падающих вниз камней.
– Воистину, – прошептал Джафарак, – эти горы дали жизнь людям.
Казалось, курды уже окружили их и ликовали от предвкушения добычи. Акроенос пожал плечами и спокойно ждал, пока не наступит тишина.
– Они не заметили нас! – вскричал шут.
Тишина стояла уже второй час, когда торговец вином согласился вернуться на тропу. Очевидно, курды ушли.
Но на первом же повороте они с ужасом осадили лошадей. Перед ними на ровной площадке лежали остатки главного каравана. Разбросанные веревки, мешки и разодранные тюки. Все животные купцов из Багдада, если не считать хромого осла и нескольких собак, исчезли, так же, впрочем, как и сами купцы. Горстка погонщиков верблюдов печально сидела среди всего этого разгрома. Это было все, что осталось.
Ни оружия, ни вооруженной охраны, все словно растворилось в воздухе.
Акроенос, который пережил не один набег этого горного племени, горестно покачал головой.
– Эх, – сказал он, – курды напали на наших братьев из Багдада и ограбили караван. Подобно подбитой птице, его утащили, и он по дороге терял свои перья. Возможно, кому-то из наших друзей удалось убежать благодаря резвости их лошадей, но остальных увели ради выкупа. Мы с вами слышали, как курды забирали их. Эй, да и охрана не смогла сослужить им хорошую службу, теперь и сторожа стали рабами курдов.
Во время набега армянин потерял ценный тюк с тканями, но, по крайней мере, он остался на свободе.
– Воистину, – произнес винный торговец, вздохнув, – все было предопределено и записано.
Но Омар весело смеялся:
– У нас есть вино. Что такого ценного потеряли эти купцы? Все их потери не стоят и половины нашего сокровища, которое везем мы!
С оставшимися в живых и собаками, бредущими сзади, они спешили пересечь нагорье. Опасаясь курдов, которые могли погнаться за ними, они не разбили лагерь этой ночью. Под кривой турецкой саблей утомленной старой луны люди упорно карабкались по горным уступам, и Джафарак признался Акроеносу, что они напоминают ему мертвецов, ищущих свои могилы.
– И все же наш Палаточник доволен этой ветреной пустошью, – добавил он.
– Скажи мне, – попросил армянин, – одну вещь. Ты как-то сказал, будто три года назад ты искал его в его доме, чтобы передать ему известие об этой девочке, Ясми. Однако Омар утверждает, что он ничего не слышал ни о тебе, ни о ней, пока не встретил тебя среди дервишей в Алеппо.
– Аллах свидетель, я искал его в «Обители звезд», ты правильно говоришь. Его тогда там не было. Я оставил ему знак и записку.
– Но кажется, он не получал никакого сообщения от тебя. Как это так? Иди и расскажи ему все.
– Нет, он все время думает о Ясми, и я боюсь.
– Боишься? Но чего? Ну же, иди к нему! – Акроенос подстегнул пони и потащил за повод осла, на котором ехал шут, пока они не оказались подле Омара.
– Джафарак говорит, – заявил он, – что три года назад он оставил тебе знак от Ясми и известие о ней в твоем доме. Ты об этом забыл?
Омар осадил лошадь и посмотрел на них.
– Меня мучил вопрос, господин, – вскричал Джафарак, – почему ты не поторопился послать за ней или не стал искать ее! Почему ты тянул с этим месяц за месяцем?
– Какой был знак? Какое послание?
– Серебряный браслет, украшенный бирюзой. Я рассказал о болезни Ясми и о том, как ее везли на запад, в Алеппо.
Омар ясно представил тот день, когда он закрепил тот браслет на запястье Ясми, и его руки судорожно сжали поводья.
– Я ничего не знал. С кем ты говорил? Со слугой? С ходжой Мей'муном?
Джафарак покачал головой:
– Это был тучный человек; он носил тюрбан из лазурного шелка. Маленький человек, с голосом, подобным колокольчику. Он спросил меня, неужели так сильно больна Ясми, и я подтвердил ему это, сказал, Аллах керим, что она совсем чахнет…
– Замолчи! – Омар опустил голову. – Значит, Тутуш мне солгал! Это был Тутуш. И он лгал.
Он замолчал и больше ничего не говорил. Джафарак отъехал от Омара, а когда их нельзя было услышать, обратился к армянину:
– Ну и каков в этом толк? Какую выгоду приобрел ты, господин? Теперь он стал совсем как те, кто обречен на кровную месть.
– Толку в этом больше, чем в нескольких груженных тканями верблюдах.
Акроенос улыбнулся, но он не стал бы объяснять смысл сказанных слов, и Джафарак напрасно гадал, зачем этому купцу понадобилось направлять кинжал Омара на Тутуша, главу шпионов Низама.
Глава 5
Ходжа Мей'мун ибн Нахиб аль-Вазити сидел, втянув свои руки в рукава, в комнате приемов башни. Подле него разместился Музаффари – аль-Исфизари, прибывший из обсерватории Ургханда. Вдоль стены присели и все шесть их помощников, которые трудились с ними в течение всего года.
Перед ними на низеньких столиках были разложены листы бумаги с колонками цифр – плод трудов их за прошедший год. Своим сухим голосом ходжа Мей'мун объяснял то, чего они добились в своей работе, но в глубине души испытывал неприятное чувство. Тому были причины. Загорелый и обветренный астроном молодого султана, только что возвратившийся с запада и теперь возлежавший на подушках, казался пьяным. По крайней мере, его взгляд отсутствовал, а сам он тихо мурлыкал про себя какую-то мелодию.
Но самое неприятное было то, что за спиной Омара полулежали двое незнакомцев: какой-то шут в изодранном тряпье и суровый старик в черной тюбетейке. Ходжа Мей'мун чувствовал, как он теряет достоинство перед своими собратьями, математиками. Шут среди ученых!
Поэтому он прервал свой церемонный доклад и заметил с холодным неодобрением:
– Восход солнца в день весеннего равноденствия не совпал с рассчитанным нами временем на три часа и девять минут.
– Три часа, – повторил Омар, – и девять минут.
Мей'мун потупил взгляд. Втайне он надеялся так приблизиться к солнечным часам в отсутствие Омара, чтобы признание заслуг за сделанные вычисления досталось именно ему.
– Берите молоток, – приказал Омар, – и разбейте водяные часы.
– Не делайте этого, о превосходнейший, – вставил Исфизари, который ведал водяными часами, – их отклонение от солнечных часов не превышает семнадцати минут. Возможно, немного больше, но…
– О-алла, – вскричал, вскакивая, Омар, – часы действительно столь точны?
– И н шал л ах.
– И тем не менее они отстали от солнца на шесть часов и восемнадцать минут за полный год?
– Да, это действительно так.
– Идите! Найдите мне мальчишек на базаре, чтобы наблюдать за приборами, и приведите с ярмарки танцовщиц из Исфахана, пусть регистрируют часы! И вы еще назывались знатоками математики! О, получайте расчет и преподавайте в школе.
Помощники поднялись и вышли из помещения вместе с Исфизари. Только пожилой Мей'мун не двинулся с места.
– Господин, – робко обратился к нему Джафарак, – шесть часов – это так мало. Да ведь я мог бы вздремнуть столько после того, как поел дыни, и никогда не вспоминал бы об этом снова.
– Тогда ты и должен быть астрономом.
Омар хлопнул в ладоши.
– Принесите вино – темное вино из Шираза, из запечатанной фляги.
Когда испуганный слуга наполнил его кубок, он медленно выпил его. Мей'муну показалось, будто сам
