Римские военачальники, горящие нетерпением вызвать карфагенян на борьбу, слепо преследовали его и развернули свой строй в последний день почти так, как если бы их действиями руководил Ганнибал. Говорят, что один из консулов, Эмилий, противился переправе через Офид и выходу на открытую равнину, где карфагенская конница могла маневрировать как ей заблагорассудится. Однако он сделал это.
Спустя много времени, когда в дни ранней империи начали переписывать историю, козлом отпущения в этой катастрофе сделали Теренция Варрона, «демагога и сына мясника». Объяснение: поскольку два консула командовали через день, а в тот день главным был Варрон, он настоял на том, чтобы вступить в бой, вопреки воле Эмилия. Эта легенда существует и поныне, благодаря красноречию Ливия. Никто не задался вопросом, как видно, почему восемь римских легионов последовали приказу такого олуха. На самом деле Варрон был достаточно здравомыслящим человеком. Он довольно успешно командовал в последующие годы одним легионом. Если уж винить кого-то лично, то вину эту должны разделить и военачальники Эмилия. И Эмилий Павл, и Сервилий, и Минуций — все они были опытными командирами, в то время как Варрон таковым не являлся. Тем не менее они все трое пали в бою при Каннах.
И они, и Варрон просто выполняли приказ сената и волю римского народа — положить конец разрушительным действиям Ганнибала и заставить его вступить в решающий бой. Но такого не могла заявить официальная история времен военного величия. Варрона сделали козлом отпущения за поражение римлян, как еще раньше другого человека из народа, Фламиния.
Поражение при Каннах имело-далеко идущие последствия. Свыше 50 000 римлян полегли на поле боя. Попало в плен около 3000 пехотинцев и 1500 кавалеристов. Из 33 военных трибунов погибло 29; кроме того, погибло 80 сенаторов и большинство преторов. Исчезло почти все всадническое сословие. (Когда в Риме снова собрался сенат, пришлось заполнить экспромтом 177 вакантных мест.)
На следующее утро стали ясны размеры катастрофы: «…кровавая бойня, ужасное зрелище, даже если речь идет о наших врагах. Там лежали тысячи римлян, лежали беспорядочно, так, как свел их всех вместе случай. То тут, то там виднелись окровавленные тела. Одних находили еще живыми с перерезанными сухожилиями на ногах. Другие лежали с открытыми ранами на горле, приглашая победителей осушить последние капли их крови».
Карфагеняне потеряли 5710 человек убитыми и ранеными.
Сначала до Рима дошли слухи. Как обычно, эти слухи разносили очевидцы из числа гражданского населения или путники, которые либо видели, либо слышали нечто ужасное. В самом городе оставалось мало официальных лиц, поскольку большинство из них ушло с армией. Люди начали собираться у ворот и храмов, из домов высыпали на улицы встревоженные женщины.
Фабий, бывший диктатор, немедленно взял на себя руководство и назначил двух преторов, чтобы они восполнили недостающий кворум сенаторов и судей. Он отправил нарочных на юг и восток, чтобы они разыскали военачальников, узнали, насколько правдивы слухи, и доложили об этом преторам. Первые нарочные вернулись с невероятной новостью:
Вероятно, никто, кроме Квинта Фабия Максима, не мог постичь случившуюся беду и что-то предпринять в течение одного часа. Первым его действием было обуздать растущую панику и восстановить хоть какой-то порядок в городе. Уличные стражи получили указание: «Не пускать замужних женщин на улицы — пусть остаются в своих домах. Сохранять на улицах тишину. Доставлять распространителей новостей прямо к преторам. Каждый гражданин должен ждать у себя дома касающейся его информации».
Почти в каждой семье кто-то из родных или близких находился в исчезнувшей армии. Никому не было разрешено отлучаться из города, и у всех ворот появились стражники, чтобы предотвратить бегство охваченных страхом семей. Фабий не оглашал списки потерь, которые поступили к преторам, пытаясь сохранить призрачную иллюзию безопасности в пределах городских стен. Он снова взывал к сверхъестественным силам, чтобы отвлечь население. Принадлежа к объединению авгуров, он имел возможность делать это. Было объявлено, что люди, наделенные сверхъестественными способностями, в прошедшем году говорили о гневе богов. Такими провидицами были две жрицы-весталки, поддерживавшие в храме Весты неугасимый огонь и осужденные за утрату целомудрия. Поскольку одна из этих весталок покончила с собой, а вторая была заживо погребена рядом с воротами Рима у Коллинских ворот, они уже не могли помочь. Фабий снова обратился за консультацией к находящимся под рукой Сивиллиным книгам — Книгам пророчеств. Было объявлено, что эти книги призывают совершить выдающееся жертвоприношение.
«В числе прочих галльские мужчина и женщина, а также греческие мужчина и женщина были заживо погребены на скотном базаре, в яме, стены которой были выложены камнями, оскверненными в прошлые времена человеческими жертвами».
Было ли это древнее варварское жертвоприношение символическим умерщвлением врагов Рима? В любом случае оно помогло утихомирить население.
Как только ритуальное искупление свершилось, были призваны когорты из Остии, портового города в устье Тибра, и куплено 8000 крепких рабов, способных нести оружие, а семнадцатилетние и более юные мальчики добровольно поступили на военную службу. Всего было образовано четыре легиона, а по домам и храмам собрано оружие для рекрутов.
К этому времени уже стали известны потери, и рыдания звучали над городом, пока женщины не прорвались к дверям храмов, вытирая ступени алтаря распущенными волосами. Страх сменился неуверенностью среди плебеев. Их ужас вызывал один человек — Ганнибал. Куда он направится? Что разрушит в следующий раз? Впервые шепотом передавалось от двери к двери: «Hannibal ad portas» (Ганнибал у ворот). У ворот Рима.
Почему карфагенская армия не двинулась на Рим в день триумфальной победы при Каннах? Современные ученые спорят и недоумевают по этому поводу. Вопрос этот был поставлен Ливнем, который рисует нам картину впавшего в отчаяние города, ждущего нападения, которого не последовало, потому что Ганнибал не использовал возможности одержать окончательную победу. Он решил, как это говорит Ливий, сохранить город. Потому что в те критические дни августа «этот финикиец продолжал оставаться в Каннах, споря по поводу трофеев и выкупа за своих пленников и ни духом, ни делом не напоминая ни завоевателя, ни великого полководца».
Этот финикиец тем не менее понимал гораздо лучше, чем процитированный историограф, обстановку, с которой столкнулся утром в Каннах. За пределами Рима все еще оставались сильные воинские части. Около 17 000 уцелевших в битве укрылись в ближайших римских лагерях; гарнизоны все еще занимали стратегически важные города; римские легионы удерживали рубеж на реке По и базу в Сицилии, в то время как армия Сципиона действовала в Испании. Корабли, которые господствовали на морях, тренировали солдат прямо на борту.
Для осады Рима у Ганнибала не хватало опытных инженеров и боевых механизмов, которыми располагал Рим. Его галлы были не способны вести осаду. Его великолепная конница была бессильна против крепостных стен. Чтобы осадить Рим, необходимо было, чтобы флот закрыл устье Тибра, а это означало, что военные корабли карфагенян должны были сначала изгнать вражеские галеры из прибрежных вод.
До сих пор стратегия Ганнибала заключалась в том, чтобы выманить неприятельские войска на поле брани на борьбу с его собственной армией и вовлечь их в ситуацию, в которой результат зависел только от умелой стратегии. Он воздерживался от нападения на римские укрепленные позиции. Наступление на Рим привело бы карфагенян в Лациум, район концентрации враждебных сил, где осада городских стен сковала бы действия его армии. Появиться внезапно (на чем настаивал Магарбал), войти в город неожиданно означало бы пройти форсированным маршем 200 миль. А победа в Каннах отличалась от победы на Тразименском озере. Десять часов интенсивной схватки с оружием в руках не прошли бесследно для карфагенской тяжеловооруженной пехоты. Какое количество людей было в состоянии совершить марш на следующий день? Сколько лошадей еще могло идти рысью? Как перевести с необходимой быстротой вьючных животных по тропам через Апеннины? Скольких людей можно было оставить для ухода за ранеными, охраны пленных и захвата римских лагерей с их богатым войсковым имуществом?
Только Ганнибал знал ответы на эти вопросы. Единственное, чего он не мог допустить, — это риск
