— У меня нет времени… — потрясение пробормотал Александр и взглянул на Шейн, которая тоже была поражена.
— Что происходит, черт возьми? — спросила девушка.
— Не знаю.
Они поднялись из-за стола, подошли к стеклянным дверям и стали смотреть, как Барбара уверенно шагает к вертолету. Через несколько минут она была в воздухе. Вертолет взмыл вверх, точно огромная серебристо-голубая птица на фоне ослепительного неба, и полетел к северу.
Вдруг у них на глазах серебряная птица изрыгнула струю черного дыма.
— Боже! — воскликнул Александр.
Шейн рывком распахнула дверь, и оба сломя голову понеслись к спирально снижавшемуся вертолету.
— Мама! — закричала Шейн, когда из вертолета вырвалось пламя.
Александр бежал что есть сил. Казалось, его сердце не поспевает за ногами. Похмелья как не бывало. — Вертолет волчком крутился в небе — все ниже, ниже… и наконец врезался в невысокий холм. Столб черного дыма разрушил красоту пейзажа. Александр и Шейн застыли в ужасе.
Красно-желтая мигалка слепила Шейн глаза. Она смотрела, как медики «скорой помощи» укладывают труп пилота в черный чехол. Послышался обреченный звук застегивающейся молнии.
Искореженный, обгоревший каркас вертолета напоминал скелет какой-то доисторической птицы. Казалось невероятным, что ее мать уцелела в такой жуткой катастрофе. Но она уцелела — едва.
К Шейн подошел шофер «скорой помощи» и тронул ее за плечо.
— Вы хотите поехать с ней в госпиталь?
Девушка кивнула и, дрожа, забралась на заднее сиденье вместе с молодым медиком. Она старалась отворачиваться от матери, но, повинуясь единственно нездоровому любопытству, все-таки посмотрела вниз.
Руки и волосы Барбары сильно обгорели. Ни один парикмахер в мире не мог бы создать на ее голове такой дикий хаос. Были сожжены целые пряди, и Шейн сомневалась, что они когда-нибудь отрастут.
Лицо Барбары на вид казалось нетронутым, но врач сказал, что у нее сломано несколько лицевых костей.
Самые главные повреждения были внутри — в груди, в легких, в мозгу. Барбара была без сознания.
Ее подключили к аппарату искусственного дыхания. Врач измерял кровяное давление, пульс и температуру.
— Она будет жить?
— Надо сделать рентген… сильное сотрясение мозга, сломаны ребра. Пока рано судить…
У Шейн было такое ощущение, что она смотрит по телевизору репортаж о работе врачей. Разве может такое случиться в реальной жизни? И с кем — с Барбарой Котрелл, ее неуязвимой матерью!
Шейн выглянула из машины и увидела, что Александр разговаривает с каким-то мужчиной. Они собирались закрыть двери «скорой помощи».
Шейн всполошилась.
— Ты что, не поедешь? — крикнула она брату.
— Поезжай вперед. Мне надо кое-что здесь уладить.
Тут в поле зрения девушки попал шериф Алан Барстоу.
Он приподнял шляпу, приветствуя Шейн.
— Я очень огорчился, когда услышал про вашу маму, Шейн. Надеюсь, она поправится…
В его глазах она прочла сомнение, — Алекс!
Он резко обернулся и посмотрел на сестру.
— Что?
— Мама умрет? — спросила Шейн, сама испугавшись своего вопроса.
— Не знаю, — откликнулся он, и тут дверцы машины закрылись.
Шейн осталась наедине со своей матерью.
Александр повернулся к Алану Барстоу:
— Мне не важно, как ты это устроишь, Алан, но учти: я не хочу, чтобы это попало в газеты.
— О Господи, Александр! Ты что, спятил? Неужели ты не хочешь найти того подонка, который это сделал?
— Я хочу избавить свою мать от расследования. Она борется за жизнь. Я не могу допустить, чтобы легавые изводили ее своими вопросами. Это навредит ей больше, чем авария.
Ты меня понял?
— Алекс, это явная диверсия. Кто-то испортил руль направления и закоротил электропроводку. Кому- то было нужно, чтобы твоя мать погибла.
— Это, наверное, какой-то сумасшедший, Алан. У моей матери нет врагов. Во всяком случае, таких, которые желали бы ее смерти. Так что будь любезен, сделай, как я прошу. А я тебя отблагодарю.
— Даже не знаю…
— Хорошо отблагодарю.
Многолетний опыт научил Александра не скупиться с представителями власти. Правда, в услугах Алана Барстоу он нуждался впервые. Поскольку Алан первым прибыл на место аварии, он мог фальсифицировать отчет, написав, что это была простая механическая поломка. Придется еще подкупить двоих экспертов из техасского авиационного отдела, — но это уже мелочи.
Алан же подумал о крыше, которую давно пора менять, и о ковровом покрытии, которое хотела купить его жена. А сыну в следующем году понадобится тренажер… Жизнь станет чуть-чуть послаще, если он примет «подарок» от Котреллов.
— Я стою недешево, — начал торг Алан.
— Естественно. Какой порядочный человек стоит дешево? Мне кажется, десять тысяч — довольно круглая сумма.
— Пятнадцать будет покруглее.
— Пойдем со мной в дом. Я выпишу чек.
— Я составлю отчет, только когда обналичу чек.
Александр прищурился, потом улыбнулся:
— Ты мне нравишься, Алан. Думаю, мы сработаемся.
— Пожалуй, что так, — сказал Алан, жадно ухмыляясь.
Шейн стояла у дверей реанимационного отделения. Ее не пустили к матери. Правда, она сомневалась, что хочет ее видеть. Она была в ужасе.
Вот уже два часа врачи и медсестры сновали туда-сюда через вертящиеся двери. Она слышала, что Барбару забрали на операцию. Внутреннее кровотечение. Прокол легкого.
Пластический хирург еще не смотрел ее.
Будь Барбара в сознании, она потребовала бы сначала пластическую операцию. Но она была в коме.
Двери снова открылись, и мимо пробежала операционная сестра, глядя прямо перед собой.
В глазах Шейн стояли ледяные слезы — слезы отчаяния.
Она ходила взад-вперед, не желая возвращаться в комнату ожидания и встречаться с родственниками какого-то человека, который должен был сегодня умереть.
«Интересно, — думала девушка, — почему именно в такие тяжелые моменты люди обращаются к прошлому, пытаясь найти в нем ответы?» Шейн не привыкла задумываться над своей жизнью, она избегала этого любой ценой.
Сейчас, прислонившись к стене, она вдруг вспомнила далекое детство времена, когда был жив отец и мама много бывала с ней и с Александром. В те годы Барбара часто улыбалась.
Когда Шейн было четыре года, родители начали ссориться. Однажды ночью она, стоя на лестнице,
