Когда баржа двинулась через реку и люди и животные исчезли где-то там, на другом берегу, Омар перевел взгляд на дым, поднимавшийся от почерневших останков палатки. Дым клубился и окрашивал в темный цвет облако пыли до тех пор, пока красный шар солнца не стал напоминать фонарь, повешенный в небе.
Фонарь висел над его головой, а остальное небо было увешано знаменами. А серая земля была пуста. Насколько ему хватало глаз, все было пусто. Караван исчез в небытие, а пламя, которое с таким трудом и так плохо съедало палатку, жгло его сердце. Огонь, огонь во всем теле…
– Господин, – послышался голос Джафарака, – это же река. Это смерть.
Водный поток мчался мимо его ног. Кусочки глины обсыпались и исчезали в нем. Рука Джафарака тянула Омара за плечо, и немного погодя он сел и стал смотреть на этот поток, который в вечном водовороте несся прочь.
«Клонг-клонг-клонг». Перезвон верблюжьих колокольчиков раздался в ушах. Загрохотала цепь, и вереница верблюдов нового каравана медленно приблизилась к стоянке. Паром двигался через реку обратно. Незнакомые люди повели лошадей вниз к реке на водопой.
– Нет, это – не чума, – продолжал звучать голос Джафарака. – У него нет лихорадки. Это душа его горит и болит, я и не знал, что он будет так страдать. Вы хотите помочь ему чем-нибудь, господин? Ах, если бы вы могли даровать ему слезы!
Кто-то еще подошел ближе и заговорил. Тяжелый кубок коснулся руки Омара, и он поднял глаза. В кубке краснело вино.
– Речная вода негожа для питья, – сказал голос. То был Акроенос, купец. – Это – лучше.
Руки Акроеноса поднесли кубок к губам Омара, и он отпил из него. Когда кубок был пуст, Акроенос наполнил его снова. Вино оказалось крепким и горьковатым. Оно затушило огонь в его душе и воспаленном мозгу. Так он пил, пока небо не занавесилось и фонарь солнца не скрылся из виду.
Глава 4
Звон верблюжьих колокольчиков резким металлическим звуком отдавался в ушах. Косматый пони трусцой бежал под ним, и Омар дремал, покачиваясь в седле. Жар, идущий от поверхности земли, обдавал его, словно живое существо.
Ночью, когда Омар не мог уснуть, он пил вино Акроеноса и разговаривал с погонщиками верблюдов, которые кротко отвечали ему, считая его помутившимся в рассудке. Когда слова пропадали и образ Ясми, лежавшей в своем саване под землей где-то далеко на речном берегу, всплывал перед его взором, во всем теле опять поднимался жар. Он отыскивал кувшин с вином и отпивал из него понемногу все время, пока звезды совершали свой путь по небу.
– Он ослаб, – сказал Джафарак купцу Акроеносу.
– Лучше пить, – спокойно отвечал Акроенос, – чем испытывать жажду.
– Но что же будет завтра и в следующие дни, которые наступят?
– Когда наступят, тогда и посмотрим.
Услышав их разговор, Омар приподнялся на своем ложе и взглянул на говоривших:
– Если бы не существовало ни вчера, ни завтра, насколько легко стало бы жить. – Он опять погрузился в свои мысли. – Если бы мы могли не поднимать полог забвения над вчерашним днем и если бы мы никогда не отдергивали занавес с того, что должно произойти! Если бы сегодня никогда не перетекало ни во что иное!
– Мир с тобой, – пробормотал Джафарак. – Да пребудет с тобой мир.
Они поднимались все выше от пустыни в красные ущелья, где обитали курды, вверх по древней дороге, которую отполировали ноги паломников. Однажды к вечеру купцы из каравана остановились около груды серых камней, в половину человеческого роста.
На некоторых из этих камней сохранились отпечатки человеческих лиц, у всех камней от перекатывания закруглились края. Купцы спешились и направились к ним. Подталкивая или волоча камни, люди оттащили их на небольшое расстояние вниз по дороге.
– Эх, – сказал Акроенос, – это они помогают камням добраться до Мекки. Ибо это суть камни-паломники, которые спустились с гор. Каждый мусульманин помогает им в их паломничестве. Помню, когда я был еще мальчиком, они стояли на рынке крепости Ширин.
Джафарак пошел посмотреть на большие камни. В них не было ничего необычного. Тем не менее они выглядели странно, эти огромные камни, терпеливо стоявшие на ребрах вдоль дороги. Ему стало интересно, сколько времени потребуется еще им, чтобы добраться до Багдада, и сумеют ли они когда-либо пересечь пустыню и отыскать свою дорогу к Мекке. Но тем вечером купцы молились громко и долго, а те, кто совершал большое паломничество, выставляли напоказ талисманы, которые носили, чтобы оберечь себя от ножей и стрел грабителей.
Ибо в этих холмах курды спускались со своих стоянок и совершали набеги на караваны верблюдов.
Когда ночь прошла без происшествий, купцы воздали благодарность Аллаху и снова еще немного подтолкнули камни-паломники. Затем они потребовали, чтобы тот, у кого имелось вино в бурдюках, навьюченных на верблюдов, держался позади караванной процессии в тот день.
– Пускай он скроется с наших глаз, и чтобы мы его не слышали, ибо его торговля – дело проклятое и навлечет на нас беду. Пусть он следует за нами лишь тогда, когда осядет наша пыль.
В своем рвении они разыскали и Акроеноса.
– Ты – грек, неверный. Оставайся и иди вместе с торговцем вином.
– Но сегодня на дороге нам всем грозит опасность, – возразил седовласый Акроенос, – и, если мы останемся вдвоем позади каравана, на нас могут напасть, отобрать лошадей и убить. К тому же я – армянин, а не грек.
– Все одно. Уо-алла, разве у тебя совсем нет совести, ты, поедатель свинины?! Хочешь навлечь беду на всех нас?
Акроенос не стал больше спорить и пошел прочь, поскольку купцы из Багдада были вооружены и имели свою стражу. Когда они взобрались на коней и вереницы верблюдов тронулись в путь, Омар остался сидеть на одном из камней-паломников, рядом со своим пони.
– Идем, ходжа Омар, – позвали его с собой купцы.
– Нет, вы отправляетесь в путь без вина. Я так не хочу.
– Какая глупость, – добавил Джафарак, – тащиться позади каравана. Выходит, это самое место для дурака. Езжайте, вы, выполнившие паломничество!
Торговец вином, болезненный человек, постоянно и много жаловавшийся, даже не возражал, когда караван оставил его. Он приказал своим людям подождать, пока караванный поезд не скроется из виду.
– Все, чему суждено случиться в этот день, уже предопределено и записано, – понуро сказал он, – а если записано, то случится непременно. Значит, такова моя доля, раз я останусь вместе с дураком, пьяницей и армянином.
Когда последний из большого каравана исчез у входа в ущелье, винный торговец поднял верблюдов, его слуги взялись за посохи, а Джафарак взобрался на своего осла. Они медленно продвигались по тропе под ослепительно ярким солнцем.
В тот момент, когда они продвигались по серпантину к вершине, погонщики верблюдов остановили животных.
– Слушайте! – воскликнули они.
Эхо грохочущих копыт заполнило глубокую лощину. Где-то кричали люди, и винный торговец запричитал, что теперь курды придут и убьют их.
– Давайте спрячем животных, – предложил Акроенос. – Нам не удастся спастись бегством.
– Никто, – простонал торговец, – не может избежать своей судьбы.
Погонщики, о чем-то с испугом переговариваясь приглушенными голосами, заставили груженых верблюдов спуститься в небольшой овражек, выше по высохшему руслу весеннего потока с гор. Всадники укрылись позади зарослей тамариска.
На линии горизонта, выше их, они наблюдали всадников с копьями, скачущих рысью. Крики раздавались где-то совсем рядом, до путников доносилось шуршание ссыпающегося гравия и слышался грохот огромных
