Одна заметка несколько отличалась от остальных; она привлекла особое внимание Патрика. Статья была целиком посвящена Нелли, решившей в середине семидесятых взять ребенка, который раньше жил в «семье с трагическим прошлым», как выразился репортер Адлере. На фотографии Нелли, вся в мехах и до зубов обвешанная драгоценностями, стояла в своей элегантной гостиной, положив руку на плечо мальчика лет десяти с небольшим. У него было упрямое и недовольное выражение лица: казалось, что он сейчас сбросит со своего плеча костлявую руку Нелли. Нильс, который теперь уже стал молодым человеком двадцати с лишним лет, находился за спиной матери и не проявлял ни малейших признаков радости. Сдержанный и подтянутый, в темном костюме, с зачесанными назад волосами, он полностью соответствовал элегантной атмосфере вокруг, в то время как приемный мальчик выглядел белой вороной.
Заметка была полна восхвалений и славословий того большого вклада в жизнь общества, который привнесла Нелли Лоренс, взяв к себе этого ребенка. В заметке упоминалось, что мальчик пережил в детстве большую трагедию и перенес травму. Далее цитировалась Нелли, сказавшая, что они все вместе попробуют помочь мальчику пережить это, и пообещала, что в гостеприимной и полной любви среде они, безусловно, смогут вырастить из мальчика полноценного и полезного для общества человека. Патрик поймал себя на том, что ему стало жаль этого малого — какая наивность. Несколько лет спустя вместо гламурных фотографий из светской жизни и возбуждающих зависть репортажей типа «Дома у…» появились мрачные заголовки: «Наследник семьи Лоренс пропал». На протяжении нескольких недель местные газеты во всю трубили об этой новости, и их упорство привело к тому, что материал о Нильсе Лоренсе появился в «Гётеборг постен». Под аккомпанемент броских заголовков, которые заранее удобряли мозги читателя, выдвигались всевозможные, иногда более, иногда менее приемлемые догадки и гипотезы насчет того, что случилось с молодым Лоренсом. Все мыслимые и немыслимые версии вытаскивались на свет божий: что он-де растратил все состояние своего отца, подался за море и теперь там где-то катается как сыр в масле или что он кончил жизнь самоубийством, узнав, что на самом деле он не сын Фабиана Лоренса и состояние, наследником которого он привык себя считать, ему не достанется. Об этом не говорилось напрямую, но если у читателя имелась капля мозгов, то он легко мог прочесть это между строк.
Патрик почесал в затылке. Провалиться ему на этом месте, если он понимал, как связано исчезновение двадцатипятилетней давности с убийством Александры Вийкнер. Но он ясно ощущал, что связь здесь есть. Он устало потер глаза и продолжил читать бумаги, уже подбираясь к концу. Судя по всему, через какое-то время интерес к судьбе Нильса начал заметно спадать, и о его исчезновении писали все реже и реже. Нелли, казалось, на долгие годы полностью выпала из светской жизни, и за все девяностые годы о ней не встретилось ни одного упоминания. Смерть Фабиана в 1978 году почтили большим некрологом в «Бохусландце», обычной трескотней и пустыми фразами о роли, которую он сыграл, о большом вкладе в… и так далее. И это было последнее упоминание о нем.
Приемный сын Ян начал преуспевать все заметнее. После исчезновения Нильса он стал единственным наследником семейного состояния и, как только достиг совершеннолетия, немедленно занял должность исполнительного директора. Предприятие продолжало процветать под его руководством, и теперь он и его жена Лиса все чаще появлялись на страницах светской хроники.
Патрику пришлось прерваться. Одна из бумаг упала на пол. Он полез под стол, поднял ее и начал с интересом читать. Из статьи более чем двадцатилетней давности он почерпнул массу интересного о Яне и его жизни до того, как он оказался в семье Лоренс. Нерадостная информация, тревожная, но интересная. Должно быть, жизнь Яна радикально изменилась, когда его взяли к себе Лоренсы. Но Патрик задался вопросом: а изменился ли столь же радикально сам Ян?
Уверенными движениями Патрик сложил вместе бумаги, подбил края и сделал аккуратную стопку. Теперь ему предстояло решить, в каком направлении действовать. До сих пор у него, в общем-то, ничего не было, кроме интуиции — его и Эрики. Он откинулся на спинку рабочего стула, положил ногу на стол и сложил руки на затылке. Патрик закрыл глаза и попытался, отстранясь от внешнего мира, подвести итоги,
