Нинка так и сказала в лицо секретарше: «Слава богу!»
Заветный отель, не раз виденный в пленительных мечтах, не имел даже собственной территории. Море было слишком мутное, пляж не убирался, лежаки поломаны, вентиляция в ванной комнате не работала, так что дверь все время приходилось держать открытой. Animation team вызывала у Нины тошноту.
Но доконало новобрачную отсутствие в номере обещанного шампанского и торта. Неулыбчивый портье, ни бельмеса не понимавший по-русски, вытаращился на Нинку, как жаба на муху, когда та стала требовать законное.
Прибежавшая на истошный крик новобрачной администраторша сгладила недовольство, извинилась и, широко улыбаясь, пообещала, что они тут же исправят свою оплошность.
На следующий день, вернувшись с пляжа и окинув номер орлиным взглядом, Нинка убедилась, что торта по-прежнему нет. Она ринулась к администраторше.
Та широко улыбнулась и пообещала мгновенно исправить досадное недоразумение. Администраторша высказалась в том духе, что руководство отеля в ее лице ждет не дождется, когда сможет вручить молодым этот самый торт и поздравить их со знаменательным событием.
Нинка сидела в номере до вечера, как сыч. Но торт так и не принесли.
Через два дня, пригрозив улыбчивой администраторше международным скандалом, она буквально из горла вырвала у растерявшейся дамы свой вожделенный торт.
Правда, когда обещанное и долгожданное доставили в ее номер, оказалось, что шампанское кем-то заботливо вскрыто, и, судя по содержимому бутылки, давно. Нинка вылила его в унитаз.
В завершение «бесподобного» отдыха в день отъезда молодоженов заставили заплатить за какой-то мифический телефонный звонок, о котором они ни сном ни духом не ведали и из-за которого чуть не опоздали на самолет.
Конечно, все эти «жизненные радости» привели в бешенство и без того недовольную Нинку, но предъявлять претензии отелю или турбюро, организовавшим для них этот «безупречный» отдых, она не стала. Всю свою нерастраченную злость Киприянова целиком привезла в Москву.
Промучившись пару дней от холода, дорожных пробок и довольно быстро опостылевшей работы, она начала скидывать накопившееся раздражение, как это принято у психопатов, на родной коллектив.
От нее пришло маловразумительное дурацкое письмо.
Она сидела рядом со мной, вся такая загорелая и ухоженная. Ее прическа была на редкость хороша, такая, что залюбуешься. И я не понимала, почему в ней столько злости и за что (должна же быть какая-нибудь причина) она нам говорит спасибо?
Мне казалось, у этой фразы не хватало продолжения: «Спасибо, что вы согласны помолчать. Ну, а что вам еще остается делать?» «За что спасибо? За то, что ты решила, что тебе дано право измываться над людьми? Только с чего ты взяла, что оно у тебя есть?»
Мы недоумевали, откуда в Нинке столько неприязни и дури. «Девушка» вышла замуж, две недели отдыхала на курорте, плескалась в теплом море, тогда как мы свой отпуск только во сне видим. Она должна быть удовлетворена во всех мыслимых и немыслимых местах, а вернулась злая, как осенняя муха. Что-то терзало ее душу, разъедая спокойствие, словно ржа железо, сводя нашу начальницу с ума.
Скорее всего ей хотелось выплеснуть на нас недовольство плохим сервисным обслуживанием, наплевательским отношением турфирмы, обещавшей горы золотые. Конечно, кому приятно во время свадебного путешествия слушать в самолете от подвыпивших соотечественников непрекращавшийся мат- перемат, несущийся с последних кресел, или бесконечно собирать «по пять долларов» с каждого отдыхающего для водителя автобуса, «чтобы он отвез нас туда, куда надо, а не туда, куда указано в программе».
Да мало ли каких глупостей вокруг: холодный кофе, испачканный чемодан, невыспавшийся и поэтому злобный, как тысяча чертей, таможенник...
А может быть, на рассвете Нинка, приподнявшись на локте, всмотрелась тайком в женственные черты своего спящего избранника и вдруг поняла, что она его не любит и никогда не будет с ним счастлива? Что эта свадьба просто бегство от одиночества и тоски? Или парикмахер Эдик сознался любимой в каких-то своих тайных пристрастиях, несовместимых с Нинкиной молодой жизнью? Гадать можно было до бесконечности...
Но время шло, и она все же выдала нам свою тайну. Оказывается, Нинка не находила себе места и гнобила всех подряд из-за выкидышей, случившихся у нее дважды подряд. Но что было для Киприяновой обиднее всего, так это то, что врачи так и не смогли установить причину этой беды и объявили Нинке, что в ее случае они бессильны.
Глава 8
Так уж получалось, что Андрей звонил мне аккуратно на следующий день после звонка Рината. Я уже стала подумывать, не знакомы ли эти двое и не договариваются ли они специально, имея какой-то тайный умысел. Отчего такое совпадение?
Нет, конечно, они не могли знать друг друга...
Когда Андрей позвонил мне впервые, я только что вернулась из кинотеатра. В тот вечер мы с ним вспоминали в деталях фильм «Маугли» 1957 года выпуска. Оказалось, он тоже очень любит старые фильмы. Мне нравится обсуждать с подругами замечательные киноленты: «Блеф», «Игру», «Джеки Браун», «Вальмонта». Есть только один фильм, содержание которого невозможно передать, – это «Рукопись, найденная в Сарагосе». Я думаю, его никто не сможет пересказать, даже посмотрев пять раз подряд.
Андрей намекнул, что нам нужно куда-нибудь сходить вдвоем, ведь скоро Восьмое марта – празд–ник весны.
Позвонивший вслед за ним Ринат тоже запланировал со мной встречу, так как Евангелие был куплено и ему не терпелось со мной обсудить прочитанное.
Звонок Андрея настиг меня восьмого днем, когда я вернулась с прогулки по Нескучному саду: ходила смотреть, как набухают почки на деревьях, и дышать воздухом, пахнущим весной.
Он сказал:
– Объявляется весна! Ты не против прошвырнуться?
– Конечно, не против.
Мы договорились встретиться в три часа на «Третьяковской». Конечно, не успела я положить трубку, как тут же раздался новый телефонный звонок. Я была в отличном настроении, но детальное обсуждение Евангелия с Ринатом как-то не вписывалось в мои сегодняшние планы. Я уже бегала по квартире в поисках задевавшейся куда-то кофточки и одновременно пыталась накрасить глаза.
Рисуя рот губной помадой, я прошепелявила:
– Извини, я ухожу через пятнадцать минут.
Ринат попытался втянуть меня в какой-то маловразумительный диспут, но я была непреклонна – мне сейчас некогда.
Он расстроился. Пообещал перезвонить позже.
