нашла то, что не смог найти Мак? Значит, на ранчо все это время действительно существовал золотой рудник? Получается, что ее дядя был не таким уж безумцем.
Морин снова взглянула на карту. Так вот почему эти люди предлагали ей столько денег! Видимо, они знали про рудник.
Конечно, это всего лишь догадки, но она не упустит свою удачу. Ей нужно это золото — не столько затем, чтобы выпутаться из финансовых затруднений, сколько затем, чтобы обелить Мака.
Морин не верила в предчувствия и говорила себе, что ее вывод основан на здравом смысле, эмпирических данных и старой карте. Она очень надеялась на успех.
Глава 25
Вереницы лимузинов и стайки частных самолетов тянулись из Сан-Антонио, Эль-Пасо, Форт-Уэрта, Абилина, Далласа, Уичиты, Амарилло и Остина. Из самых отдаленных восточных городков прибывали «кадиллаки» и «линкольны». В них сидели самые влиятельные и богатые люди Техаса — те, кто задавал тон в политике, те, с чьим мнением считались.
Барбара ожидала четыреста человек, а приехало шестьсот двадцать Она была счастлива.
Распорядитель схватился за голову: не хватало еды, столов, стульев, тентов и букетов. А где взять еще барменов, официантов и поваров?
Барбара обратила свое сияющее лицо к распорядителю, хрупкому австрийцу из Форт-Уэрта.
— Мне плевать, как вы будете выкручиваться: украдите бычка и сами его зажарьте, в конце концов. Но вам придется накормить всех этих людей. Они мои друзья Герберт Хансберг выполнял работу для Барбары Котрелл уже пятнадцать лет и никогда не видел, чтобы она с такой беспечностью относилась к вечеринке. Но эта женщина хорошо ему платила, и он ответил ей сияющей улыбкой.
— Да, мэм. Я обо всем позабочусь.
— Будьте так любезны.
Барбара шла по саду, останавливаясь возле каждого гостя и перекидываясь с ним хоть парой слов. Она знала всех по именам, знала, как зовут их детей и сколько им лет, участливо расспрашивала их о жизни, здоровье, пошатнувшемся бизнесе. Хозяйка ранчо переходила о г одной группы к другой, и все замечали, как сильно она изменилась. Эта женщина была все такой же властной и энергичной, глаза ее все так же блестели, и в то же время в ней явно произошли какие-то перемены. «Она стала совсем другой!» — перешептывались удивленные гости.
У Морин неприятно сосало под ложечкой. Меньше всего ей хотелось присутствовать на политическом митинге Барбары Котрелл, но девушка понимала, как важно для Брендона, чтобы она его сопровождала. Когда они входили в особняк, он сжимал ее руку, но она невольно вспоминала День благодарения. У нее не было ни малейшего желания видеться ни с Барбарой, ни с Александром.
Однако Брендону она не сказала ни слова и прошествовала в сад с высоко поднятой головой и улыбкой на лице.
Только через полчаса Морин увидела Александра. Он стоял возле бассейна в белых ботинках и белоснежном шелковом костюме, выгодно оттенявшем его светло-русые волосы и загорелую кожу. Картинно сдвинув на затылок ковбойскую шляпу, он приветственно поднял свой бокал с тоником.
На губах его играла улыбка победителя, но Морин заметила, что он не сводит глаз с руки Брендона, лежащей у нее на талии.
Когда они с Брендоном подошли ближе, она хотела по-дружески поцеловать Александра, но он так зло взглянул на нее, что она невольно отпрянула.
— Я рада тебя видеть, Александр, — сказала девушка.
— Неужели? — с горечью отозвался он, метнув взгляд на Брендона.
Морин почти физически ощущала силу его гнева. Она не могла понять, в чем дело. Сначала ей показалось, что он злится, потому что она с Брендоном, но потом девушка поняла, что здесь нечто большее.
— Алекс, можно поговорить с тобой наедине? — Она взглянула на Брендона, и тот одобрительно кивнул. Ей нравилось, как непринужденно и уверенно он держался в столь щекотливой ситуации.
Александр, извинившись перед гостями, подвел Морин к небольшой плетеной скамейке.
— Что случилось, Алекс? Почему ты ведешь себя со мной как с врагом? Это на тебя не похоже!
— Откуда ты знаешь? Что мы вообще знаем друг о друге? — сказал он, думая о том, как изменилась в последнее время его мать.
Морин была озадачена.
— Я хочу, чтобы мы остались друзьями, Алекс.
Александр взглянул на Брендона:
— А он тебе кто?
— Пока не знаю. Но хочу это выяснить.
— Ты его не любишь?
— Не знаю, но он меня любит.
— Черт возьми! — Он приблизился к ней вплотную. Его зеленые глаза сверкали. — Я тоже люблю тебя, но ты не дала мне и двух минут, чтобы это доказать. Ты все время отделывалась от меня торопливыми ленчами и короткими разговорами по телефону.
— У меня много дел.
— Не так уж и много.
— Послушай, Александр, я даже с Брендоном вижусь не часто. Он вечно в разъездах.
— Вот как? Значит, он не слишком активно за тобой ухаживает? — Голос его стал мягче. — Я мог бы делать это получше.
Александр мысленно усмехнулся. Опять он на что-то надеется как последний дурак! Но когда речь шла о Морин, он просто терял рассудок.
— Как мне сказать, чтобы тебя не обидеть?
Алекс почувствовал, как сердце его разрывается на части. Вот и все, надеяться больше не на что.
— Не надо ничего говорить. Я избавляю тебя от этой необходимости.
Он вскочил со скамейки и посмотрел на нее сверху глазами, полными гнева и горечи.
— Будь осторожна, малышка.
Александр зашагал прочь. Его распирало от желания размазать кого-нибудь по стенке, и начать хотелось с Брендона.
О Господи, как же он ненавидел этого мерзавца!
Протолкавшись к бару, Алекс хватил кулаком по стойке.
— Двойное виски со льдом! — потребовал он и залпом осушил свою рюмку.
Александр был вне себя от ярости.
Морин променяла его на Брендона! Впрочем, к этому шло давно. Сегодня просто подтвердилось то, о чем он догадывался уже несколько месяцев. Барбара была права. Брендон и Морин любили друг друга. Просто Морин не хотела в этом признаваться.
Но главный удар нанесла ему мать. Около недели назад они сидели у нее в кабинете, и она обрушила ему на голову эту новость.
— В этом деле я объединилась с Брендоном Уильямсом, — сказала она ровным тоном.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. Ему нужна помощь.
— Тогда пусть едет к своим приятелям в Хьюстон.
— Он пришел ко мне.
— И ты сразу согласилась, даже не посоветовавшись со мной?
Она взглянула на сына, и ему Показалось, что он видит в ее глазах разочарование. О Боже, неужели
