подслушала их голоса.
— Ты негодяй! — крикнула Барбара.
Послышался громкий звук пощечины, снова мамин крик.
— Ты ей и в подметки не годишься! — сказал отец пьяным голосом.
— Ну и убирайся к черту! Оставь нас одних!
— Может, и уберусь.
Шейн зажала уши руками и кинулась в кровать. Ее отец любил другую женщину. Правда, он их не бросил, потому что умер через несколько недель после этого.
Шейн любила отца и очень страдала от того, что он не любит ни маму, ни ее. Она изо всех сил старалась добиться его внимания, но все было напрасно.
После его смерти мать с головой ушла в работу; Ей уже не хватало времени на то, чтобы побыть с ними. Она всегда была уставшей, замотанной и злой на мужчин, которые пытались вытеснить ее из бизнеса. Счастливая улыбка Барбары померкла, сменившись холодной непроницаемой маской.
Все эти годы Шейн ненавидела свою мать. Она винила ее в смерти отца, ей казалось, что она отняла у нее самое главное — еще один шанс завоевать его любовь.
Дрожь охватила девушку. Колени ее подогнулись, и она опустилась на пол, терзаемая тысячами неразрешимых вопросов.
Александр бежал по больничному коридору. Полы его пальто развевались, золотистые волосы были всклокочены ветром.
— Где ты был, черт возьми? — спросила Шейн.
— Дома. Разбирался с полицией. Как она?
— Все еще в коме.
Шейн взглянула на брата глазами, полными слез. Они никогда не были близки, но сейчас она вдруг ощутила бурный наплыв эмоций. Вина, горе, гнев, печаль — все вдруг прорвалось наружу, подобно извержению вулкана.
Александр не понимал, что творится с сестрой, но, увидев ее искаженное лицо, сделал то, чего никогда не делал раньше, — обнял Шейн.
Девушка положила голову ему на плечо. По щекам ее катились слезы. Еще никогда в жизни ей не было так одиноко.
Они неуклюже отодвинулись друг от друга, смущенные этим внезапным проявлением чувств… Никто из них не знал, как успокоить другого.
— Я пойду выпью кофе. Ты хочешь?
— Нет Я останусь здесь.
В кафетерии Александр налил себе большую кружку крепкого кофе и сел за столик у окна.
Он был уверен, что сможет замять это дело. Не хватало только полномасштабного расследования. Если выяснится, что вертолет Барбары был поврежден нарочно, репортеры не остановятся, пока не раскопают его связь с мафией. И тогда ему не жить.
Александр точно знал, кто организовал эту аварию, только не понимал зачем. Как видно, эти парни почувствовали, что с такой влиятельной женщиной, как Барбара, нельзя не считаться, и решили ее убрать. При одной мысли об этом по спине Алекса пробежал холодок.
Одно дело избавиться от бродяги Уэса. Можно было понять даже убийство сержанта Майлера, хоть это Александр проглотил с трудом. Но мама… если дошло до такого, значит, они способны на все.
Однако они понимают, что без него им не получить ранчо Морин. Он нужен им, и это успокаивало.
Александр знал, что с мафией шутки плохи. Один неосторожный шаг — и все пропало. Нельзя говорить им о том, как важна Морин для него лично. Мафии нет дела до сердечных привязанностей. Его планы устраивали их только до тех пор, пока приносили им выгоду.
Апекс был не дурак. Он знал: чтобы остаться в живых, надо играть по их правилам.
Брендону стало известно о том, что случилось с Барбарой, от кухарки. А Морин рассказала об этом Хуанита. «Подпольная связь домашней прислуги действует быстрее, чем агентство ЮПИ», — думала Морин, одеваясь, чтобы ехать в больницу вместе с Брендоном.
Они сели в его «корвет» и долгое время ехали молча.
Брендон ни минуты не верил, что авария вертолета была несчастным случаем. Он собирался провести собственное расследование: привлечь к этому надежных людей, а не доверять полудурку шерифу, который умственно не дорос до такой работы. Брендон был убежден, что кто-то пытался убить Барбару, и молил Бога, чтобы она выкарабкалась.
Он со страхом думал о случившемся, понимая, что и сам, ходит по лезвию ножа. Его кампания против билля об игорном бизнесе — вот что было причиной этого преступления Морин рассказала ему о мужчинах из Хьюстона, предложивших двойную цену за ее ранчо. Он не хотел пугать девушку — пусть думает, что они зарились на золото.
Брендон не мог допустить, чтобы Барбара пострадала напрасно. Он тревожился за безопасность Морин, но отступать не собирался. Если не пресечь это сразу, то убийствам не будет конца.
Брендон озабоченно хмурился, быстро идя вместе с Морин по больничным коридорам. Они увидели Шейн, сидевшую на полу перед отделением реанимации. Девушка подняла заплаканное лицо, и Морин показалось, что она выглядит совсем молоденькой и очень испуганной.
— Мы пришли, как только узнали, — сказал Брендон, положив руку ей на плечо, — как она?
— В коме. Проколото легкое. Ее оперировали. Я видела ее часа полтора назад… это ужасно… — Она осеклась. — Мне почти ничего не говорят. Наверное, не хотят расстраивать… — Голос ее дрогнул.
— Она поправится, — сказала Морин, пытаясь ее утешить, — она сильная женщина.
— Я знаю, — отозвалась Шейн, подумав о том, как слаба она сама в сравнении с мамой. Ей никогда не сделать того, что сделала Барбара. Впрочем, она сомневалась, что вообще хотела бы это сделать.
— Мы можем ее увидеть?
— Не знаю. Надо спросить у сестры. Вот звонок.
Брендон нажал кнопку на стене. Дверь распахнулась, и появилась молодая медсестра со свежим личиком.
— Мы можем пройти к Барбаре Котрелл? — спросил Брендон.
— Вы ее родственники?
— Нет.
— Простите, нельзя.
Медсестра начала закрывать дверь. Он удержал ее.
— Пожалуйста!
— Мы не делаем исключений. Это несправедливо по отношению к другим пациентам. Если ради вас мы нарушим правила, то придется пропускать всех подряд. Это невозможно.
— Я должен ее увидеть, — настаивал Брендон.
- Не только вы, но еще полштата. За последний час на коммутаторе не смолкают звонки, а медсестра в приемном покое говорит, что вестибюль завален цветами. Я не пропускаю к ней полицейских и вас не могу пропустить.
Брендон схватил ее за руку:
— Вы не понимаете. Это очень важно. Всего одну минуту, прошу вас!
Девушка посмотрела на Брендона. Ее тронула искренность его мольбы. Наверное, она слишком долго здесь работает. Когда-то она поклялась себе не очерстветь душой и все-таки очерствела. А ей всего-то двадцать три года.
— Ладно, на три минуты.
— Можете засечь время. — Он улыбнулся.
Он взял Морин за руку, и они вошли в отделение реанимации, во второй, загороженный шторкой бокс. Здесь трезвонили телефоны, кричали медсестры, давая друг другу указания, мигали и пищали разные аппараты.
